Страница 12 из 19
Артур отхлебнул кофе, пожал плечами, изобразив сочувствие.
– Ты только и делаешь, что исполняешь ее прихоти, – продолжил старший брат, – ведь сам ты не хочешь идти туда, куда «Маню решила».
– Я не против, мне никогда не придумать стольких мест для посещения, я не смогу ее так развлекать, и ей станет скучно. Ну, мы скоро на море поедем, это была моя идея.
– Надо же!
– Хочу выпросить Бусинку у Хильды. Как думаешь, она разрешить мне взять Маргариту на пару дней с нами?
– Зачем?! Ну зачем тебе там Маргарита!?
– Я давно хотел ее свозить…
Роланд закрыл глаза рукой и вяло помотал головой.
– Не переживай! Я могу сказать тебе кое-что, что излечит твою мнимую мигрень, – улыбнулся Артур. – Я знаю человека, который каким-то образом связан с городом. Это…
– Мишель Тессо! – перебил его Роланд.
– Вот… откуда? – От огорчения Артур рявкнул это во всю мощь своего голоса.
– Ч-ч-ч! Долго рассказывать, я хотел проверить все возможные средства связи с тем, кто управляет Городом. И одно из них – абонентский ящик. Я узнал номер, и нанял человека, чтобы выяснить, кто придет забирать почту.
– И это был Мишель?
– Он. Что из него можно вытрясти?
– Не знаю, он упрямый, нужно убедить его в том, что мы ничего плохого не хотим.
– Он не слишком осторожен, его легко вычислить. Хотя Мерль, кажется, подобными вещами заниматься не желает, он решил откопать Город в прямом смысле – половина улиц перекопаны, я еле добрался до галереи, и прямо у меня перед входом тоже огороженная яма. Думаю, пора его прыть поумерить – надо пожаловаться на его контору, может, в суд подать удастся, поставить ему отвлекающий шах.
– Думаешь, можно подкопаться?
– Подкопаться под подкоп?
Братья рассмеялись. Артур налил брату еще кофе.
– А где Хильда?
– Выбирает платье, прихорашивается, сказала, что от волнения не может есть, в общем, обычные женские штучки.
– Чем ты ее так взволновал?
– Сегодня везу ее с собой в галерею.
– Из нее получится хороший помощник.
– Никогда бы не взял в помощники собственную жену, но кое-что мне от нее все-таки нужно. У таких, как она, свой особый взгляд на все, и я хотел бы посмотреть на свою работу ее глазами. Увидеть, что Хильда выбрала бы, будь она на моем месте. В общем, я подустал от салона, думаю разбавить его чем-нибудь не таким удобным для зажравшейся публики, но пока не понял, чем…
– Загляни ко мне на фабрику, когда будет время, у нас уже почти готова развеска, интересно, что ты скажешь.
– Что от современного искусства лично я предпочитаю держаться в стороне, – улыбнулся Роланд. – Ладно, малыш. Уверен, что у вас там что-то интересное…
_______
Она очень грациозна в новом платье из серого шелка с длинными шифоновыми рукавами. Роланд убедил ее, что лучший способ скрыть что-то – не явно спрятать это, а лишь слегка замаскировать. Хильда стеснялась своих шрамов и отказывалась надевать одежду с коротким рукавом, тогда он выбрал несколько платьев с полупрозрачными рукавами. Они пришлись ей по вкусу.
Она медленно обходит зал, словно пытаясь вобрать в себя каждый сантиметр пространства. Ей здесь нравится, здесь неспокойно, но хорошо. Цоллерн-старший как будто в первый раз увидел эти суховатые черты, придающие ей сходство с цыганкой. Ее нельзя назвать хрупкой, даже при ее худобе, ее прочность – это прочность струны или жилы. Острый взгляд, прямой нос, тонкие, словно всегда сжатые губы, едва заметные морщины надменности и злости, не против людей, против судьбы, делающей их несчастными.
Осмотрев основной зал галереи, она изучала теперь его кабинет. Роланд сварил кофе. Он продолжал наблюдать. Иногда она похожа на слепую – вот она ведет кончиками пальцев по ребру старого комода с львиными мордами, потом проводит ладонью по его поверхности, с которой в некоторых местах стерся лак.
– Этот комод был спутником последних дней одной старухи, он многое стерпел от бывших хозяев – на него проливали кипяток, на нем кололи орехи, его открывали постоянно грязными руками. В нем столько усталости, и все-таки его хозяйка в могиле, а он все еще жив. Иногда смотришь на вещи и становится не по себе от того, насколько они переживают людей – парадокс, созданные людьми они более долговечны, чем их создатели… А в верхнем ящике я после покупки нашел кое-то интересное – открой!
Она аккуратно берется за латунную ручку и немного выдвигает ящик, разглядывает то, что внутри. И вдруг слегка отшатывается. Цоллерн-старший не спускает с нее глаз. Теперь она выдвигает ящик шире и берет куклу, осторожно трогает облупившуюся краску на ее пальцах, рассматривает глаз, который вот-вот провалится внутрь головы, пытается вправить деревянный плечевой сустав, гладит по свалявшимся волосам.
_______
В дверях показался Оливье. Глаза и нос у него горели, видимо он недавно яростно тёр их платком. Роланд вышел и кивнув ему, чтобы юноша вернулся за свой стол, тихо спросил:
– Что за вид, Оливье? Ты мне всех посетителей распугаешь!
– Дениз… – всхлипнул шепотом молодой человек.
– Ч-ч-ч! Что Дениз? Родила? Умерла? Что? Говори! – грозно зашипел на него Роланд?
– Она в больнице… – также шепотом ответил Оливье. – Простите, мсье Роланд! Я искал запись об одной продаже, Дениз ею занималась, и не мог понять, что там с окончательной проплатой, я позвонил Дениз, а трубку взяла ее мама, я попросил позвать Дениз, она заплакала и сначала не могла ничего сказать, потом сказала, что она в больнице.
– В каком отделении? Что случилось? Надо было выяснить!
– Я выяснил – она в хирургическом… она пыталась покончить с собой, после того как ее бросил муж…
– Идиотка!
– Не ругайте ее мсье Роланд, она хорошая девушка!
– Ты что как маленький? Хорошая! Из-за какого-то ничтожества! – Роланд прошелся до двери, заглянул в свой кабинет, потом вернулся к столу Оливье. – Приведи себя в порядок – мне нужно уехать, пару часов меня не будет.
Он хотел сказать жене, что уедет, зашел в кабинет, застал ее стоящей у окна. Кукла все еще была у нее, она прижалась к ней щекой, склонив голову. Звук, выскользнувший из старательно сохраняемой тишины, выдал ее. Роланд развернул ее к себе, она снова сухо всхлипнула.
– Ну что ты?
– Можно я возьму ее себе? – тихо попросила она.
– Да. Конечно. Только давай вылечим беднягу! Отвезем ее к доктору – я знаю одного…
Она удивленно посмотрела ему в глаза.
– Ты серьезно?
– Поехали.
_______
По дороге Роланд рассказал, что после смерти отца проводил ревизию домашнего хозяйства и нашел на чердаке чемодан с игрушками: не слишком старыми, но довольно заигранными машинками, заводными зверями и настольными играми. По совпадению ему попалось объявление, что некто принимает на реставрацию, а также в дар старые игрушки. Роланд позвонил, и чемодан у него забрали, оставив взамен визитную карточку доктора.
Кукольный доктор жил на одной из улиц старого центра. На первом этаже его небольшого дома помещался магазин, где продавались игрушки и все для их починки, а на втором – жилая часть и мастерская.
Когда они вошли, Роланду в первый миг захотелось зажмуриться, словно он маленький мальчик, которого вдруг накрыли кружевной нижней юбкой, – так подействовало не него обилие развешенного повсюду старинного кукольного белья, воротничков, оборок. Все это хрупкое барахло дышало непривычной интимностью. Крошечные чепчики и носочки, щегольские дамские панталоны, уменьшенные до кукольного роста, были, казалось живыми. Он перевел взгляд на стеллажи с игрушками. Чего тут только не было: свалявшиеся медведи, потертые коты, лисицы, зайцы, и, словно большие жестяные насекомые, различные модели автомобилей, трамваев, поездов, в коробках – солдатики и всякая подсобная игрушечная мелочь, типа посуды и младенческих погремушек, и в огромном количестве старинные куклы со странными глухими глазами. Были тут и ангелоподобные дети, и маленькие уродцы с кривыми конечностями и двумя или тремя лицами, на которых застыли разные гримасы, было и несколько самовлюбленных шикарных красавиц, которые, насколько Роланд знал, стоили целое состояние, и милые дурнушки, и смазливые кокетки, и откровенные олигофрены. Все они казались ему душами чистилища, которых судьба вырвала из жизни в домах в заботе или пыльном забвении и собрала здесь, в этом маленьком магазинчике, в полумраке. Они выстроены тут по рангам, глазеют на посетителей и ждут начала новой жизни. Иногда ему чудилось, что он слышит голоса вещей, особенно старых, видавших на своем веку многое, впитавших в себя события и состояния людей, рядом с которыми они существовали. Разглядывая эти полки, он думал о том, что игрушки, как никакие другие предметы, сохраняют память о своих прошлых владельцах, ощущение того, что в них осталась частичка живой души ушедших людей.