Я сделала ошибку

Когда в 1970 году я выходила замуж, мне только что исполнилось двадцать лет, и жизнь в те времена была совсем другой. В нашем районе Ист-Энда было не принято, чтобы пара жила вместе без обручальных колец.

– Только шалавы так делают! – всегда повторяла мне мама. – Даже не думай вляпаться в неприятности, девочка, иначе я с отцом вышвырну тебя быстрее, чем ты мяукнуть успеешь!

Надо говорить – «мы с отцом вышвырнем», хотелось мне поправить. Отца вышвыривать не обязательно. Но я не посмела, потому что мать отшлепала бы меня за подобную дерзость. У нас были соседи, чья дочь «вляпалась в неприятности». Конечно, ей пришлось спешно выйти замуж, но они не вынесли скандала и переехали.

– Эта девчонка испортила жизнь родителям, – бормотала мама всякий раз, когда мы проходили мимо их бывшего многоквартирного дома.

Просто невероятно, как изменилось отношение к таким вещам за не очень долгий период времени. С другой стороны, возможно, все поколения чувствуют то же самое. Кто знает, какой станет жизнь, когда Мелисса и Дейзи будут в моем возрасте? Мысли об этом одновременно и пугают, и волнуют.

До Джока у меня никогда не было парня. Не потому, что я не хотела. Я все бы отдала, чтобы с кем-то познакомиться! Но была болезненно застенчива. Однажды мальчик из школы начал болтать со мной в автобусе, а я не знала, что сказать. Вероятно, все сложилось бы иначе, будь у меня брат, а так мужчины казались мне существами другой породы.

Помимо этого, самих возможностей найти свою любовь было мало, и случались они нечасто. Родители не разрешали мне посещать танцы, куда постоянно бегали мои подруги.

– Когда подрастешь, у тебя будет довольно времени для таких штучек, – твердил отец.

Хотя мне в ту пору уже исполнилось пятнадцать лет. Он был чертовски строг.

Мать уговорила его отпускать меня в церковный молодежный клуб, но туда ходили в основном девочки. А потом однажды вечером туда заявилась компания скинхедов. Они притащили с собой бутылочное пиво и разгромили это место. Впоследствии молодежный клуб закрылся, потому что не было средств на ремонт. В результате родители вообще перестали отпускать меня по вечерам – они говорили, что это небезопасно. Моя светская жизнь на какое-то время закончилась, если не считать трат карманных денег на посиделки за лимонадом в местном баре «Хлюпик». По субботам, строго в обед, вместе с девочками из школы. Естественно, мы всегда разглядывали каждого из парней, которые туда заходили. Но никто из них не проявлял к нам особого интереса. Поэтому мы просто болтали о Дэйви Джонсе из группы Monkees. Мы все считали его развратником! На стене моей спальни висел плакат с его изображением, который достался мне бесплатно вместе с журналом «Джеки». Каждый вечер я молилась, чтобы Дэйви каким-то образом нашел меня и увез. Разумеется, я понимала, что на самом деле этого не случится, но все мы нуждаемся в мечтах, не так ли?

В школе я не слишком блистала успехами. Английский, математика, география… Все это разнообразие предметов никак не укладывалось в моей голове. Может, потому, что моя школа была очень буйной. Это мешало сосредоточиться на уроках. Вообще-то я выиграла место в гимназии, когда мне было одиннадцать лет, но родители не позволили мне этим воспользоваться, поскольку не могли купить мне форму. Я посещала местную общеобразовательную школу, у которой по непонятным причинам сложилась хорошая репутация.

Но мне нравилось рисование и вышивание.

– У вашей Бетти настоящий талант! – сказала учительница моим родителям. – Она могла бы изучать искусство в колледже или преподавать домоводство у нас, если останется здесь.

Мои родители ни за что бы этого не допустили. Они не верили в дальнейшее образование. По их мнению, все студенты были патлатыми бездельниками и дармоедами. И я им верила, не понимая тогда, что их предрассудки – от страха перед неведомым. Они еще помнили войну. Все, чего они хотели, – это безопасность и какое-то благоразумное занятие для меня. Мать трудилась на фабрике по производству электрических лампочек, пока я не родилась. А отец по-прежнему работал там. Этот путь считался правильным в пору их молодости конца сороковых и начала пятидесятых годов, и они не понимали, зачем сейчас чего-то менять.

– Я навел справки, Бетти, – с гордостью сообщил отец в день моего шестнадцатилетия. – Поговорил с боссом и нашел тебе местечко на фабричной линии. Вам очень повезло, юная леди. Есть люди, которые готовы убить, чтобы получить такую постоянную работу.

– Почему я не могу поступить в колледж изучать моделирование одежды? – пыталась я воспротивиться. Я всегда была хорошей девочкой и делала то, что мне говорили, отчасти потому, наверное, что являлась единственным ребенком в семье. Некому было за меня заступиться. Но мысль о работе на одной фабрике с отцом, сразу за углом от нашего муниципального дома, переполняла меня ужасом.

– Все эти художественные штучки-дрючки ни к чему, – усмехнулся отец. – Они нам не помогут ставить еду на стол. Ты должна начать зарабатывать на свое содержание, если собираешься и дальше жить здесь.

Я понимаю, что это звучит сурово. Я даже представить не могу, чтобы ты сказала нечто подобное своим девочкам, Поппи. Но тогда таким образом рассуждали во многих рабочих семьях. Родители считали, что это нам на пользу. Может, так оно и было.

Сразу перед тем, как должна была приступить к работе, я села в 38-й автобус до Тоттенхэм-Корт-роуд и бродила с прежними школьными подружками по торговой Карнаби-стрит, глазея на витрины. Никто из нас не мог себе позволить купить там что-то, но мне нравилось рассматривать одежду и определять, как она сшита. Потом я обычно ходила по нашему местному рынку и приобретала материал на отложенные деньги, подаренные на день рождения и на Рождество. Я сама делала выкройки и шила наряды на маминой швейной машинке.

И тут я заметила на двери бутика объявление о вакансии. Это было по-настоящему «круто», как сказали бы Мелисса и Дейзи, хотя тогда мы использовали слово «четко». Там были затемненные окна и тусклый свет внутри, так что мы едва могли видеть одежду. В магазине звучала музыка, которая в те дни сильно отличалась от нынешней. «Требуется продавец-консультант, – гласило объявление. – На постоянную работу».

Почти не соображая, что делаю, я зашла внутрь и заполнила бланк соискателя.

– Нам нужен человек, который мог бы давать клиентам советы о моде, – пояснила мне управляющая.

– Что ж, – сказала я, проведя рукой по своему жакету. – Вот это я сшила сама, как и юбку, которая сейчас на мне.

– Даже так, значит?

Когда я вернулась домой, отец был красным от ярости.

– Что это еще за работа в каком-то магазине одежды? – воскликнул он. Управляющая уже позвонила по домашнему номеру, который я оставила на бланке, и сообщила родителям, что вакансия за мной, если я все еще в ней заинтересована. Я ожидала, что мама тоже возмутится, но она была весьма впечатлена. Это показалось мне самым забавным.

– Не волнуйся. Я уговорю отца.

Так она и сделала, отчасти оттого, что в магазине платили больше, чем на фабрике. О, как же мне там нравилось! Я познакомилась со множеством клиентов, которые всегда возвращались в наш магазин, потому что я могла подсказать, что им подходит, а что нет. По-моему, им нравилась моя честность. Я советовала, как носить что-либо немного по-другому, например приспустить джемпер с одного плеча или дополнить наряд плетеным поясом из нашего нового ассортимента.

Иногда они спрашивали, где я приобрела одежду, которая на мне. Я поясняла, что сшила ее сама. «А вы можете сделать для меня что-то подобное?» – интересовались клиенты.

Я спросила управляющую, можно ли так поступать.

– Нет, – ответила она. – Но ты можешь изготовить несколько нарядов для магазина, и мы их продадим, а прибыль пополам. Устраивает тебя такое?

Более чем. Мне удалось отложить достаточно денег, чтобы купить маме ее любимые духи на день рождения – «Блю грасс» от Элизабет Арден. Но другие девушки из магазина стали завидовать мне, поскольку я получала больше, чем они, благодаря этим побочным заработкам. Они начали обо мне шептаться и постоянно спрашивали, почему у меня нет жениха. Из-за этого я чувствовала себя не в своей тарелке, словно со мной что-то не так. В те годы люди еще использовали выражение «в девках засиделась». Это считалось худшим, что могло случиться с девушкой, кроме внебрачной беременности, – не найти никого, кто захотел бы взять тебя замуж.