Детективная богадельня

– Простите, вы не сказали, как миссис Томпсон объяснила свой отказ продолжать работать с вами? Она заболела? – поинтересовался Конан Дойл.

– Ни в малейшей степени, здоровье миссис Томпсон оставалось превосходным, просто неожиданно она узнала о том, что ей полагается наследство, и теперь была вынуждена либо безотлагательно принять его, либо отказаться.

– Она получила это известие, находясь в Суссексе? – подняла тонкую бровь Агата.

– Вот именно. По словам Анжелики, нотариус искал ее несколько месяцев и срок вступления в наследство уже подходил к концу, когда он обнаружил след миссис Томпсон. Так что ей оставалось сесть в поезд и отправиться в далекий Пелдом, где ее ждали двухэтажный дом и приусадебное хозяйство.

– В общем, она взяла еще не распакованный чемодан и, пожелав мне всего хорошего, покинула Суссекс. А я остался один.

– А сколько лет проработала у вас миссис Томпсон? – снова спросила миссис Смит, которая явно осуждала погнавшуюся за наследством секретаршу.

– Мы проработали вместе свыше двадцати лет, – улыбнулся в усы Морби. – В тот год, когда она меня покинула, мне было уже пятьдесят, а ей шестьдесят пять. Следовательно, когда мы познакомились, мне было тридцать, а ей сорок пять.

– Как вы считаете, могла ли миссис Томпсон надеяться на то, чтобы со временем сделаться миссис Морби? – поинтересовался доктор Спайс.

– Спустя годы такое предположение мне кажется вполне возможным, хотя в то время я бы не смог представить себя рядом с супругой старше меня на целых пятнадцать лет. Но, повторюсь, эти двадцать лет Анжелика была для меня самым близким человеком, знавшим обо мне и моей работе решительно все, входившим вместе со мной во всякое расследование и подчас владеющим такими тайнами… м-да… Но я продолжу.

Через неделю мытарств без секретаря я случайно познакомился с милой девушкой, которая как раз искала себе подобную работу. Признаться, я уже был готов на все что угодно, даже взять на работу мужчину. Не хотел бы обидеть присутствующих здесь мужчин, но, несмотря на то, что я убежденный холостяк, в своем доме подле себя я способен терпеть исключительно женщин. Когда я погружен в работу, я готов убить любого, кто только посмеет сунуть нос в мой кабинет. Тем не менее я совершенно спокойно реагирую на горничную, которая проходит мимо моего стола, чтобы убраться в спальне, или на любую другую персону женского пола, которая будет рядом стучать на своей машинке, поливать цветы или просто пить чай и листать модный журнал. Я тяжело воспринимаю необходимость путешествовать в чисто мужской компании в закрытом авто, а в купе поезда всегда плохо сплю, если из-за стены раздается мужской храп.

Когда же появилась эта фея… назовем ее, м-м-м, NN, я был просто счастлив. Девушка действительно быстро печатала, умела вести дела и работать с бумагами, кроме того, когда я привел ее в полицию и попросил застенографировать сколько успеет карточек, с тем чтобы потом в более свободной обстановке расшифровать их. За один день она сделала столько работы, сколько я вряд ли осилил бы за неделю. Когда кто-то из чиновников начинал говорить мне, что у моей спутницы нет пропуска в архив или на пропуске отсутствует печать допуска к секретным документам, очаровательная NN надувала губки, умоляюще смотря на служащего василькового цвета глазками и по-детски накручивая на пальчик золотистый локон. Мужские сердца таяли, и перед красавицей открывались все двери. В общем, она была прелесть.

Таким образом, никто не удивился, когда я предложил NN отправиться со мной в Лондон, где она должна была продолжить свою работу. Чтобы ничего не менять в своей жизни, я решил нанять для нее ту же квартиру, которую занимала миссис Томпсон и которая теперь, скорее всего, пустовала. Первое же время, пока не приобретена мебель и не сделан хотя бы самый простенький ремонт, она должна была жить в гостинице. NN была согласна на переезд. И, закончив свои дела, мы действительно отправились в путь.

Вернувшись в Лондон, я первым делом отправился к квартирной хозяйке миссис Томпсон, которой писал из Суссекса, но интересующая меня квартира все еще оставалась за моей бывшей секретаршей, и в результате мне пришлось нанимать другую, в получасе ходьбы от моего дома.

Меж тем NN быстро осваивалась в городских условиях. Каждый день в одно и то же время она являлась ко мне домой, с тем чтобы получить очередную порцию материала для перепечатки, или я назначал ей свидание в архиве, где она стенографировала старые документы и затем скрупулезно переносила содержащиеся в них сведения на карточки.

Гроза разразилась неожиданно и сразу развернулась обширнейшим фронтом. Надо сказать, что в Суссексе я находился по делам особы королевской крови. Информация, которой я владел, была под строжайшим секретом, так как касалась личности венценосной особы и его отношений с одной… м-м-м, актрисой, о которой, а это было установлено с предельной точностью, было выяснено, что она шпионит как минимум на разведки трех стран. И тут вдруг какой-то никому до этого не известный журналист, пишущий под именем «мистер Некто», расписал в газете всю эту историю в таких подробностях, знать которые могли сам принц, актриса, а также ведшие это дело чиновники государственной безопасности и ваш покорный слуга.

Не сразу я смог признать очевидное, утечка произошла не от актрисы и не от принца, подготовленные к подобной работе ребята из МИ-6 не стали бы распространяться о таких делах, следовательно, во всем виноват именно я. Но кому я мог рассказать о похождениях принца, прекрасно осознавая, что эта информация находится под грифом «секретно»?

Как вы уже догадались, я делился полученными сведениями, нет, как раз не делился, я излагал свои соображения своей новой секретарше, с тем чтобы та печатала их. Я диктовал. Собственно, те из вас, кто пользуется услугами секретарей, прекрасно знают, что, когда мы диктуем материал, мы обычно не ищем в лице машинистки преданного слушателя, а просто сообщаем информацию, которую руки секретаря переносят на бумагу посредством печатной машинки. По сути, да простит меня милая Молли, во время работы я мало обращаю внимание на свою секретаршу, а просто делаю свое дело, в то время как она делает свое. В сущности, в этот момент я воспринимаю секретаря даже не как человека, а как какой-то универсальный аппарат. Кроме того, за двадцать лет общения с миссис Томпсон я привык, что она никогда меня не подводила и всегда честно выполняла свои обязанности.

На самом деле мне следовало уже догадаться, что девушка, свободно владеющая стенографией, машинописью и делопроизводством, редко когда довольствуется скромной ролью безвестной секретарши, а зачастую хочет чего-то большего. Поначалу я наивно предполагал, что она планировала всего лишь выйти за меня замуж и переехать из своей глуши в Лондон. Но потом NN сама призналась мне, что всю жизнь мечтала сделаться хорошим журналистом, и теперь в ее руках были не только история принца, но и полицейская картотека, которую она скопировала для собственных нужд.

– Почему же вы не выдали NN полиции? – поинтересовалась молчавшая до этого Сусанна.

– Когда выяснилось, что квартира миссис Томпсон не будет сдаваться, а по работе мне понадобились услуги секретарши в вечернее время, NN приходила ко мне после моей службы, не удивительно, что подчас мы засиживались за работой глубоко за полночь и мне приходилось провожать ее до дома. В общем, в один прекрасный вечер она осталась у меня, и… словом… я не смог бы называть себя джентльменом, если бы после всего, что между нами было, я выдал бы ее полиции. Я не сообщил ее имени ведшему мое дело следователю и не сообщу его вам теперь, хотя NN не пожелала воспользоваться моей добротой и просто исчезнуть, пока ее не начали подозревать, а просто поменяла имя, поселившись в другом районе Лондона. Мерзавка снова и снова обрушивала на наши головы статьи о знаменитых преступниках, которые всегда хорошо покупала желтая пресса.

Я же понес наказание, и, хотя принц не счел нужным лишить меня свободы, после такого скандала я был вынужден подать в отставку.