Ходящий по улицам

Для Ларисы Петровны это был обычный скучный рабочий процесс, который нельзя было разбить на дни, недели или годы. Это был непрерывный цикл, обеспечивающий хозяйку всем необходимым для жизни. Иногда у неё появлялось непреодолимое желание плюнуть на всё, опрокинуть бочки, затопить хату. Но каждый раз её что-то одёргивало, кидая в работу с новой силой.

Она уже забыла то чувство, когда смотрела на мир взглядом свободного человека. Человека, живущего не ради жизни, а ради свершения высоких целей. Ради будущего. Ради солнца и любви. Собственные технологии поработили её, заставив инстинкт самосохранения работать круглосуточно. Где-то глубоко в мозгу сидит маленький человечек, постоянно пинающий тебя под зад, когда ты хочешь протянуть уставшую руку разума к своему внутреннему выключателю. Так и задушила бы этого мелкого паразита, подумала Лариса Петровна, закончив работать.

Шаркая тапочкам по потрескавшемуся линолеуму, она вышла на кухню. На плите, лязгая крышками, кипели кастрюли. Играла музыка: что-то вроде Джимми Хендрикса.

Смывая грязь с рук, она почувствовала щекотливое шевеление в ногах. Наглый рыжий котяра тёрся о штаны и громко мяукал, умоляя хозяйку дать пожрать.

— Хорошо! — устало бросила женщина. — Твоя взяла.

Открыв дверцу полки висевшей над раковиной, она достала пакетик собачьего корма.

— Извините, — пробубнила она, вываливая содержимое в миску, — нашла только это. М-м-м, вкуснятина! — и причмокнула губами.

Понюхав харчу, кот воротил носом и убежал за холодильник, тряся своими большими, пушистыми как помпоны, яйцами. Спрятавшись, начал дерзко мяукать.

— Засранец! — крикнула женщина в след. — У меня нет возле дома супермаркета! А если ты продолжишь меня пытать своим “пением”, в следующий поход я возьму тебя с собой, и молись, чтобы девяти жизней тебе хватило под водой!

“Пение” хлеставшее нервы прекратилось.

— И на том спасибо! Ладно, пора и себе что-нибудь сварганить.

Забыв, куда поставила тазик с овощами, она волчком закрутилась на месте.

— А! Вот ты где, — он стоял на полу у двери.

Прежде чем забрать тазик, хозяйка зашла в свою спальню и переоделась, сменив грязную кофту на вязаный кардиган с большими круглыми пуговицами.

Вернувшись на кухню, поставила таз на стол, и, под тёплым светом, льющимся из лампы Ильича, взялась за приготовление салата.

Стучал нож, летели брызги сока. Ощущался приятный запах натуральных овощей. Слёзы срывались с глаз и падали на дешёвую скатерть, но не из-за обиды или сожаления, а из-за лука, обычного репчатого.

Вылизав миску до блеска, котяра запрыгнул на стол и снова начал мяукать, прося хозяйку обратить на него внимание.

— Мяу! — и чуть не лишился своих яиц, юркнув прямиком под нож.

Ломтики овощей упали на ковёр.

Гнев распахнул веки с редкими ресницами. Крик хозяйки оказался громче крика Джимми Хендрикса, поджигающего гитару на фестивале Вудстоке, но не громче звонка в дверь, наполнившего квартиру трелью птиц.

Резко обернувшись, Лариса Петровна уставилась на дверь. Гостей она не ждала. Вроде.

— Утащи меня течение! Кого там принесло?!

Вытерев рукавом слезы, двинулась к двери, ворча непристойности себе под нос.

— Иду! — крикнула она, хотя в этом не было никакой надобности; кроме кота её никто не слышал.

Нажав на кнопку возле входной двери, переместилась к зеркалу, висевшему на стене, там же. В отражении появилось симпатичное, великолепно сохранившееся для своих лет женское лицо. Чёрные глаза. Гладкий лоб. Только тянущиеся барханы от подбородка к уголкам губ могли выдать истинный возраст хозяйки. Стерев разводы от слёз, собрала длинные седые волосы в хвост, ярко улыбнулась, блеснув жемчужными зубами, и вернулась к столу, продолжив ожидать гостя за готовкой. Взяв нож, недовольно шепнула:

— Придётся готовить на двоих, — но гость не входил, даже когда дверь приоткрылась. — Заходи! — мягко произнесла она. — Не стой на пороге.

Лязгнув петлями, дверь отворилась. Послышались неловкие шаги, сопровождающиеся характерным шарканьем пластиковых ласт по полу.

— Антон, — продолжила она, — я тебя не ждала. Ты прекрасно знаешь, сколько энергии уходит на осушение шлюза.

Ответ её удивил. Ввёл в ступор. Она вдруг замерла, сжалась как пружина, и резко обернулась, держа перед собой нож.

В прихожей стоял незнакомец. Небритый, высокий, в чёрном гидрокостюме. Тряпка под его ногами успела пропитаться водой.

Женщина скривила лицо, пытаясь осознать происходящее, но желание не верить своим глазам превалировало.

— Ты кто? — спросила она, чуть успокоившись, но рукоятку ножа сдавила сильнее.

— Лариса Петровна, — спокойно произнёс незнакомец, — я от Рыжего.

— От кого? — протянула женщина удивлённо. — А! От Рыжего… — и засмеялась. — А сам он чего не пришёл?

— Всё банально: в его баллоне не хватит воздуха на обратный путь.

— А ты как? Где твой баллон?

— Я без баллона.

— Ты с поверхности?

— Конечно! А бывают люди… — запнувшись, незнакомец с любопытством оглянулся по сторонам, и, хмыкнув, закончил свою мысль несколько иначе: — а ведь бывают и не с поверхности…

— Раз ты с поверхности, можно полюбопытствовать: как же ты сюда спустился, без баллона? Жабры отрастил?

Похлопав ладонью по груди, незнакомец ответил:

— Вот мои баллоны. А вот тут жабры, — он начал оттопыривать ворот костюма, не скрывая наглой ухмылки.

Женщина сдвинула белёсые брови, прищурилась.

— Это шутка?

— Что именно?

Положив нож на стол, Лариса Петровна скрестила руки на груди и кинула недовольный взгляд, способный осадить любого. Напряжение спало, страх улетучился, даже не успев приземлиться. Подобной клоунады она вдоволь насмотрелась на своих уроках.

— Ты мне напоминаешь моего ученика, он тоже любил пошутить. Ежедневно, на каждом моём уроке, он пытался развеселить всю аудиторию, мелко подшучивая надо мной. То на доске что-то напишет, то к стулу прилепит кнопку, то сфотографирует на мобильный телефон и через дебильное приложение, предварительно наложив на фотографию фильтры и свои пубертатные зарисовки, разошлёт всему классу. И это студент — будущий агроном! Специалист, чья задача обеспечить страну сытой жизнью! И я вынуждена его учить, пытаясь не обращать внимания на его насмешки. Как педагогу, мне стыдно за мои мысли, но каждый день меня обуревало желание подбежать к этому говнюку, замахнуться деревянной указкой и врезать ему по губам. Затем затолкать кусок мела ему в глотку и наблюдать, как он будет смеяться, плюясь во все стороны пенистой кровью. Тогда я мечтала о тишине. Но что взять с потерянного поколения? Они вынуждали меня поднимать голос, делать замечания. В первую очередь — это не профессионально, во вторую — проявление слабости. Пришлось непрофессионально скрыть слабость, ударив хама ладонью по губам. Надеюсь ты меня не будешь вынуждать поднимать голос?

— Ого, — удивился незнакомец, — вы были преподавателем?

— Деканом!

— И что стало с тем парнем?

— Не знаю. Сдох наверно, как и многие. А вот если бы учился хорошо, слушал лекции, и не мешал своим сокурсникам, может и набрался бы ума. Оборудовал бы на своей даче что-то похожее на это, — вскинув руки в разные стороны, она очертила круг, намекая на свою квартиру, — да и жил бы себе спокойно, выращивая овощи под землёй.

Незнакомец кинул сочувствующий взгляд.

— И как вы тут одна справляетесь? — спросил он, надеясь хоть как-то разрядить обстановку.

— Замечательно! У меня с такой лёгкостью получается вести хозяйство одной, что я уже мечтаю о приходе глубочайшей депрессии, заставившей меня выйти наружу, израсходовать весь кислород в баллоне и по пути домой захлебнуться. Впрочем, зачем домой? Можно вообще никуда не ходить! Можно сесть на лавочку и склеить ласты! — она дико засмеялась, смутив незнакомца. — Ладно, вижу, тебе не до смеха. Зачем тебя прислал Рыжий?

— Он отправил меня за овощами.

— Вот так просто? Взял, и отправил в “круглосуточный магазин”?