Соблазнительная невинность

Она печально пожала плечами и погрузилась в задумчивое молчание. Элегантные брови сошлись вместе, а пальцы рассеянно играли с кисточками на завязках плаща.

– Что такое? – спросил Аден. – Скажи, и я все исправлю.

Вивьен испустила задушенный смешок, больше похожий на всхлип.

– Ничего. Просто я дурочка.

Сделав жалкую попытку улыбнуться, она стала выглядеть еще более несчастной. Аден приказал себе оставить ее в покое, но ему было очень трудно видеть ее такой печальной. Она обвинила его в том, что он отгораживается от людей, и это правда. Но он с невероятным трудом удерживал ее на расстоянии с самого первого момента, как увидел, и чувствовал, что эту битву проигрывает. И ему хотелось проиграть. Все лучше, чем видеть Вивьен такой потерянной и одинокой.

Он пересел на ее сиденье и обнял за плечи. Вивьен подскочила и с удивлением посмотрела на него, а когда задрожала, он притянул ее ближе.

Приподняв ее подбородок, Аден легко поцеловал Вивьен в лоб.

– Расскажи, что тебя тревожит, милая. Позволь мне помочь.

Ее руки вспорхнули и легли ему на грудь. Изящные пальцы, обтянутые мягкой светлой лайкой, едва заметно дрожали, словно какая-то часть Вивьен боялась к нему прикасаться.

– Я такая дурочка, – прошептала она.

Он наклонил голову, чтобы лучше слышать.

– Почему ты так думаешь?

Вивьен с трудом сглотнула, как ребенок, пытающийся не расплакаться, и Аден вдруг подумал – а когда хоть кто-нибудь по-настоящему слушал ее или ставил ее интересы выше своих?

– Я здесь так счастлива, – призналась она. – То есть я не забыла про князя Ивана и не перестала беспокоиться о семье. Но здесь так спокойно, и все тут такие ужасно добрые и заботливые. – Она жалко улыбнулась. – А слуги сэра Доминика избаловали меня до невозможности. Я стала такой эгоисткой, и признаюсь, что это меня тревожит. Иногда мне хочется остаться тут навсегда.

Она заслуживала, чтобы ее побаловали, и только Вивьен могла беспокоиться, что поддается этому. Это было частью ее обаяния. Несмотря на всю свою красоту и таланты, она по природе своей была скромной и доброй, привлекала к себе людей с веселой легкостью, проникающей за самые жесткие щиты. Даже служащие Доминика – все до единого агенты в отставке, сейчас ведущие этот их безопасный дом, – пали жертвами ее обаяния. Аден каждый день наблюдал, как они из кожи вон лезли, лишь бы ее порадовать.

– Ты заслуживаешь, чтобы тебя немного побаловали, – сказал он. – И не надо из-за этого волноваться.

Она вздрогнула, и Аден это почувствовал.

– Мне будет этого не хватать, когда мы вернемся в Лондон. Жизнь здесь настолько проще!

Она нахмурилась, словно пыталась что-то сообразить. Адену потребовалась вся его сила воли, чтобы не разгладить поцелуями морщинку, прорезавшую ее светлый лоб.

– Люди здесь такие непосредственные… и куда более искренние, чем в Лондоне, – сказала Вивьен. – Я знаю, это несправедливо, и мне повезло, что у меня там есть много дорогих друзей, которые обо мне заботятся. – Она раздраженно выдохнула. – Я понимаю, это все глупо. Люди есть люди, где бы они ни были.

– В этом заключен глубокий смысл. У светского общества есть свои привлекательные стороны, но искренность и непосредственность среди них не числятся. – Он легонько постучал по ее носу. – И ты это тоже знаешь. Просто ты слишком добрая, чтобы это признать.

Она коротко улыбнулась.

– Есть и еще одна причина, по которой мне жаль возвращаться домой.

Он удобнее притянул ее к себе, наслаждаясь ощущением ее гибкого тела в своих объятиях.

– И какая?

Вивьен набрала в грудь побольше воздуха, словно набиралась мужества.

– Буду скучать по тебе, конечно. Боюсь, что когда это закончится, я больше никогда тебя не увижу.

Тоска в ее голосе скрутила его сердце в узел. Он закрыл глаза, потрясенный собственным желанием ответить на ее чувство.

Иисусе. Аден открыл глаза.

– Ты не понимаешь, о чем говоришь.

Вивьен вздрогнула и попыталась отодвинуться. Он обнял ее крепче.

– Прости, – сказала она. – Я не имею права такое говорить. И ты не должен думать, что я от тебя чего-то жду. Ты никогда не говорил…

Аден взял ее за подбородок, заставив посмотреть на себя.

– Ты должна от меня чего-то ждать, – произнес он жестким голосом. – Ты этого заслуживаешь. К несчастью, я тебя не заслуживаю.

Губы ее приоткрылись, она задрожала в его объятиях. Он знал, что должен сделать, – успокоить ее ласковыми словами и банальностями, заверениями, что ее жизнь скоро вернется в нормальное русло. Но ей требовалось не это. Ей требовался он, и без преград, которые он так привык возводить. Мать, Доминика, сводных братьев и сестер, коллег-агентов – он мог держать на расстоянии их всех.

Но только не Вивьен. Больше нет.

Он увидел боль отвержения в ее красивых грустных глазах. Аден узнал этот взгляд, он сам страдал от этой болезни. Заразился ею с тех пор, как узнал, кто он такой на самом деле – нежеланный ребенок, неудобный бастард жалкого подобия человека.

Вивьен нахмурилась.

– Честное слово, Аден, для человека умного ты иногда говоришь невозможные нелепости.

Этот неожиданный ответ заставил его хрипло рассмеяться. Ничего удивительного, что он так сильно ее хочет. Никто, кроме нее, не умеет его рассмешить или облегчить его заботы.

– Я знаю, милая, – виновато ответил он. – Иногда я смущаю самого себя.

Одиночество исчезло из ее глаз, сменившись веселыми искорками.

– Боже мой. Похоже, тебе срочно нужно что-то с этим делать.

Он приподнял ее лицо выше, погладил упрямый подбородок.

– Есть предложения, миссис Паркер?

– Для начала можете поцеловать меня, мистер Паркер.

Вивьен едва заметила, что карета остановилась перед особняком, потому что растаяла в жарком, дразнящем поцелуе Адена. Когда, набравшись храбрости, она предложила поцеловать ее, то на какой-то ужасный миг подумала, что он откажется. Он обнимал ее, чтобы утешить (это он умел делать очень хорошо), но Вивьен боялась, что ничем не сумеет пробить стену его сдержанности.

И вдруг взгляд Адена вспыхнул желанием. Он завладел ее ртом с такой страстью, что у нее закружилась голова. Он словно обволок ее своим телом, и из этой клетки из плоти и крови ей никуда бежать не хотелось.

Поцелуй быстро сделался жарким и влажным, и она утонула в блаженстве. Ее руки заскользили по его груди, нырнули под сюртук и затеребили пуговицы. Аден помешал ей, крепок прижав к себе, и что-то предостерегающе забормотал прямо в губы. Но не отстранился.

До этой минуты.

– Вивьен, мне совсем не хочется заниматься любовью в карете, – твердо сказал он. – Если припоминаешь, это плохо кончается.

И все испортил.

Вздохнув, она оперлась о его руку и выбралась из кареты. Она так надеялась убедить Адена снова заняться любовью, но, кажется, шанс упущен. Мысленно кипя от злости на бессовестных шпионов, которые целуются, как сам дьявол, а потом просто уходят, она, громко топая, поднялась по мраморным ступеням и остановилась, дожидаясь, когда он отопрет дверь.

Стоя у нее за спиной, точнее, прижимаясь к ее спине, Аден негромко хмыкнул.

– О, да ты у нас недоверчивая, – пробормотал он ей в ухо.

Его дыхание щекотало, и Вивьен невольно задрожала.

Быстро окинув улицу взглядом, он отпер дверь, впустил ее внутрь и помог снять плащ. Из задней части дома бесшумно появился Макдоннел. Вивьен улыбнулась мужчине, исполнявшему роль дворецкого и бывшему вторым по старшинству после Адена. Он, конечно, был не просто слугой, как и вся прочая прислуга в этом страннейшем из домов. Все они исправно выполняли домашние обязанности, но при этом работали на сэра Доминика, и главной их миссией было охранять ее. И если камеристка паршиво справлялась с ее прическами, а кухарка время от времени сжигала яичницу, это было небольшой ценой за их бдительность и преданность.

– Прислать вам наверх Марту, миссис Паркер? – спросил Макдоннел, принимая ее накидку.