Черный Лев

Женщина, лежавшая на широкой постели, тоже спала. Несмотря на миниатюрные формы, она была далеко не девочка и довольно смазлива: светлые волосы, брови и ресницы, тонкие губы, высокие скулы и бледное лицо с впалыми щеками.

– Миледи, я дала ей горячего бульона. Очень уж тощая, почти как мальчишка. Не из-за кораблекрушения же она так похудела!

– Вряд ли, – засмеялась Лайонин. – Но сейчас модно быть стройной. Может, леди из страны, где приходится всем жертвовать ради моды? Прикажи, чтобы около нее постоянно находилась служанка. А я иду спать. И пусть Уильям позаботится, чтобы в замке было тихо.

Она разделась и легла рядом с Ранулфом. Тот придвинулся к ней и вздохнул во сне. Счастливая Лайонин тоже закрыла глаза.

Проснулись они, когда последние лучи солнца уже умирали. Но в постели было так тепло, что их совсем разморило. Лайонин попыталась встать, но Ранулф потянул ее обратно.

– Сегодня ты уже сбежала от меня, но больше это не повторится. Я вознагражу того, кто спас меня от преждевременной смерти, – прошептал он, прижимаясь губами к ее шее.

– Я рада, что не Хьюго спас тебя, ибо он и вполовину не насладился бы твоей наградой так, как я.

Ранулф заставил ее замолчать поцелуем. Но тут в дверь постучали. Ранулф громко выругал неизвестного и вновь потянулся к жене. Но шум продолжался.

Ранулф рассерженно вскочил с кровати. Только окрик Лайонин заставил его потянуться за набедренной повязкой, прежде чем открыть дверь. На пороге стояла перепуганная Кейт, ища глазами хозяйку.

– Я не хотела тревожить вас, милорд, но женщина, которую вы нашли…

– Какая еще женщина?! – рявкнул Ранулф. Лайонин торопливо накинула халат и встала перед мужем, бросив на него укоризненный взгляд.

– Что там с женщиной, Кейт? Она не очнулась?

– Очнулась, да еще как, милорд! Сидит на постели и требует к себе его сиятельство.

– Требует? – повторил Ранулф, выступив вперед. – Я едва не погиб, вытаскивая это ничтожество из моря, а теперь она еще чего-то требует? Пусть молится за меня и свое благополучное спасение!

Лайонин пыталась остановить его, но он уже выскочил из комнаты и устремился в спальню незнакомки. Лайонин поспешила следом.

– Итак, женщина, чего ты хочешь от меня? – саркастически осведомился он.

Лайонин взглянула в бледно-голубые глаза спасенной и увидела, как они распахнулись при виде почти голого Ранулфа. Странными были эти глаза: изучающими, пронизывающими, расчетливыми… Словно она пыталась найти способ стать ближе к этому смуглому красавцу.

– О, милорд, – начала она, выдавив слезу из глаз. Голос тоже был необычным: высоким, с мелодичными переливчатыми интонациями. – Не знаю, что наговорила вам служанка. Я лишь спросила, кому я обязана спасением моей никчемной жизни…

Взглянув на растерянную Кейт, Лайонин сразу поняла, что незнакомка лжет. Ранулф сел рядом и взял ее руку:

– Теперь вы в безопасности, и для слез нет причин. . Женщина подалась к Ранулфу и прижала ладонь к его груди, погрузив пальцы в густые волосы.

– Я у вас в вечном долгу, – промурлыкала она, глядя на него с невинным видом. – И даже не могу отплатить вам по достоинству, ибо все, чем владела, пошло ко дну вместе с моим отцом герцогом де Берне.

– Ваш отец – герцог? Вы француженка? Женщина кивнула и выдавила очередную слезу.

– Вы оказали нам честь своим присутствием. Можете оставаться с нами, пока не найдете способ уведомить родственников о том, где сейчас находитесь.

Женщина придвинулась еще ближе, так что ее голова почти касалась плеча Ранулфа.

– Увы, милорд, больше у меня не осталось родственников.

– Что же, – кивнул он, погладив ее руку, – добро пожаловать в Мальвуазен. Гостите у нас, сколько пожелаете. Как вас зовут, миледи?

– Амисия.

– Я Ранулф, а это моя жена, леди Лайонин.

Белесая особа впервые взглянула на Лайонин, и та была поражена холодностью ее глаз. А легкая улыбка вызвала неприятный озноб, словно перед ней возник оскалившийся призрак. Лайонин ответила сияющей улыбкой, но ее взгляд при этом был откровенно дерзким.

Наконец супруги ушли к себе в комнату и стали одеваться.

– Эта особа упустила свое призвание. Ей следовало бы отправиться в Лондон. Она куда лучше любой лицедейки, которую я там видела.

– О чем это ты? – удивился Ранулф.

– Разумеется, о нашей леди Амисии. Если она – дочь французского герцога, значит, я – сестра королевы Элеоноры. Особенно мне понравилась фраза о «никчемной жизни». Скажи, тебя растрогали две жалкие слезинки, которые она умудрилась пролить у тебя на глазах?

Он схватил ее за руки и притянул к себе на колени.

– Ты ревнуешь?

– У меня нет для этого причин.

– Вот это мне по душе. Ты разозлилась, когда ее маленькая ручка коснулась моей груди?

– Ранулф, я не шучу! Эта женщина – воплощенное зло. Она не та, за кого себя выдает! Уже успела оболгать Кейт и…

Он столкнул ее с колен и продолжал одеваться.

– Как можно судить ее так строго из-за нескольких слов? Мне она показалась обычной женщиной. По ее словам, она дочь герцога, так что требует определенного отношения к себе. Лучше позаботься об ужине и не жалуйся на нее. Каких неприятностей можно ждать от нее?

Лайонин сама отправилась на кухню за едой. Ранулф абсолютно безрассуден! Но как убедить его, что все слова этой женщины – ложь и притворство?

У двери ее перехватил Доукин:

– Миледи, ей невозможно угодить. Она трижды отсылала ужин назад: то вся еда сырая, то пережаренная. Кейт почти затопила слезами кухню.

Лайонин попыталась успокоить главного повара:

– Я поговорю с ней, только не обращайся к лорду Ранулфу.

Слишком хорошо она помнила реакцию мужа на ее замечание. Если настаивать на своем, он скорее всего попросит Амисию остаться в Мальвуазене навсегда.

Она нагрузила едой большой поднос и понесла в солар. К ее досаде, Амисия уже сидела там, завернутая в меховое одеяло.

– А вот и Лайонин! – воскликнул Ранулф, взяв у нее поднос. – Леди Амисия решила, что достаточно оправилась, чтобы присоединиться к нашей трапезе.

– Как мило с ее стороны, – процедила Лайонин, на миг встретившись с гостьей глазами.

– Расскажите о вашей родине. Я не был во Франции несколько лет, – попросил Ранулф.

– Значит, вы там были! Я с первого взгляда поняла, что передо мной – образованный человек. По вашим глазам все видно.

Никто не заметил, как Лайонин презрительно скривила губы, когда Ранулф ответил широкой улыбкой на медовые слова девицы. Она молча прислушивалась к разговору, отмечая, как француженка при каждой возможности наклоняется к Ранулфу и касается его руки. Единственным ее утешением было сознание, что Ранулф ни разу не улыбнулся, а тем более не рассмеялся в ответ на речи Амисии.

Вошедшая Кейт проводила Амисию в ее спальню.

– Ты ни слова не проронила за ужином. Мне не нравится, что ты так невежлива с нашей гостьей.

– Я не была невежлива. Просто не нашлось причины вставить слово в ваш разговор.

– Иди сюда, – пробормотал он, сажая ее себе на колени. – Такая откровенная ревность мне не по душе. Раньше мне не приходилось видеть, чтобы ты так обращалась с людьми. Даже леди Элизабет не вызывала в тебе такого гнева.

– Ты не понимаешь. Амисия не похожа на других твоих женщин. Те по крайней мере были к тебе неравнодушны. По-своему, конечно! Эта женщина любит только одного человека – себя.

– Как ты можешь это утверждать, если едва знакома с ней?

Лайонин вздохнула и положила голову ему на грудь. Безнадежно. Он ничего не поймет. Она не раз слышала, как мать часами пыталась убедить мужа в своей правоте относительно истинной сущности того или иного человека. Но Мелита неизменно терпела поражение. Значит, и Лайонин обречена ждать, пока Ранулф сам не придет к такому же заключению, что и она. Лишь бы это ожидание не продлилось слишком долго.

Утро выдалось ясное. Солнце жарко светило, словно пытаясь исцелить землю от последствий бури.