Страница 1 из 9

Черные крылья

Рапонган Сьяман

Сьяман Рапонган

Черные крылья

Литература далеких островов

Литературный процесс на Тайване последние семьдесят лет обходили стороной революции и гуманитарные катастрофы. Зато в дискуссиях и общественных движениях недостатка не было. Нельзя сказать, что это особенно благоприятно повлияло на литературу, но уж точно не мешало ей развиваться. Расцвела она в эпоху запоздалого (по европейским меркам) модернизма 1960–1970-х годов, пережила эксперименты постмодернистской эпохи 1980–1990-х и вот теперь продолжает двигаться дальше, радуя читателя жанровой полифонией и бесконечной сменой нарративов. С каждым новым десятилетием в литературу приходит новое поколение, еще более независимое и свободное в своих поисках.

Стоит упомянуть о списке ста главных произведений художественной литературы XX века на китайском языке, опубликованном в 1999 году. В нем авторы с Тайваня составляют почти четверть имен. Откликнувшись на предложение редакции гонконгского журнала «Asiaweek», лучшие произведения отбирали литераторы и критики из китаеязычных стран, без учета изменчивых интернет-рейтингов и статистики продаж, исключительно на основе литературных достоинств. На седьмом месте – сборник рассказов «Тайбэйцы» тайваньского писателя-модерниста Бай Сянь-юна, продолжающего активно участвовать в литературном процессе и по сей день. Интерес к тайваньским авторам в России становится все заметнее, однако к началу 2022 года из более чем сотни известных тайваньских писателей на русский язык переведены лишь несколько и сосчитать их можно по пальцам одной руки. При этом на английский, французский, итальянский или чешский тайваньских авторов переводят так же часто, как и японских. К таким авторам относится и Сьяман Рапонган – писатель, принадлежащий к коренному народу тао.

Народ тао, очевидно, самый особенный из всех шестнадцати официально признанных коренных народов Тайваня. В сущности, тао родственны филиппинским народам больше, чем австронезийским. Многие слова языка тао близки иватанскому диалекту филиппинских языков. Изолированный образ жизни на острове у восточного побережья Тайваня позволил им дольше, чем другим коренным народам, избегать назойливого цивилизаторского влияния сначала японцев, а потом китайцев. На момент выхода этой книги насчитывалось всего около пяти тысяч человек, принадлежащих к народу тао.

Социальная хроника Тайваня 1970-х и 1980-х сохранила свидетельства того, что коренные жители – аборигены – считались отсталыми и даже дикими людьми. Для выходцев из коренных народов Тайваня многие пути в жизни, в том числе и литературное поприще, были практически закрыты из-за языковой дискриминации: в учебных заведениях десятилетиями запрещалось разговаривать на любом языке, кроме китайского. Лишь после отмены закона о военном положении в 1987 году ситуация стала стремительно меняться. Появились авторы, которые полностью или частично создавали произведения на родных языках (амис, бунун и др.). Прежде стеснявшиеся признавать свою идентичность, люди все смелее и даже с гордостью заговаривали о том, что они родом из удаленных горных селений или с далеких островов. Старое название «аборигены» или «горные соотечественники» постепенно сменилось на более политкорректное – «коренные народы».

Человеку сложно откреститься от своей идентичности. Интерес Сьямана Рапонгана к океану и традициям своего народа не угасал даже во время жизни на чужбине и скорее даже усилился в процессе культурной адаптации на тайваньском «континенте», куда он отправился получать образование. В своих эссе он часто вспоминает молодость, когда в поисках лучшей жизни покинул свой родной Орхидеевый остров (в европейских языках известный также как Ботель Тобаго, а на языке тао именуемый Островом людей – Понсо Но Тао). В конце семидесятых Сьяман Рапонган поступил на факультет французского языка и литературы Тамканского университета, одного из лучших частных университетов северного Тайваня, предлагающего субсидии талантливым представителям коренных народов. Позднее он продолжил изучать антропологию и литературу. Но жизнь в Тайбэе, Синьчжу и других мегаполисах Тайваня была ему не по душе. Во многих своих произведениях он так или иначе заводит разговор об этих автобиографических деталях. Присутствуют они и в художественной прозе на уровне мотивов. Он рассказывает о самобытности, о не всегда взаимном диалоге культур, о дискриминации, с которой сам сталкивался как коренной житель. С годами этот опыт заставил его пересмотреть ценность культуры своих предков и, наконец, вернуться на Орхидеевый остров, чтобы создавать литературу на родном языке и бороться за права своего народа.

Вероятно, Сьяман Рапонган – самый известный дауншифтер в новой тайваньской литературе. Сам он любит называть себя писателем-рыбаком. В начале девяностых, повинуясь «зову предков», он отказался от навязанного ему китайского имени Ши Ну-лай и принял решение вернуться домой на родной Орхидеевый остров. Там, в селениях на берегу моря, он успел застать стариков, еще помнящих народные песни, древние традиции и ритуалы, связанные с ловлей летучей рыбы и постройкой шитых лодок татала. Он стал учиться, как выходить в море на сделанной своими руками лодке, научился ловить рыбу, как настоящий рыбак тао. Связав свою жизнь с океаном, он начал работать научным сотрудником Центра океанологических исследований Национальной лаборатории прикладных исследований.

Слава писателя пришла к нему в 1992 году с выходом сборника эссе «Мифы бухты Бадайвань». Это образец этнической прозы, в которой доминантой звучит мотив сохранения коллективной памяти, традиционных обрядов и верований народа тао. Важная часть этой островной культуры связана с наступлением сезона летучей рыбы, продолжающегося с февраля по июнь. Это время считается священным, так что каждый представитель народа тао должен соблюдать установленные правила благочестия, чтобы ни в коем случае не нарушить табу и не навлечь тем самым проклятие на всех соплеменников. В предисловии к опубликованному в 2012 году роману «Глаза Неба» Сьяман Рапонган пишет: «Наверно, я из тех, кому нравится слушать истории и рассказывать их. Я рассказываю истории себе, рассказываю их людям, от которых пахнет рыбой так же скверно, как и от меня». Благодаря произведениям Сьямана Рапонгана тайваньские и зарубежные читатели узнали об особом культурном опыте сосуществования с природой, прежде остававшемся в тени. На полках книжных магазинов в Тайбэе в разделе «Литература коренных народов» можно найти не меньше десятка его произведений, выдержавших не одно переиздание за последние два десятилетия.

В дебютном романе «Черные крылья» слышится критика культурной китаизации коренного населения Тайваня. Однако более всего Сьямана Рапонгана интересует тема преемственности поколений, и сам текст представляет собой попытку рассказать о формирующих характер и определяющих жизнь мужчины традициях, связанных с ловом летучей рыбы. Эпическое начало романа сменяется рассказом от лица старого рыбака, вспоминающего о минувших днях. Напрашиваются аллюзии: «Старик и море» Хемингуэя. Затем следует новая смена перспективы, и перед нами – почти сказочные детские диалоги, в наивном просторечии которых таится мифическая красота.

Отдельно необходимо упомянуть о необычном художественном приеме – билингвальных диалогах. Надстрочники представляют собой фонетическую транскрипцию речи на языке тао. Романизированная транскрипция оригинала передана по-русски. Задача переводчика состояла в том, чтобы как можно точнее перенести звучание языка тао, создать зеркальный эффект, позволяющий прикоснуться к тайным смыслам древнего языка островного народа. Этнокультурная экзотика? Да, но еще и лингвистическая экзотика. Наличие таких надстрочников в диалогах означает, что персонажи общаются на языке тао. Отсутствие оных сообщает читателю, что звучит китайская речь. Авторские пояснения сохранены в тексте в оригинальном формате, то есть даются в скобках в тексте. Примечания переводчика даются в постраничных сносках.