Отражения свободы

— Я не смогу. Это невозможно.

— Возможно. Саша, забери все.

— Это убьет вас!

— Я уже мертв. Я — Обращенный. Я мертв, — оборотень качает головой и продолжает говорить с какой-то лихорадочной злостью. — Я знаю, что принуждаю тебя стать убийцей. Но это добровольно! Закон карает только за насилие! Прошу — сделай это. Я не хочу, чтобы моя дочь жила в мире, что будет. В мире, где вообще есть те, кто способен замыслить такое. Пожалуйста! Это ее шанс, меня уже не спасти. Не убьешь ты — прикончит клятва. Но Аня не знала иной жизни, выросла здесь, но она еще может измениться. Сделай это. Не ради меня — ради нее. Прошу!

Саша только и могла, что ошарашенно разглядывать оборотня и слушать его сбивчивую речь, не в силах пошевелиться. Амулет на шее по-прежнему пульсирует, словно живой. Анатолий захлебывается словами, выплевывает их, спеша. Желая объясниться? Исповедоваться?

— Услышь меня. Ты думаешь, что я сошел с ума. Но это не так. Я чудовище — и я устал им быть. Тридцать лет назад молодым парнем я с другом увлекся мистикой и оказался в итоге здесь. Я погнался за шансом стать особенным, стать по-настоящему сильным, соблазнился открывающимися перспективами… Но я не рожден волшебником. Я юлил, предавал, лгал и дрался ради места под солнцем. И в ту ночь Обращения, когда властвовал зверь, я бегал по лесу, как безумец. А утром нашел себя у тела своего друга. Единственного человека, кто был со мной. Единственного, кто поддержал меня после смерти семьи. Единственного, кто сам был моей семьей. Я хотел умереть… Прямо там. Но Света сказала, что у меня будет дочь. И я остался в живых — ради нее. Ради нее. Я хотел уехать, надеялся забрать Свету и Аню… Но на мне — поводок клятвы, которую я дал в погоне за ослепившим меня могуществом. Если все случится как задумано — мне все равно не жить. Времени мало. Тебе нужно бежать, иначе Андрей уничтожит тебя. Он зол. Саша, ты свободна, ты не в чем никому не клялась. Ты можешь уйти и рассказать. Об этом должны знать. Пожалуйста. Прими мой дар. Прими мою силу. Ради Ани. Ради ее будущего. Проси…Скажи — пусть Орден не уничтожит мою дочь сразу. Прошу тебя. Умоляю.

Саша вздрагивает. И от боли в словах мужчины, и от ощущения приближающейся угрозы.

— Андрей близко. Саша, — оборотень сжимает ее руку с нечеловеческой силой. — Прошу. Сейчас. Прими мою силу. Прими мою жизнь.

Она чувствует, как от Анатолия к ней тянутся нити. Не тьмы, пусть и темные. Темные, поросшие словно бы тонкой шерстью, нити силы. Чувствует, как, нагреваясь, все быстрее и быстрее пульсирует амулет на шее. Чувствует, как приближается опасность с Изнанки, неся за собой смерть.

— Ради Ани, — в глазах оборотня стоят слезы.

Саша сглатывает, ощущая, как тают секунды. Потом открывает рот — и словно бы чужой голос произносит:

— Я принимаю твой дар.

Слова — лишь формальность, необходимая для мага и Обращенного. Ритуальные слова, вроде «доброго дня» или еще чего-то подобного. На деле все происходит на Изнанке.

Даже раньше, чем Саша успевает открыть рот, нити силы бросаются к ней, обволакивая. Саша чувствует, как они вьются и вьются, вьются и вьются. Серый начинает выть, выть надрывно, выть, понимая все куда лучше, чем сама Саша. Но напасть не пытается.

Она пьет чужую жизнь. Это нельзя назвать никак иначе. Нельзя описать. Просто с каждым ударом сердца она чувствует растущую мощь, безумную, пьянящую силу. А глаза оборотня все тускнеют и тускнеют.

В одни момент Саше кажется, что она может свернуть гору. В самом деле — просто взять и уничтожить все, что решит встать на ее пути. В этот же миг последняя, самая широкая нить протягивается от оборотня к ней и истаивает. Анатолий на секунду улыбается и падет безжизненным, изломанным, ссохшимся телом глубокого старика.

А Саша Шагает в тот же момент, когда на поляне появляется Андрей. Шагает глубоко за Грань, в недра Отражения. И начинает идти к цели. Сила кипит в крови. Саша может свернуть горы, но лишь разрезает пространство. Она доберется до города, доберется, с каждым шагом сейчас преодолевая несколько километров. С каждым шагом приближаясь к цели.

Мир вокруг окончательно утратил краски и цвета, превратишься в серое переплетение форм и размеров без верха, низа, без «право» и «лево», без «далеко» и без «близко». Мир, где любой шаг приведет к цели, если захотеть к ней идти.

А она очень, очень хочет.

Саша может свернуть горы. Шаг. Гору. Шаг. Холм. Шаг. Большое дерево. Шаг. Шаг. Еще и еще. Она должна добраться до города. Должна — и сделает это. Обязательно. Пусть с каждым шагом утекают силы. Пусть лицо умирающего оборотня стоит перед глазами. Пусть Андрей дышит в спину — она должна дойти. И будет идти, пока не придет. Хотя с каждым шагом окружающий мир все сильнее затягивает ее, засасывает, словно болото, со всех сторон. Болото сверху, снизу, справа и слева, и в измерениях, недоступных ощущениям, но все же существующим.

Силы кончаются быстрее, чем она добирается до цели.

Саша чудом успевает сделать последний Шаг, вырваться с Изнанки до того, как ее бы затянуло в бесформенный мир окончательно. Это было похоже на попытку пройти сквозь метры застывшей грязи, вдруг оказавшиеся повсюду. Попытку всплыть уже не с большой глубины, а из недр бесконечного, бескрайнего болота. Но ей все же удается. Как именно — Саша не знает, чудом ухватываясь за почти истлевшие, смешавшиеся образы другого леса и другого Шага, который она уже делала, вырываясь в мир.

Амулет на груди обжигает кожу и рассыпается в прах в тот миг, когда ноги подламываются и Саша падает прямо на мокрую после недавнего дождя землю. Настоящую землю, землю в реальности. Все, что она чувствует — это откуда-то взявшийся холод в груди, чудовищную слабость и далекий, едва слышный шелест шин. Ее вынесло в раскисший от дождя ночной лес, казавшийся отдаленно знакомым. Кажется, такой был где-то недалеко от города. Но недалеко сейчас было далеким. Слишком. Далеким от города, от цивилизации. И от людей, к которым она так стремилась.

Саша все еще падала, и падение, не бывшее физическим, но от того не становившееся менее реальным, остановить было невозможно. Она падала через слой листвы, через грязь и гранит, через земную кору, падая и взлетая разом.

Мир отдалялся. Саше казалось, что сейчас она могла ощутить, как замедляется и замедляется неспособное больше биться сердце, как останавливаются до того исправно двигавшиеся легкие, как застывает в жилах кровь, больше никуда не спешащая.

Ничего больше. Ни пробегающей перед глазами жизни, ни света, ни тьмы.

Только холод и горькое сожаление о том, что не успела, что не удалось. Цель была так близка… Но все кончено.

Такова смерть, — пронеслась последняя мысль в голове. И мир померк, растворившись в темноте забвения.

Часть 3. Клятвы и свобода. Глава 1

Она лежала на уже знакомой лесной поляне.

Только теперь здесь властвовала ночь. Рядом горел, потрескивая, костер, и после непродолжительного удивления Саша поняла, что лежит на земле, одетая в совершенно незнакомую, но приятную на ощупь куртку. Откуда она взялась? Чья это одежда? У нее такой не было. Черная ткань с какими-то выцветшими красочными надписями словно бы хранила в себе тепло. По крайней мере, сейчас она, спрятав руки в рукава, чувствовала себя не так уж и плохо, несмотря на неожиданно сильный мороз вокруг. В этот раз в лесу было невероятно холодно, так что земля промерзла, кажется, на метры вглубь, пусть ни снега, ни льда на ручье не было.

Но не это интересовало Сашу. Ее занимали другое.

Откуда куртка? И почему здесь костер?

Это не сон, — мелькает отдаленная мысль.

Она ведь не засыпала. Это что-то иное.

Последнее ее воспоминание — размытый дождем незнакомый лес, где закончился побег по глубине Изнанки. Она бежала из поселения. Хотела добраться до города. Рассказать планы Свободы. Про бомбу и все остальное. Тот последний миг не то полета, не то падения… Она не заснула? Или заснула? Но, по крайней мере, проснулась ведь, так?