Цитадель: дочь света

Мои близкие знали об этой моей безумной фантазии, но не воспринимали ее как бред. И Паша, и Антон сходились во мнении, что этот человек где-то есть, даже пытались разыскать его по фотографии. Мы все были такие странные, что вполне доверяли своему подсознанию.

Иен продолжал возмущенно смотреть на меня. Я смотрела на него.

– Ну что? Рисунок это. Просто рисунок.

– Ты не могла там быть, – уверенно сказал Иен. – Это было почти семьдесят лет назад.

Я почувствовала, как кровь отлила от лица. Руки безжизненно упали на стол, сердце, кажется, пропустило несколько ударов. Задыхаясь, не в силах пошевелиться, одними губами я прошептала:

– Что было семьдесят лет назад?

– Ничего, – быстро сказал вервольф, увидев, что мне нехорошо. – Я ошибся. Просто мне показалось, что этот портрет похож на одного человека… Ну не совсем человека… И вообще, не больно-то и похож, так, в общих чертах… Тот-то брюнет.

Я выругалась – от души, витиевато и деепричастно. Культурных слов у меня не было. Рука снова потянулась к бутылке водки, но даже дотронуться я не успела. Дверь в кухню распахнулась, и ворвались Паша и Антон.

– Галка! Живая! – выдохнул Пашка.

– Убью! – прошипел Антон.

Я с недоуменьем взглянула на них и поставила на стол еще две тарелки.

– И стопки, – прохрипел Павел. – А лучше стаканы.

– И коньяк, – добавил Антон.

– А мартини тебе не надо? – насмешливо ответила я. – Вы чего такие взъерошенные?

– Дашу убили, – брякнул Павел.

– Как убили? – ахнула я.

– Из пистолета, идиотка. Как нынче убивают? Говорят, что любовник, даже нашли его. Но мы же знаем… На Веронику три покушения за последнюю неделю. Стасика тоже убили.

– Стасика-то за что? – простонала я. – Он же совсем безобидный!

Стасик был из тех, кого мягко называют «душевнобольным». Он жил в своем собственном мире, навсегда остался 2-3-х летним ребенком. Играл себе в пирамидки и кубики, изредка рисовал ладошками, окуная их в краску. Такие художества кому-то нравились, их покупали, и Стасик, можно сказать, сам себя обеспечивал. Жил он в специальном заведении, где за ним присматривали, хорошо ухаживали. И вот теперь этого доверчивого ребенка, который всем норовил залезть на колени, не стало.

На душе было мерзко, больно.

А Дашу? Дашу за что? Она, конечно, была не сахар – зануда жуткая, и вообще вся из себя королева, но это не повод её убивать. Любовник, как же! Да она к своему телу мужиков не подпускала! На людях, может, и показывалась, но… Весталка! Это же у неё идефикс была. Я, кажется, говорила, что она нормальная? Забыла про её посвящение высокой науке.

– А остальные? – тихо спросила я.

– Не знаю пока. Я сразу к тебе рванул, как узнал.

– С Никой все в порядке?

– Не считая легкой истерики, да, – грустно улыбнулся Паша. – Ты же знаешь Серёгу. Он ее и детей сразу в убежище.

О да, я знаю Сережу! Иногда он становится параноиком. Особенно, если угрожали его родственникам. А уж если детям… Собственно говоря, потому он и остался живым в лихие 90-е.

Павел смотрел на меня тяжелым взглядом.

– Ты думаешь о том же, о чем и я? – спросил он.

– Алехандро?

– Алехандро…

Антон оторвался от тарелки и с любопытством уставился на нас.

Алехандро – еще один из нашей группы. Он (она, оно) был известной моделью. То ли мальчик, то ли девочка – он и сам не мог определиться. Красивый как архангел, с золотистыми волосами по плечи, вечно молодой и очень-очень порочный. В гламурной тусовке двух столиц он занимал не последнее место. Благодаря ему наши родители в свое время подверглись публичной порке со стороны СМИ.

Два года назад он умер от передозировки наркотиков. Все вздохнули с облегчением. Но теперь его смерть не казалась естественной. Алехандро (в детстве просто Саша) вообще-то следил за своей внешностью, считая её самым крупным козырем, не курил, не пил, фанатично следовал всем указаниям врачей… Кстати, Алехандро обладал просто волшебным голосом. Наркотики? Хм…

– Остались Митя и Маша, – тихо сказала я.

Дмитрий и Маша… Митя – маньяк. Он в тюрьме. Маша (Мари) – в психушке, она слишком много раз пыталась умереть.

– Бог с ним, с Митей, – буркнул Паша. – И помрет, не жалко. А Мари в клинику я звонил, велел удвоить охрану.

– Бесполезно, – подал голос Иен. – Им любая охрана нипочем.

Паша и Антон синхронно развернули головы. Взволнованные, они даже не заметили вервольфа.

– Это еще кто? – удивленно спросил Паша.

– Круто! – восхитился Антон. – Где пластику делал?

– Это Ваня, вервольф, – представила я своего гостя. – Кстати, меня ночью тоже чуть не съели. Ваня спас.

– Чуть не съели? – поперхнулся Паша.

– Фигня вопрос, – кивнул Антон. – У нас уже давно слухи про волков ходят. Как изящно!

– Ты откуда такой странный? – уставился на Иена Павел.

– А ты кто такой, чтобы мне вопросы задавать? – спокойно откинулся на спинку стула вервольф.

Павел покраснел от гнева, но сдержался.

– Я ее брат, – кивнул он в мою сторону.

– Галлы? – уточнил Иен. – Но ведь ты не эльф.

– Я ее приемный брат, – прорычал Павел, мудро проигнорировав упоминание эльфов.

– А второй? – посмотрел на Антона вервольф.

– Я её друг, – пожал плечами Антон. – Я ей жизнью обязан.

– То есть ты знаешь, что если будешь рядом с ней, то будешь в опасности, но все равно остаешься? – спросил Иен.

– Без базара, – ответил Антон. – Мне терять нечего.

– Ладно, – кивнул вервольф. – Тогда хорошо. Павел, вы с Галлой из одной стаи?

– Точнее и не скажешь, – усмехнулся Павел.

– Много вас еще осталось?

– Осталось пятеро. Изначально было одиннадцать. Трое умерли в детстве – были неизлечимо больны.

– Ну это еще доказать надо, – буркнул не понаслышке знакомый с хирургией Антон.

– И все из них странные? – нахмурился Иен. – Тогда ясно, почему им проще уничтожить всех.

Глава 4. Дорога дальняя, дом казеный

– Да кому «им»? – взорвался Павел. – Кто ты, откуда?

– Я вервольф, из Лихолесья, – наконец, ответил Иен. – Во-первых, мы, вервольфы, не принадлежим ни к темным, ни к светлым. Поэтому сейчас нас тянут в разные стороны. Пока мы держим нейтралитет, обе стороны соблюдают хоть какие-то правила. Ну, конечно, не мы одни их сдерживаем. Есть еще гномы, они тоже в напряжении. Шаг вправо, шаг влево – и вся эта орда может вступить в бой. Но в пустоши они не суются пока.

Я не буду повторять, что сказал в тот момент Паша. Достаточно того, что покраснели все присутствующие. Из нормальных слов я услышала только предлоги.

– Ты! – сказал он, чуть успокоившись. – Я вообще ничего не понял. Темные, светлые, что за бред? Я тебе задал простой вопрос – кто и зачем пытается нас убить, а ты мне плетешь всякую чушь!

– Я понял, понял! – приподнял ладони Иен. – Все это слишком сложно. Единственное, что я могу сказать – вам бы лучше убраться подальше. Всем. Иначе рано или поздно вас найдут.

– КТО? – прорычал Павел, перегнувшись через стол и схватив Иена за горло.

– Я полагаю, что темные. Или светлые, – негромко сказал Антон. – Честное слово, Павел, ты такой тупой.

Я внимательно посмотрела на Антона, ожидая увидеть на его лице насмешку, но он был предельно серьезен.

– Слава Богу, хоть один нормальный человек, – не без труда отцепив пальцы Паши от своей шеи, прохрипел вервольф. – И почему вы, люди, столь уверены в своей уникальности?

– Простите, а какому Богу вы возносите славу? – поинтересовался Антон с каменным лицом.

– Единственному, – огрызнулся Иен. – Вы, люди, зовете его Яхве, Иегова, Аллах, мы же зовем его Великий Бог. Хотя кое-кто также зовет его Яхве, Элохим, Адонай… Это не важно. Есть Бог, есть дьявол. Мы служим свету, тьма служит тьме.

– Служите свету? – поднял брови Антон. – Только что я слышал, что вы, вервольфы, держите нейтралитет, правильно?

– Ууу! – взвыл Иен. – Неправильно. Есть существа, рожденные светом – это эльфы, сильфиды, ангелы в конце концов. Есть рожденные тьмой – демоны, вампиры, курлыки, гоблины, орки. А есть те, в ком и свет, и тьма – вервольфы, люди, гарры, гномы, ну и прочие. Люди в конце концов примкнули к светлым. Гарры – это морские жители, типа ваших русалок, тоже. Но на гарров как раз всем по барабану. Война-то идет на суше. Люди слабы. Их мало. Понимаете, рас очень много, очень. И всем приходится делать выбор. Раньше все жили в относительном мире. А потом что-то не поделили, и поехало. Темные режут светлых, светлые режут темных. Но если светлый режет темного, в нем все меньше света, и все больше тьмы. Таким образом, светлые в любом случае в проигрыше. Поэтому идет переманивание тех, кто может быть в равновесии. У вервольфов строгая дисциплина. Мы не вмешиваемся…