Страница 14 из 21
– Это ты вообще-то был любителем выпить всякую херню, типа настойки боярышника и прочей бормотухи.
Кузьмич болезненно сморщился, услышав про своё прошлое, и примирительно ответил:
– Ну ладно, один раз – не пи… хм, ладно, не один, а много. Каюсь-грешен.
Оторвав взгляд от колеса, окутанного огнем, я огляделся. Мертвецов становилось всё больше, некоторые, особенно расторопные, уже достигли перевернутой машины и шли в нашу сторону. Времени точить лясы не было, я произнёс:
– Нужно уходить, хватайте вещи и валим отсюда.
Разобрав трофеи из двух машин, мы стали похожи на навьюченных мулов. Оставив разгорающийся автомобиль позади, мы шагали к дому, где засела вторая половина нашей группы. Кузьмич пребывал в прекрасном настроении и его тянуло поболтать. У меня закралось подозрение, что глоток самогона был далеко не единственным. Скорее всего, оставшись без присмотра Ведьмы, старый алконафт, пока никто не видит, успел залить душевные раны чем-то достаточно крепким, и теперь ему нужны были свободные уши и благодарные слушатели. К сожалению, зомбаков он в этой роли не рассматривал, поэтому слушать его пришлось нам. Кряхтя под тяжестью трофеев, он сказал сквозь тяжелое дыхание:
– Рано мы ушли, даже жареным мяском ещё не запахло!
– Замолчи! Мне сейчас плохо станет! – произнесла моя жена, у которой действительно лицо побледнело.
Кузьмич, сделав виноватое выражение лица, ответил:
– Ладно, меняю тему. Давайте я вам лучше расскажу одну веселую историю из моей прошлой жизни. Как правильно заметил наш четырёхглазый почитатель Маркса, был в моей жизни этап, когда я пил всё, что можно и нельзя, не обращая внимания на вкус и на то, каким пламенем это горит. Главное – горит и торкает. Компания была у меня соответствующая. Бедную Лесю вы видели, другие мои собутыльники тоже не были замечены в порочных связях с людьми из приличного общества. Одним словом, конченые алкоголики и маргиналы, у которых в этой жизни только одна проблема – всегда нужно тушить вечно горящие трубы.
Хоть это было давно, но я это как сейчас помню, в тот день у Коли однозуба был день рождения, а это великий повод выпить, даже несмотря на то, что настоящим ценителям спиртного повод особенно не нужен. Я в честь такого светлого дня распотрошил свою заначку и шел на праздник с набором настоящего джентльмена. У меня была с собой бутылка водки, да не какой-нибудь паленой, с димедролом, от которой на утро череп раскалывается, а настоящая, из магазина, с акцизкой, всё чин-чинарём. Помимо бутылки цивильной водяры, я тараканил банку малосольных огурцов и жирную солёную селедку, завернутую в газетку, поистине царский закусон!
Однозуб жил на окраине города. Когда я вошел к нему во двор, там уже собрался почти весь бомонд. Весело шумя, народ, разгорячённый спиртным, поприветствовал меня, сразу налили штрафной стакан, который я с удовольствием осушил. А потом появился Коля, радостно улыбаясь своим единственным уцелевшим зубом, он вцепился мне в рукав и потащил меня в огород, где стоял стол с бухлом и закусоном. Во дворе стоял божественный аромат жареного мяса, такую роскошь мало кто из моих знакомых мог себе позволить даже на свой день рождения. Мой рот наполнился слюной, Однозуб заметил это и ехидно спросил:
«– Кузьмич, мне кажется, ты сейчас слюнями захлебнешься! Хочешь шашлычка?
Я сглотнул заполнившую рот слюну и ответил:
– Конечно, я давно мясо не жрал, а тут такой вкусный аромат, что можно с ума сойти!
– Понимаю, но вынужден тебя огорчить. Час назад у меня сосед уснул пьяный с сигаретой и сгорел заживо, поэтому пахнет жареным мясом. Откуда у меня бабки на шашлыки, скажешь тоже!»
Янка резко остановилась, бросила трофеи на землю и зажала рот руками. Витя грязно выругался, хотя обычно его ругательства были более изящными и интересными. Я сделал пару глубоких вздохов, стараясь успокоиться и не выбить зубы шутнику, которые он радостно скалил в улыбке, смотря на наши лица.
Моя жена, отпив воды из фляжки, спрятала её обратно в рюкзак. Повернувшись к Кузьмичу, она произнесла:
– Я надеюсь, никто сильно не будет возражать, если по возвращении домой я отравлю этого несносного подонка?
Кузьмич, видимо, осознав, что переборщил со своими шутками–прибаутками, перестал улыбаться. По–хорошему, ему следовало устроить взбучку, но сейчас на это не было времени, с каждой минутой мертвецы, потревоженные звуками выстрелов, приближались всё ближе. Поэтому мне оставалось лишь тяжело вздохнуть, наградить Кузьмича недобрым взглядом и сказать:
– Нам нужно срочно уходить, а Кузьмича я сам позже придушу!
Супруга подняла с земли трофеи, мы продолжили движение. До нужной нам многоэтажки добрались без проблем. Вынув из рамы стекло, сначала подсадили Янку, потом передали ей трофейные вещи и залезли сами, вернув стекло на место.
Начав подниматься по лестнице, я заметил настороженно выглядывающую из-за перил сверху Ведьму. Её нахмуренное лицо расползлось в красивой улыбке, как только наши взгляды встретились. Приветливо помахав нам ладошкой, она сказала:
– Рада вас видеть в целости и сохранности! А то мы тут все испереживались, слушая автоматные очереди и не зная, как у вас там всё прошло. Поднимайтесь на третий этаж, мы, на всякий случай, сменили место дислокации.
Поднявшись по лестнице, мы первым делом освободили руки, свалив на пол добытые в бою трофеи. Артём смотрел на нашу добычу, держа в руках свою здоровенную винтовку. Дождавшись пока мы разгрузимся, он произнес:
– К окнам близко не подходите, бандиты вгоде затихагились и не стгеляют, но лучше не гисковать. Как там у вас всё пгошло?
Мы рассказали про то, как расстреляли машины бандитов. Алёшенька не смог побороть любопытства и направился в одну из квартир. Благо, её окна располагались на противоположной стороне от бандитского логова, поэтому никто не стал его останавливать. Высунув голову в форточку, он осмотрел улицу, после чего вернулся к нам и разочарованно сказал:
– Соседние дома мешают, ничего не видно. Только черный дым к небу поднимается.
Поскольку мы рассказали, как всё прошло у нас, настала очередь Артёма рассказывать, по кому он стрелял. Артём не стал томить нас любопытством, усевшись на пол он, любовно поглаживая свою снайперскую винтовку, начал свой рассказ:
– Вы ушли, я подождал оговогённое вгемя и начал кагаулить свою жегтву. А тут пгямо как в той поговогке, в котогой на ловца звегь сам бежит. Смотгю, из двеги подъезда во двог стал нагод выползать. Только на бандитов они вовсе не похожи, все какие-то замызганные, в ггязных шмотках и зашуганные. Тут я вовгемя вспомнил, что газведчик Гестаповца упоминал о том, что бандиты дегжат в габстве мигных жителей, поэтому не стал по ним стгелять, а пгодолжал смотгеть, что будет дальше. Габы газвели костёг неподалеку от подъезда, вытащили большой казан и пгинялись в нём что-то вагить. За всё это вгемя я не видел ни одного бандита, только иногда в окне пятого этажа мелькал силуэт наблюдателя.
Спустя полчаса моё тегпение было вознаггаждено. Из подъезда появился один из ублюдков. Он сильно отличался от испуганных и ггязных людей, котогые готовили еду на костге, поэтому пегепутать его с габами было невозможно. В чистой одежде, с довольной улыбкой на наглой могде, он напгавился к казану, дегжа в гуках золотого цвета ложку. Это был шанс стопгоцентно завалить одного и сгазу попгобовать снять наблюдателя. Единственное, чего я боялся – зацепить невинных людей, котогые были гядом с костгом.
Стою я и смотгю чегез оптический пгицел, как ублюдок пгиближается к костгу, что-то говогит, улыбается, а у меня палец так и чешется нажать на спусковой кгючок. Но нельзя, гядом стоят невинные люди и мешают пгоизвести чистый выстрел! И тут фогтуна мне улыбнулась, он подошел к казану, наклонился, пытаясь вдохнуть агомат еды и зачегпнуть пищу ложкой. Получилось, что он оказался левым боком ко мне и его голова была пгямо над казаном. На тгаектогии полёта пули никого не было, я выстгелил.