Страница 2 из 3
– Дай-ка я еду спасу, – пошутил он. – Что у нас сегодня?
– Пироги с капустой, – вздохнула мама.
Когда нечего было есть из мясного, она всегда пекла пироги с капустой.
– Мить, а Мить, – вдруг пискнула она, – а что это у тебя на шее?
– Ксюшин подарок! – важно надулся Митенька.
– Девушки твоей? – тупо переспросила мама, боясь отвернуть его от разговора.
– Да. На годовщину со дня знакомства мы обменялись цепочками, – снова надулся Митенька.
– А ты какую подвеску подарил? – холодея, спросила мама.
– С сердечком, конечно! – Митя с аппетитом «спасал» восьмой пирожок.
– А у тебя что?
Тут Митенька замялся и покраснел. И маму обожгло: «Знает, что это такое!»
– Ну, это пистолетик и перевернутая пентаграмма, – заявил Митя и снова покраснел.
– Это знак сатаны! – неожиданно взвизгнула мама. – Ты что, сатанист?!
Митю взяла оторопь, и он отложил последний пирожок.
– Ты что, мама? – насупился он. – Это же из сериала!
Тут оторопь взяла маму:
– Из какого сериала? Про что он?
– Ты не понимаешь, мама! – разгорячился Митенька. – Про сатану сериал.
– Где ты его видел?! – снова завизжала мама с явным намерением все это прекратить. – В Телеграм-канале?!
– Не, на центральном телеканале! – обиделся Митенька. – Ты что, не понимаешь? Не смотрела? Там Бог обидел сатану…
Мама присела и растеряно повторила:
– Бог обидел сатану?
– Да! – Митя на глазах обретал уверенность. – Сатана был самый умный, а Бог его обидел и прогнал…
Мама начала тихонько смеяться.
– А знак его зачем носить на себе?
– Ну, это просто модно, мам! – Митя притянул маму к себе и поцеловал в макушку. – И вообще, я считаю, что сатану надо спасать! Чем больше людей носит его знак, тем больше у него веса там, в потустороннем мире, – и Митенька ткнул рукой с пирожком в потолок.
– Давай-ка снимем его, сынок…, – сквозь истерический смех проговорила мама. – Не хочу ничего объяснять, просто ради меня.
– Но это Ксюшин подарок! – пытался упрямиться Митенька, но мама уже аккуратно снимала с него цепочку.
– Пироги спасай! – шикнула она на него.
***
Цепочка с подвеской лежала, как самая большая драгоценность, на дне маминой шкатулки. Она ее спрятала от Митеньки там, где он никогда не найдет, пока сын не опомнился и опять не заупрямился.
– Что с цепочкой-то делать? – спрашивала она у подруги.
– Я-то почем знаю! – блеяла та в трубку, и мама, казалось, видела, как она разводит руками.
– Может, в церковь отнести? – размышляла мама. – Там-то знают, как с ней поступить.
– Вот еще – в церковь! – раздражалась подруга. – Слишком много чести!
Тогда мама, оставшись как-то дома одна, разобрала цепочку по звеньям и оторвала подвеску. Потом отнесла на помойку и выбросила на самое дно бачка.
Но Митенька не прекратил спасать… как минимум, пирожки.
Эпизод второй, в котором спасают говядину
С красным лицом, отдуваясь, Митенька тащил кадку с фикусом, чтобы погрузить ее в «Газель».
– Мам, фикус-то зачем с собой везти?
– Засохнет он, пока на мы на даче, – жалела цветок мама. – Все ж живая душа!
– Мам, переведи мне двести рублей.
– А на что тебе? – прищурилась мама, доставая старенький немодный смартфон.
– На парикмахерскую, – отвечал Митя. – Побриться хочу налысо.
– Зачем? – изумилась мама.
– Чтобы не жарко на даче было и голова не потела.
***
У них был старый, сырой дом в деревне, которая держалась за свой колхоз и молокозавод. В общем, у этой деревни в чем только душа держалась в нынешних условиях. Жили там, в основном, крепкие бабы с крутыми бедрами, которые и сено на вилы могли поднять, и скотину обиходить.
Мама казалась соседкам мягкотелой.
– Какая инвалидность? – спрашивали они. – Вон у Мишки инвалидность, ему в конвейер обе ноги затянуло – не ходит, за ним дохаживать надо.
В их доме постоянно жила бабушка – простая женщина без образования, всю жизнь проработавшая на молокозаводе. А мама с Митенькой приезжали к ней каждый год на лето.
Когда Митенька прибыл в деревню, он уже сверкал на солнце розовой бритой лысиной. Но этого оказалось мало.
– Мам, баб, у нас есть трикотажная ткань? – спросил он на второй день.
– Есть небольшой отрез, – подтвердила бабушка. – А что?
– Да мне штаны надо пошить…
– Тебе что, мама штаны купить не может? – бабушка кинула уничижительный взгляд на маму.
– Сынок, у тебя шорты есть и джинсы, – жалко проблеяла та.
– Нет, мне шаровары надо, – Митенька скосил глаза в сторону. – Широкие, и чтобы снизу резинки были…
Мама хотела спросить, зачем ему шаровары, но при бабушке не посмела.
– Сошью, маленький! – радостно засуетилась старуха. – В лучшем виде будет! – И задумчиво добавила: – Какая мода, однако, странная!
– Спасибо, бабуля! – Митенька чмокнул ее в морщинистую щеку.
А маму никто и не спрашивал, хотя она уже подозревала неладное.
***
Митя ходил по деревне в коричневых, цвета перепрелого навоза, шароварах и майке-тельняшке.
– Чудят городские! – переговаривались старые бабы и крутили у виска: – Все потому, что в храм не ходят.
В храм ходила только мама. Бабушка была старой советской закалки, поэтому молитве предпочитала почистить курятник.
А Митенька повадился каждый вечер запираться в комнате на чердаке.
«Что он там делает?» – размышляла мама.
Но щеки у Митеньки стали круглыми и красными от свежего молока, лицо загорело и обветрилось. А пока ребенок выглядит здоровым и хорошо кушает, родители спокойны.
Но скоро Митенька перестал хорошо кушать.
– Говядинка тушеная в горшочке! – как-то раз предложила мама Митеньке, радуясь, что ей удалось раздобыть парное мясо.
– Что-то не хочется, – уклончиво ответил Митенька.
– Живот болит?
– Да, болит немного, – снова уклончиво ответил Митя.
– Молоко было несвежее, наверное! – озабоченно вмешалась бабушка.
– Пойду но-шпу принесу, – расстроилась мама.
– Не надо, – снова туманно ответил Митя и отправился на чердак.
***
«Что он там делает по вечерам? – размышляла мама. – Даже телефон оставляет в кухне».
Однажды она прокралась в верхнюю комнату и приоткрыла щелочку двери.
Ее глазам предстала удручающая картина. Митя, в своих коричневых шароварах и тельняшке, сидел на сене в невероятной позе – прижав пятку одной ноги к уху и подогнув другую. И тут мама отчетливо услышала:
– Омм бен са…
Она распахнула дверь и вскричала:
– Сынок, ты что буддист?!
Митенька не пошевелился, но приоткрыл глаза и строго ответил:
– Мама, я йог.
– А в чем разница? – растерянно спросила мама. – Йога – это буддистское учение, так ведь?
– Йога – это для здоровья, – пояснил Митя. – Внерелигиозное учение.
– Сынок, а ты что, нездоров?
– Так я буду еще здоровее.
– А мне казалось, что йоги – это буддистские воины, – не унималась мама.
– В далеком прошлом. – Митя наконец-то оторвал розовую пятку от уха. – Не мешай!
Мама не нашла что сказать, потопталась и вышла.
***
Митя отказывался есть мясо, потому что он – йог. В русской печке портилась мамина парная говядина.
– Йоги этично относятся к животным, – разглагольствовал Митенька. – Нам запрещено есть трупы, это тамасичная пища!
– Какая? – услышала незнакомое слово бабушка.
– Необразованная ты женщина! – попрекнул ее Митя. – Тамас – это тьма, смерть, разрушение, невежество, лень и безумие. Читать надо больше!
– Особенно интернет, – притворно поддакнула мама.
– А хорошая пища – это какая? – изумленно спросила бабушка.
– Злаки, бобовые, фрукты, овощи, молочные продукты, – важно ответил Митенька.