Отражения свободы

— Мне все равно на что ты надеешься. Думаешь, можешь заявиться сюда, отказываться подчиняться единым для всех правилам — и подстрекать к бунту?

— Что? — абсурдность обвинений зашкаливала. — Какие правила, какой бунт?

— Все здесь, подчиняются правилам. Все здесь обязаны держать свое слово и принести клятву не вредить общине, — смотря прямо в глаза и явно вкладывая магическое принуждение, от которого трещит защита, в этот взгляд, жестко говорит Андрей

Наконец Саша понимает — кто-то передал ему тут разговор с Аней лесу. Воистину, уши есть не только у стен, но и у деревьев. Кто-то… Есть у нее пара идей, кто это мог быть.

Несмотря на давящую, подавляющую все вокруг ауру мага, теперь ставшую ощутимой, несмотря на то, что страх Андрея переплавился в ярость, она усмехается про себя. Странно читать столько разных историй про сектантов и их глав — и видеть одного перед собой. Такого же, как описано во всей психологической и публицистической литературе, столь рьяно изучаемой в прошлом.

Только взрослого и сильного волшебника.

— Я пока не до конца понимаю, что и как у вас устроено…

— И уже выказываешь недовольство, — перебивает ее мужчина, — уже идешь наперекор порядку. Уже хочешь причинить вред. Я знаю обо всем, что здесь происходит. Даже в мое отсутствие.

— Тогда вы должны знать и то, что я пока не готова отдавать свою жизнь в распоряжении незнакомцу, какими благими бы не были его намеренья и мотивы, — в голос Саши прорвалось раздражение. — Я не знаю вас. Я здесь меньше двух недель и вообще мало что знаю. А речь идет о вассальной клятве. О вечном служении, разве не так?

— Ты отказываешься служить Свободе? Служить нашей общине? Помогать? Да, речь идет о вассальной клятве. Мы семья, а главе семьи принято подчиняться.

Саша вздрагивает, на секунду представив на месте Андрея собственного отца.

Принято может быть все, что угодно. Но не для нее. Поэтому именно отец ей приснился здесь? Глава семьи, никогда не старавшийся на кого-то давить. Пытавшийся всех защитить — как умел, пусть умел и не слишком хорошо. Она маленькой девочкой гордилась им. Взрослой девочкой понимала, что отец не был идеалом и совершил множество ошибок. Но он никогда не пытался бы ничего требовать вот так. Не злился бы так оттого, что кто-то пока просто не готов сделать требуемое.

Видение отрезвляет. На секунду Саше кажется, что этот образ-сравнение был ощутим и мужчиной напротив — тень пробегает по лицу.

Как бы то ни было…

Это — прошлое. Сейчас — настоящее.

— Да ни от чего я не отказываюсь. И никакой Орден меня никуда не посылал, если нужно, в Круге Правды я это подтвержу, — ярость, вызванная нелепыми обвинениями, переплавилась во что-то иное, не мешающая думать. — Но если для того чтобы свободно жить здесь необходимо прямо сию минуту продать себя в рабство незнакомцу… Простите, вас я знаю заочно эту дюжину дней, а очно — ровно те минуты, которые мы потратили на этот разговор. Так что если все так, то такая свобода мне претит. Я покину поселение и буду выживать в одиночку. Сейчас. В любом случае это будет куда более «свободным» выходом.

— И сдашь нас Ордену.

— Какому? Который, если меня увидит — то лишит силы за нападение и скорее всего просто-напросто убьет за побег? Прекрасная идея. Но нет, надеюсь, что я больше никогда не увижу никого из них.

— В таком случае — сдашь своему наставнику.

— Ему плевать. Между нами нет никакой связи, — Саша чуть пожимает плечами, чувствуя укол горечи. — У него есть более важные дела, чем возиться со мной. Послушайте. Я пришла сюда в надежде сохранить свою магию и свободно жить, не мешая другим. Только и всего. Но пока я не знаю вас, то просто не могу дать клятву. Вассалитет — это навсегда. Никакой обратной силы, никаких исключений. Мне нужно время чтобы принять все происходящее здесь, принять необходимость и правильность такой клятвы. Которая, к тому же, должна быть принесена с полного согласия сторон, иначе — откат. Мне нужно время чтобы принять это согласие для себя, вот и все. Все слишком, — она сбивает на секунду с речи, чувствуя как всегда не вовремя подступающие к горлу слезы, — слишком быстро для меня.

Андрей не отвечает. Он оглядывает ее долгим, тяжелым взглядом, который Саша даже не пытается встретить, уставившись в землю и борясь со слезами, прилагая все силы чтобы дышать спокойно и ровно. Слишком много эмоций. Только-только она начинала понимать, что и как, привыкать, а теперь придется вновь бежать, жить в лесу, в одиночестве…

Иногда в по-настоящему сложные моменты она не всегда могла сдержать слезы, как не пыталась. Как ненавидела себя за излишние эмоции и неумение их приглушать.

Саше казалось, что она со временем привыкнет к местным порядкам и полюбит это место, сможет жить здесь свободно. По-настоящему свободно. Кто бы что ни говорил, и с кем бы тут в прошлом это не случалось. Но теперь эта иллюзия рассыпалась в прах. Единственной возможностью сохранить магию была потеря свободы. Вассалитет.

«Свобода». Какое ироничное название для поселения, где никто не свободен.

Для нее все недавние события были слишком… Слишком. Исчезновение Ани, загубленная практика, третий шанс, та чудовищная атака, кровь на асфальте, вытекающая вместе с чужой жизнью и так и не найденный амулет. Побег, секундное очарование лесной сказки, рассыпавшееся в миг, когда она увидела опустившую в пол глаза кухарку, называющую ее «госпожой». Сомнения, разговоры, сомнения, попытки примириться с реальностью… Бессмысленные и бесполезные.

И сейчас эмоции, казалось, улегшиеся, вышли на первый план. Опять. Чертова слезливость, всю жизнь портившая такие вот моменты своим вторжением. И как ребенком она не могла сдержать слезы, так и не может сдержать их и сейчас.

Пауза затягивается, но Андрей наконец разрывает тишину.

— В одиночку ты не выживешь, сколько бы не хотела верить в обратное. Я мог бы изгнать тебя, но я не тиран и не глупец, — он делает движение рукой, и Саша ощущает уже знакомые наручники. Очень знакомые, пусть и пропитанные незнакомой, колючей, неприятной магией. — На территории Свободы ты больше не сможешь применять свой дар. Зачем бы и кто бы тебя не прислал — он ничего не получит от нас. Если тебя нужно время, то у тебя оно есть. И проведешь ты его вместе с селянами, раздумывая над тем, чего стоит дар и на что ты ради него готова. Когда надумаешь — вернешься сюда и найдешь меня. Не раньше. До тех пор тебе нечего делать среди Затронутых.

Андрей поднимается с лавки — и растворяется в воздухе, уходя через Отражение.

А Саша еще десяток минут старается успокоиться. Успокоиться и решить, что делать дальше.

Глава 8

Саша не удивилась, оказавшись уже виденной поляне. Не удивилась темному лесу за ручьем. Не удивилась даже Человеку в Черном, который стоял на теперь появившемся сразу мосту. Но она едва не отшвырнула гостя прочь, за пределы этого места, когда поняла, что смотрит в лицо собственного отца.

— Ты мертв!

— Я — нет, — Человек в Черном покачал головой. Его голос вовсе не был похож на голос отца, и потому лицо казалось просто чужеродной маской. — Но мой облик выбираешь ты, и тот, кем я выгляжу, может быть мертв.

— Ты уже приходил ко мне в этой маске, так? Ты говорил мне о клятве, говорил избежать ее любой ценой! Какое ты имеешь право носить это лицо?!

Неожиданно большая волна едва не сбивает Человека в Черном с ног, и Саша понимает, что теперь вместо ручейка поляну разделяет полноводная река, а небольшой мостик на ее глазах буквально уходит под воду.

— Успокойся, — Человек в Черном поднимает руки. — Если вода смоет меня, то никаких ответов ты точно не узнаешь.

— И что я могу сделать?

— Успокоиться, — еще раз повторяет гость, словно непонятливому ребенку. — Это место подчиняется тебе. Успокойся сама и успокой его. Ты же сама хотела нашей встречи.

Хотела. Сейчас Саша хорошо помнит, как ложилась спать с одной-единственной мыслью — еще раз увидеть человека, рассказавшего о камне и силе и задать ему вопросы. Или хотя бы отдохнуть вновь на поляне вместе с волком. И если речка продолжит шириться, вода смоет Человека в Черном. Это будет по-своему правильно. Но она смоет и это место. И все вокруг.