Страница 4 из 10
А ещё можно одеться сегодня вечером вызывающе, начать дерзить и вести себя неадекватно – наверняка восточные мужчины не терпят такого поведения. Откажется ли в этом случае от женитьбы Бахрамов? Нет уверенности. Но даже если да, то чем это обернётся для папы?
Меня не волнует судьба Виолы. Да и её ребёнка, положа руку на сердце, я пока не воспринимаю как родного. Беспокоит только папина судьба. Если и вправду ему дадут большой срок, то выйдет из тюрьмы он уже стариком. Выдержит ли это испытание? Что его ждёт, когда он вернётся?
Я могу просто сказать: "Нет". И никто не сможет заставить меня произнести: "Да". Но…
Как бы я ни сердилась на отца, он – мой единственный близкий человек. И бросить его в беде я не могу, как когда-то он не позволил маме убить меня.
Мои родители познакомились в очень молодом возрасте. Папа учился на последнем курсе университета, а мама только поступила в консерваторию. Она мечтала стать певицей, по вечерам пела в ресторанах, грезя большой сценой.
Мама была очень красива, с удивительным голосом. Папа влюбился в неё с первого взгляда, долго добивался взаимности. То ли по молодости-глупости, то ли по насмешке судьбы они почти сразу залетели. Мама категорически не хотела оставлять ребёнка, ей было всего восемнадцать, она не готова была отказаться от карьеры ради младенца.
Отец оплатил ей запись и раскрутку песни и видеоклипа, устроил прослушивание у иностранного продюсера. Вложил в это все свои деньги, ещё и в долги влез. А мама за это не сделала аборт и родила ему меня.
Из роддома папа забирал меня один, но настоял, чтобы мама вписала себя в моё свидетельство о рождении. Говорят, мы с ней никогда не виделись. Она уехала за границу, бросив консерваторию, добилась там популярности и признания.
Мама не поддерживала отношений с папой и не интересовалась мной. Она так и не вышла замуж, не родила других детей. И когда десять лет назад погибла от передозировки, я оказалась её единственной наследницей. Правда, особого богатства после неё не осталось – большую часть средств она спустила на наркотики. Только небольшой банковский счёт, который папа называет соломкой на чёрный день.
Сколько там сейчас денег – не имею представления. Но должно хватить на то, чтобы снять квартиру на первое время и не умереть от голода, если с папой что-то случится.
Глава 3
Получается, отец меня у мамы купил. А теперь продаёт… Я оказалась всего лишь выгодным вложением средств. Эта мысль ранит куда сильнее, чем перспектива стать Бахрамовой.
Но я всё равно не хочу, чтобы папу посадили! Не рискну бросить его в тяжёлую минуту. Я в ловушке: и отца предать не могу, и замуж категорически не хочу.
Выбор сделать очень трудно, почти невозможно. Решаю сначала поговорить с Ризваном. Он мне вовсе не противен и, если нам удастся найти компромисс между его фанатичными домостроевскими замашками и моими амбициями, то я, вероятно, соглашусь. Ну поиграет он со мной, потешит своё стариковское эго. Рано или поздно наиграется. И тогда, папа прав, можно будет развестись.
Правда, он это говорит с позиции современного цивилизованного человека. А можно ли к таковым отнести Бахрамова – совсем не уверена. После сегодняшнего похода к гинекологу я его откровенно побаиваюсь. Кто знает, что ещё может сгенерировать его извращённый мозг?
Решаю не нарываться и не дразнить его. К назначенному времени облачаюсь в голубое платье, наношу немного косметики. Сижу в своей комнате. Можно было бы сказать, что я – сильная, со всем справлюсь, ни капельки не волнуюсь, но это совсем не так. Я не просто боюсь – я трясусь, как замёрзший щенок. Напряжение столь велико, что сводит скулы, когда я пытаюсь унять дрожь.
Снизу доносятся голоса. Я надеялась, Бахрамов приедет один и мы сможем обсудить условия. А там, похоже, разыгрывается очередной спектакль. Что за чёрт?
Я не спускаюсь к гостям. Если я им понадоблюсь, меня позовут. Отец заключает сделку. Договор купли-продажи. Я – всего лишь товар. Папина свобода в обмен на мою.
«Я тебя породил, я тебя и убью!». Никогда не понимала этого, ненавидела Тараса Бульбу, считая моральным уродом. И вот – сама оказалась в роли жертвы.
Дверь тихо открывается – папа.
- Николь, спустись, пожалуйста, к гостям.
Захожу в гостиную, обвожу взглядом сидящих там мужчин. Кроме Бахрамова, все незнакомые. Отец и Ризван что-то по очереди мне говорят, но в ушах шумит, никак не получается сосредоточиться и вникнуть в суть сказанного.
Наконец наступает тишина. Все смотрят на меня, и я понимаю, что от меня ждут какого-то ответа. И это – мой единственный шанс озвучить свои условия. Если я соглашусь просто так, то потом уже добиться чего-то будет трудно. Разжать стиснутые зубы удаётся не сразу.
- Ризван Каримович, я бы хотела переговорить с вами до того, как дам ответ. У меня есть ряд условий. Если мы не придём к консенсусу, я вынуждена буду вам отказать.
У мужчин в комнате вытягиваются лица. Видимо, от меня ждали лишь покорного "да". Бахрамов напрягается. Моя манифестация ему явно не по душе. Он ожидал, что я окажусь безмолвной племенной кобылой? Не на ту напал!
- Хорошо. Мы будем говорить здесь?
- Пойдёмте в мой кабинет, – папа тут же начинает суетиться. Фу, аж противно на него такого смотреть. Никогда не думала, что мой сильный и независимый отец способен перед кем-то пресмыкаться. – Я вас ненадолго оставлю? – смотрит в мою сторону, ожидая моего согласия.
Я киваю, и мы остаёмся с Бахрамовым вдвоём. Он зря терять время не собирается, сразу переходит к сути.
- Николь, ты мне давно нравишься. Я пытался свататься, когда тебе только исполнилось восемнадцать. Но Марк категорически потребовал, чтобы я дождался, пока ты окончишь университет. Хотя я и не понимаю, зачем тебе это надо, но согласился и всё это время ждал.
Интересно, это для него папа берёг мою невинность? Хочется спросить, но сейчас не это главное.
- Думаю, Марк посвятил тебя в свои проблемы и ты в курсе, почему я пришёл свататься сейчас, а не через год.
- Да, в общих чертах. Но я соглашусь только в том случае, если вы примете мои условия. Причём озвучите их при свидетелях.
- Ты мне не доверяешь?
- Доверяй, но проверяй, как говорят англичане. Так вот, вы дадите мне доучиться и не станете препятствовать моей карьере. Я сама буду выбирать место работы, и вы не вправе будете мне указывать. И о детях мы поговорим лет через пять, не раньше.
- А ты дерзкая выросла.
Ему это не по душе. Он хочет от меня покорности и смирения. Но я не плюшевая игрушка, он должен понять сразу, что в комплекте со мной покупает и мой характер.
- Хорошо, с первыми двумя условиями я, допустим, соглашусь. А с третьим – ничего гарантировать не могу. Это уж как Аллах решит.
Мне не нравится ответ, но по его тону я понимаю, что это – максимум, который могу себе выторговать. Он уже купил меня, и торг тут вообще не уместен. Он и так полагает, что слишком великодушен. Всё это выразительно отражается на его лице. Я в ловушке.
Возвращаемся к гостям, Бахрамов озвучивает, что он готов позволить мне учиться и работать. А про третье условие он молчит. Что ж. Надеюсь, мне удастся что-то придумать. В конце концов, можно втихаря принимать противозачаточные таблетки.
На моём безымянном пальце появляется красивое кольцо. Очень хочется ляпнуть или хотя бы подумать о нём какую-то гадость, но в голове ничего подходящего не складывается. Кольцо бесподобное – изящное, нежное, с довольно крупным бриллиантом. С трудом удаётся скрыть своё восхищение.
Пока мужчины продолжают вести разговоры о предстоящей свадьбе, я поднимаюсь к себе и захожу на городской форум. Ищу информацию о проверенных врачах, которые могут анонимно проконсультировать насчёт контрацепции.