Страница 38 из 64
- Пожалуй, это было слишком легко! Давайте подкинем им ещё бегунов! Да поматерее! И пусть их будет 8! - голос распорядителя заставил Феррума зло сплюнуть на песок.
- Меня зовут Трактор, - представился гладиатор.
- Феррум, - сказал в ответ Павлов и, ради экономии неизвестной энергии Улья, временно отключив дар, подобрал с песка липкий от крови, с налипшими на него песчинками, клюв.
- Справимся? – зачем-то спросил Трактор.
- А куда мы денемся, - Василий помахал клювом, примериваясь к этому инструменту убийства.
Глава 18
18 глава (день шестой):
Утро было довольно тяжёлым. Феррум получил множество ран во время боя с восемью матерыми бегунами. Раны были не опасными для жизни, но он потерял много крови и получил откат от исчерпавшего себя дара. Ему повезло, можно сказать, отделался легким испугом. Напарник по бою, Трактор, остался там, на песке, с разорванным горлом.
Бегуны, как только оказались освобождены и сбросили оцепенение от дара поводыря, тут же бросились на гладиаторов. В этот раз ни один ни на что не отвлекся. Для них словно существовали только эти два мужика на арене. Заражённые разделились поровну, и атаковали плотными группами. Павлов сразу же активировал свой дар и, защищаясь рукой, ударил клювом одного из спидеров в голову. Остальные навалились. Он сумел пробить голову еще одному, но оставшиеся двое свалили его на песок, и оружие осталось торчать в голове трупа. Монстры разодрали на нем майку, сильно поранили бока и грудь своими, похожими на маленькие штыковые лопаты, толстыми полукогтями. Они кусали его металлические руки и давили, давили сверху. В глазах помутилось, а в голове, словно кто-то разбил хрустальный бокал. Руки вернули себе податливость человеческой плоти и зубы спидеров впились в них. Каждый матерый бегун грыз свою конечность и отчего-то не держался за нее, вцепившись зубами, а то и дело хватал, раня в новых местах.
Василий не ждал подмоги от Трактора. Скосив взгляд, он увидел трех мертвых матерых бегунов возле его тела. Четвертый спидер кусал лицо мертвого иммунного. В место носа и губ остались только изодранные, еще нормальными человеческими зубами, ошметки. Оставалось надеяться только на самого себя, а сил после отката дара Улья было мало.
Заскрипев зубами, Феррум на секунду вырвал руку из пасти одного из спидеров, оставив при этом в ней изрядный кусок собственной плоти. Сворачивать шеи он не умел, и пришлось учиться на ходу. Взяв голову одного из матерых бегунов за подбородок и шею, Павлов стал сворачивать ее на бок, преодолевая нечеловечески сильное сопротивление. Сопротивлявшийся бегун участил удары по бокам и заурчал в другой тональности. Изменение урчания как будто подхлестнуло и второго спидера. Он стал рвать плечо Василия точно бешеный пес.
Наконец, тело выбранного матерого бегуна обмякла. Хруст шеи может и был, но за урчанием второго спидера Феррум его не услышал. Кое-как сбросив с себя труп, Павлов извернулся и подмял под себя второго зараженного. Тут на него со спины навалился спидер, до этого глодавший лицо Тракториста. Он собирался вцепиться прямо в шею, но Василий успел дернуться в сторону и укус пришелся на трапециевидную мышцу. Видимо ему понравилось, поскольку вгрызся он основательно. Вцепился зубами и стал дергать всем телом назад, пытаясь вырвать кусок.
Остальное Феррум помнил совсем смутно. Как-то раздавил споровый мешок подмятого под себя спидера и как-то справлялся с висящим на спине. После этого даже подняться не смог, но толпа, из которой многие понимали толк в этой не очень зрелищной для избалованного всякими боевиками взгляда, свистела и кричала. Им понравилось. На песок арены выбежали охранники и уволокли Павлова через гладиаторский выход. Кто-то посчитал состояние гладиатора по серьезному плохим и охрана под руки потащила его в местный лазарет. Тащили вдвоем, но Василий был уверен, что сумей он идти сам, то обошлись бы одним охранником.
В лазарете Ферума осмотрел какой-то фельдшер. Он дал Павлову напиться вдоволь живуна и велел выпить полстакана раствора гороха в уксусе, чтобы облегчить последствия отката. Затем медик промыл раны и обработал их какой-то пахучей, ускоряющей заживление, мазью. На этом все процедуры были закончены, и фельдшер констатировал, что к утру пациент будет более или менее в норме. Василий к этому времени, благодаря раствору гороха и живуну восстановился до такой степени, что до камеры шёл сам. При этом сопровождал его уже один охранник. При процедуре присутствовал тоже только он. Второй ВОХРовец куда-то испарился еще в начале процедур.
Поход в лазарет и все остальное было показательным. Не вызови он у толпы бурных положительных эмоций, о таком обращении можно было и не мечтать. Скорее всего, бросили бы его прямиком в камеру, а ему бы бросили бинты с дополнительной порцией живуна и на этом все. Промывай раны сам. Хочешь, делай это водой из-под крана, а хочешь трать живун. Бунтуйся тоже сам или проси об этом напарника, что в случае Феррума было абсолютно не приемлемо.
Однако Павлов, несмотря на такое обращение с хорошими гладиаторами не собирался становиться таковым, впрочем, как и плохим. Правда, он собирался использовать такое отношение к перспективным бойцам в своих целях. Василий решил, что к черту долгую подготовку и к черту планы по устранению сокамерника. Ждать до вечера и надеяться пережить очередное развлечение муров Феррум не собирался. Нужно было действовать прямо сейчас, несмотря на еще не слишком хорошее состояние. Кое-какой план у него был. Достаточно шаткий, но имеющий право на жизнь план.
Когда двери камеры открылись, Василий вышел из нее преисполненный решимости и, рассекая движущуюся массу людей, направился прямиком к крестному. Бурому он доверял крайне слабо, но доверия к нему было все же больше, чем к остальным гладиаторам и решил сделать его своим соучастником вот уже прямо сейчас. Тонкий момент, но куда деваться, если до завтра ты уже можешь не дожить?
- Привет, - сказал необычно хмурый Бур, красовавшийся бланшем под глазом, имевшим застарелый вид и поджившей рассечённой щекой.
- Кто тебя так? - без задней мысли спросил Феррум.
- Нас с Крестом выпустили на арену друг против друга, - холодно сказал он, и Павлову сразу же стало понятно, почему не видно крестного его крестного.
Креститель однозначно мёртв и его тело уже разделами ради потрохов для внешников. Возможно, даже его внутренние органы уже прошли необходимые анализы и отвезены на ближайшую их базу.
- Соболезную, но горевать не время. Нужно чтобы ты в зале меня ранил. Что бы крови было много и вид у раны страшный, но чтобы после этого я остался в приемлемой форме, - он говорил быстро и так тихо, что даже шедший вплотную перед ним Бур едва расслышал.
- Не говори тут о таком, - змеей прошипел крестный и ускорил шаг, чтобы оторваться от Василия.
Феррум не стал пытаться его догнать, а спокойно пошёл в тренажерку. При этом он не забывал поглядывать по сторонам и не замечал признаков того, что их разговор кто-то услышал. Дополнительным индикатором отсутствия тревоги был Сявка, который спокойно топал вместе со всеми и к охране вроде бы не подходил. Главное, чтобы он ничего не заподозрил сейчас, а через час, даже полчаса уже будет поздно.
В зале Бурый практически сразу же направился к гирям, к которым кроме него самого редко кто подходил. Павлов тут же пошёл к нему и стал молча рядом разминуться. Поглядывая на крестного и давая возможность ему заговорить первым, он то и дело прикладывался к бутылке с живуном. Живца не хотелось, и пить его сейчас было, мягко говоря, не полезно, но на возможные последствия Василию сейчас было наплевать. Он пытался вернуть свое состояние в хоть чуть-чуть лучшую форму.
- Ну, я понимаю, что ты задумал и помогу чем смогу. Подробности объяснять опасно. Могут услышать. Скажи только когда? - говоря это, Бур выглядел крайне целеустремлённо и не прекращал рывков гири.