Страница 6 из 13
– Здравствуйте! Вы – новенькие?
– Да. Я – жена Артура МакГи, Элизабет МакГи. – ма ткнула пальчиком в бейджик на груди, – А это – наши дети. Извините, мне сказали что наши официальные документы на паёк и всё прочее будут готовы только завтра.
– Э-э, не страшно! Всё равно сюда посторонние не попадают! – девушка улыбалась широко и улыбка её выглядела действительно приветливой, а не «дежурной», – Я – Линда. И – добро пожаловать, миссис МакГи! И вам привет, малыши! Вот ты – кто?
– Я – Колин МакГи. – стараясь выглядеть взрослее и серьёзней, Колин всё же улыбнулся.
– Очень приятно, Колин! А как зовут твою сестрёнку? – сестрёнка как раз спряталась за мамину ногу, и сунула палец в рот, настороженно рассматривая новую тётю.
– Её зовут Сара. И она очень стеснительная.
– А сколько тебе лет, Сарочка? – тётя Линда чуть склонила голову в светло-русых кудрях чуть на сторону, отчего стал заметен отличный загар на её шее, и вид у девушки при этом стал совсем уж «домашний».
Сарочка отодвинулась ещё дальше за мамину ногу, и насупилась. Линда поспешила переключить внимание на маму:
– Я так понимаю, миссис МакГи, Сарочка у нас только-только пошла в ясли? И будет кушать хлопья с молоком? И котлету из молотого мяса? А вы?
– Мы? Ну, мы с Колином, наверное, не будем оригинальны. Будем есть «стандартный» обед. Что у вас на первое и второе? И какие есть салаты?
– Ага. Минутку. Значит, так… – оглянувшись за спину, и нахмурив бровки, Линда принялась перечислять.
Перечисление много времени не заняло: первых имелось четыре варианта, вторых – три. Зато гарниров – шесть. И салатов – шесть.
– А на десерт у нас сегодня – штрудель.
– А что из напитков?
– Имеется как всегда – кофе, чай, компот из сухофруктов, и соки. Пяти видов.
– Отлично. Мне – компот. На первое – пусть будет борщ. А на второе – шницель с картофельным пюре. Из салатов – «американский». Колин?
Колин, моргнув, перечислил: тоже – борщ, компот, и котлету. С макаронами.
– Ну а Сарочке – действительно давайте хлопья с молоком. А на второе – котлету с пюре. Ну, и апельсиновый сок.
– Отлично. Минуту. Сейчас я всё приготовлю!
Действительно, не прошло и минуты, как Линда наложила в тарелки (Настоящие керамические, что до глубины души поразило Колина, привыкшего к одноразовым пластиковым! Поскольку ма не любила заморачиваться мытьём посуды, а посудомоечную машину они ещё не купили: потому, что ещё не «заплатили по закладной!..») всего заказанного. И принесла и поставила на широкий бордюр, отделявший кухню от столовой, два подноса.
Колин, сопя, взял один из них, и осторожно – тяжёлый! – понёс, молча балансируя, чтоб не пролить борщ, на облюбованный столик – в углу большого помещения. Ма, поблагодарив Линду, взяла второй. Но идти пока не смогла: Сарочка вцепилась в её ногу, как клещ! Попытки «вразумления» и сердитые оклики нисколько не помогли. Колину пришлось вернуться, и перенести на «их» столик и второй поднос. После чего он принялся подносы разгружать, выставляя тарелки и чашки на стол, ма же пришлось нести захныкавшую и наморщившую личико Сарочку к столу на руках.
Приём пищи прошёл нервно. Сарочка кривилась, и не хотела есть «чужую» еду. Колин, наблюдая за страданиями матери, кушал тем не менее с аппетитом – еда оказалась и правда – вкусная! Ма так готовить не умеет. Впрочем, он был уже научен горьким опытом – попробуй он только об этом заикнись!.. Ха! «Тёмный Чулан» на два часа обеспечен!
Вот, кстати, интересно: а где ма будет закрывать его для наказания – здесь? «Тёмных Чуланов», или хотя бы – пустых углов, в квартире генерала Брюера – нет!
Впрочем, не это сейчас главное. Да и за ма он не волновался: уж она-то что-нибудь придумает! Времени для раздумий у неё сколько угодно: звонить теперь некому! А так – она и не работает, и не стирает: машинка для этого – есть и здесь! И обед не готовит, предпочитая просто разогревать в микроволновке полуфабрикаты. И рукоделием, как, скажем, тётя Розмари, не увлекается…
Доев, Колин протянул руки. Ма с большим удовольствием и видимым облегчением пересадила Сарочку со своих коленок – к нему. Колин занялся малышкой. Принялся «ворковать», как ма это называла, и уговаривать. И, как ни странно, сидя у него на коленях, очевидно, успокоенная и отчасти убаюканная его привычным баритончиком, Сарочка наконец смилостивилась: перестала отворачиваться, и согласилась покушать.
Колин за буквально пять минут скормил сестрёнке все хлопья, после чего разделил остывшую котлету вилкой на маленькие кусочки, и тоже – скормил. Сок, конечно, на платьице Сарочки пролился. Ну, ничего – это было «рабочее», домашнее платье. Ма с таким расчётом его на дочь и одевала.
Пустые подносы и тарелки Колин отнёс к приёмному окну: видел, как это делают остальные посетители, те, кто закончил трапезу. А новые «клиенты» входили в столовую примерно по два-три человека каждые пять минут. И были среди них и мужчины, и женщины, и, как и у них – дети… Колин вспомнил слова па: пятьсот «членов семей». И двести учёных. Но учёные так далеко наверняка не ходят – у них, где-то на их уровнях, есть и своя столовая. Впрочем, па сказал, что кроме этой, ближайшей в их секторе Убежища, есть ещё три.
Передавая подносы с пустыми тарелками пожилому усатому мужчине с загорелым лицом, и в кожаном коричневом фартуке, Колин сказал:
– Спасибо! Всё было очень вкусно!
Погружённый в свои, явно невесёлые, мысли, мужчина вдруг словно очнулся:
– Рады, что вам понравилось! Главный Шеф у нас всегда отменно готовит! – улыбка получилась застенчивая, но открытая, и явно – от души.
– Ага! А когда у вас – ужин?
– А когда проголодаетесь! У нас нет жёсткого графика, и каждый приходит, когда ему удобно. Как он привык! И кушать можно – хоть пять раз в сутки!
– Понятно. Спасибо ещё раз! – Колин вежливо поклонился, и двинулся к ма. Та уже направлялась к двери, внезапно прямо у проёма почти столкнувшись с тётей Мэриэнн, тоже ведущей за ручку дочку: пятилетнюю Памеллу:
– О, Мэри, милочка! Вы уже тоже здесь?!
– О, Элизабет! Как я рада вас с Колином и Сарочкой видеть!
Последовавший за этим дежурный диалог Колин почти не слушал, поскольку он мало чем отличался от «стандартного», которым его ма всегда обменивалась с подругами и соседками: «как дела, как здоровье, как дома, как муж, как тётя Эмм и дядя Альберт?..»
Сарочку передали ему, и Колин молча, подхватив посоловевшую малышку на руки, побрёл по коридору к их комнате.
Он помнил: Эйч-18, номер 25…
Впрочем, долго Сарочка на его попечении не была: ма появилась буквально через минуту после того, как он, открыв дверь простым стальным ключом, внёс сестрёнку в квартиру. Сестру сразу отправили «на горшок», после чего ма занялась её переодеванием в пижаму и укладыванием. Колин же ещё раз обошёл квартиру.
Камеры видеонаблюдения в одном из углов в каждой комнате, ему о многом сказали. Особенно те, что имелись в ванной и туалете.
Что все они, что учёные, что теперь и их семьи – действительно, по факту – заложники. И пленники. И неповиновения, или ещё какой крамолы их Хозяева не допустят.
Ма вышла из комнаты малышки уже через пять минут:
– Молодец, Колин. Плотно накормил. (Как тебе удалось?!) Она просто «сварилась».
– Ага. Но это не только от еды. Она сильно расстроена тем, что мы – здесь.
– Да, Колин. Я и сама, если честно, очень этим расстроена. Мягко говоря. И тоже вся, как на иголках! Но… Но па сказал, что эти трудности – временные. И к тому же – хорошо оплачиваемые. И он в какой-то степени рад, что показал тебе, как тут всё устроено, и чем они все там занимаются. Учёные из нашего «закрытого» посёлка. А, кстати – чем?
Колин, понимая, что ма любопытна, словно кошка, а отец никогда не делился с ней (Во избежание!) подробностями своей работы, решил рассказать. Хотя бы – в общих чертах. Хотя и понимал, что матери все эти технические проблемы и тонкости вряд ли нужны. И вызовут только скуку.