Новый мир

Если бы она ошиблась хотя бы с одним вопросом – или просто замешкалась из-за паники – мне бы пришлось ее застрелить. Потому что это риск.

Я должен быть уверен, что она не Имитационная.

А когда она за пять минут нарушает два основных правила, любая заминка заставит меня спустить курок даже на родную мать, не говоря о соседской девчонке, какой бы полезной она не была.

Если сдохнешь – никакая польза уже не пригодится.

Мы быстро наполняем корзины всем, чем надо. Лили берет одну целую корзину, которую для равновесия мы разложили на две полупустые. У меня в каждой руке по одной полной. Таким образом мы выходим с того же служебного выхода. Приходится идти с занятыми руками целый квартал, до места, где я оставил тачку.

Среди прочих, чтобы она не была, как бельмо на глазу, если кто проедет мимо, пройдет или выглянет в окно.

Ставлю корзины, открываю багажник. Выкладываем содержимое одной корзины рядом с канистрами. Остальное вываливаем на заднее сиденье. Ни в коем случае не в ноги – то пространство должно быть всегда свободно, чтобы можно было туда упасть если что.

Покончив, мы уносим корзины и бросаем на полпути к кеймарту, чтобы нельзя было вычислить, где именно была поставлена машина тех, кто ими пользовался. Потому что встаем мы почти всегда на одно и то же место. Самое удобное и проверенное.

Сбив все следы, садимся в тачку. Лил довольно поглядывает на упаковку чоко-пая, возвышающуюся над остальными продуктами на заднем сиденье. Кладу ей на колени винтовку – так делаем каждый раз на обратном пути, когда заднее сиденье занято едой. Если положить сверху на еду – в необходимый момент оружие может соскользнуть и упасть с кучи продуктов. А даже секундное промедление может стоит жизни.

Лил крепко сжимает оружие. Я вставляю ключ, завожу тачку и, нацепив очки, медленно выезжаю. Часы показывают два часа дня. Мы уложились – если по пути не произойдет ничего такого, то мы успеем вернуться за час до заката.

День 253

Я сижу в своей голубой рубашке, которую последний раз надевал в старом мире. Она застегнута на все пуговицы, кроме верхней. Вместе с шортами снизу выглядит это довольно комично. Но не смешнее, чем огромная белая футболка Майка с принтом, которую Лил нацепила на себя в подобии платья и перевязала лентой от моего халата на талии.

Но полностью мыться только на следующей неделе, потому грязные волосы она просто заплела себе в большую косу. Мы сидим в гостиной. Она воткнула в картонную коробку свечу, которую достала в кеймарте из общей упаковки, и зажгла ее.

Подумав над желанием, Лили задувает свечку и смеется.

Не помню, делал ли так когда-нибудь Майк. Ну да конечно, откуда мне помнить. Все его дни рождения после нашего развода чудесным образом выпадали на недели Сары, а если выпадали и на мои, то я с радостью соглашался с ней обменяться. Меня не прельщали эти празднования.

А когда мы были в браке, то этим тоже в основном занималась Сара. Последнюю свечку, которую я помню чтобы он задувал, это в четыре года. И то, только потому, что я сам в этот момент держал его на руках. Тогда его рыжие волосы были еще немного темнее, мои голубые глаза на его лице ярче, а сам он ничем не отличался от других детей. Хотя уже и к тому моменту меня бесило лего, раскиданное по всему дому. Я никак не мог понять, почему Сара не может оградить все эти игрища только его комнатой. Зачем давать ему швырять это по всему дому?

Я видимо задумался, потому что Лили уже вытащила свечу, открыла коробку и протягивает мне одну из четырех чоко-паек. Беру и разрываю ее, доставая лакомство. Лили же с каким-то трепетом осторожно открывает упаковку точно по линии, указанной для этого. К тому моменту, когда она вынимает чоко-пай, я уже свой доедаю.

Взяв еще один, я наконец могу пойти и надеть опять свою футболку. В ней намного проще и удобнее. Но Лили не собирается, видимо, заменять свой «наряд» до конца дня.

Ладно, плевать. Мне халат до утра не нужен.

13 лет. Столько ей исполнилось сегодня.

Майку к этому моменту уже исполнилось бы 15. Хотя кого я обманываю? Останься он в живых, мы бы с ним вдвоем не прожили и месяца. С его любовью пожрать, пришлось бы мотаться в магазин трижды в неделю, и нам наступил бы конец еще раньше, чем отключилось бы водоснабжение.

А может, зная его эксцентричность, он решил бы строить из себя героя и делать из моего дома приют всем выжившим обездоленным, и тогда нам пришли бы кранты еще раньше. Короче, Майк точно был не из тех, с кем можно надеяться на выживание. Но при этом, думаю, мне бы не хватило духу вышвырнуть родного сына за дверь. Даже если это такое недоразумение, как Майк.

Ну, только если бы у меня не появились основания для подозрений о его Имитационности.

Как с Бари.

…я смотрю в окно. На пустой улице теперь вдруг появляется человеческий силуэт. Он бредёт вперед, и лишь когда подходит достаточно близко к моему дому, я узнаю в нем Бари, своего хорошего друга. Я потерял с ним связь, когда пропало электричество. Был уверен, что он умер.

Как и его семья.

Но теперь он шел сюда. Его волосы всколочены, глаза как-то странно бегают по домам, словно он не знает, какой из них выбрать. Я замираю, когда он открывает мою калитку, даже не попытавшись постучаться.

Чертыхаюсь и быстро спускаюсь вниз, когда начинает дребезжать под его ударами дверь.

– Итан! – кричит он хрипло – Итан, открой мне!

Черт бы его подрал! Сейчас все его услышат!

Но тут я наступаю на очередную ступеньку и та скрипит подо мной. Я морщусь и замираю. Стуки прекращаются, после чего начинаются с еще большей силой:

– Я слышу тебя! Открой, я знаю, что ты там!

Проклятье, надо будет пометить ее, чтобы такое дерьмо не повторилось.

Я щелкаю затвором и подхожу к двери:

– Бари, уходи – цежу я через дверь – убирайся.

– Я не Имитационный! – кричит он – помоги мне, Итан! Мои девочки.. они все погибли. Помоги мне!

Странно, как это они погибли, а он жив-здоров тащится ко мне? И почему ко мне? Его родители живут в этом же городе.

– Убирайся! – шиплю я – заткнись и уходи немедленно!

– Открой мне дверь! Мы должны держаться вместе, мы не должны идти у Них на поводу, ведь именно этого Они и добиваются!

Я распахиваю дверь и наставляю на него дуло винтовки.

– Заткнись или я размозжу твою чертову голову!

– Пристрелишь меня? – смеется он, но с ним что-то явно не так.

-Как мы с тобой познакомились, Бари?

-Ты серьезно? – он истерично смеется – а спроси лучше, как тебя зовут, или что ты любишь пожрать на завтрак? Делай, как они хотят, подозревай всех вокруг!

Бари широко машет рукой вокруг себя. Его качает.

-Стой на месте! Бари..

Но он делает выпад вперед. Так резко и неожиданно, что я не задумываясь жму на спуск.

Давно было пора.

Он слишком шумный и явно не собирался уходить. А еще и не отвечал на мои вопросы. Избегал ответа.

Замерев на мгновение, словно в стоп-кадре, Бари падает на крыльцо. Теперь я замечаю, что его зрачки подозрительно расширены. Он что-то употребил? Или он все-таки один из Них?

Теперь уже неважно.

Бегло оглядываюсь и спешно вытаскиваю его труп за пределы своего двора. Мертвый мужик с пулевым на крыльце красноречивее всего говорит о том, что в доме есть кто-то, кто его застрелил. Этот факт заставит держаться подальше выживших, но послужит красной тряпкой Им.

«В доме кто-то есть, все сюда!».

На следующее утро, выглянув в окно, я заметил на тротуаре лишь красный след. Его тело уже куда-то пропало. Не удивлюсь, если утащили бродячие собаки. Им ведь тоже надо что-то есть..

Когда я, переодевшись, возвращаюсь в гостиную – Лили уже заново возится с радио, выглядя в этом футболке-платье, как Безумный Доктор. В перерывах между безрезультатным треском, она раз за разом возвращается к единственно вещающей, уже на протяжении полугода, волне.