Антимасон

Чтобы обеспечить себя средствами на жизнь в период своей будущей учёбы в высшем учебном заведении, Смирнов ещё двенадцать дней назад сдал внаём (естественно, неофициально) найденным с помощью дяди Гриши квартирантам свою просторную трёхкомнатную квартиру, расположенную в многоэтажном доме «брежневской» постройки в центре города, а сам переехал на его окраину, где за меньшую в три раза цену снял маленькую комнату в частном доме с частичными удобствами у ранее незнакомой ему старушки.

По его расчётам разницы в месячной арендной плате и планируемой месячной стипендии, установленной на его факультете, должно было хватить, чтобы обеспечить ему минимальное материальное благополучие в каждый месяц его будущей более чем пятилетней учёбы. Что же касается денег на приобретение одежды и возможные развлечения, то здесь он рассчитывал на возможные кратковременные подработки вне стен ВУЗа, которыми, тогда, по традиции промышляли многие студенты того времени…

В актовом зале института, как говорится, не было яблоку места упасть. Все поступившие, а это около двухсот человек, были пофамильно озвучены и разбиты на несколько учебных групп в рамках трёх факультетов, действовавших, на тот момент, в данном филиале московского ВУЗа.

После этого студентам, получившим свою порцию обязательных в этом случае поздравлений и напутствий, сначала объявили о том, что они на сегодня свободны, а затем о том, что завтра их всех ждёт «приятная обязанность советского студенчества» – поездка на восемь дней в ближайший к городу сельский район для помощи местным колхозникам в уборке урожая картофеля, в связи с чем они на следующий день, в обязательном порядке, должны прибыть в институт к восьми часам утра в рабочей одежде и с комплектом самых необходимых на указанный период времени вещей.

Естественно, что последнее объявление сразу же вызвало у молодёжной аудитории достаточно шумное оживление, несколько разрядившее стоявшую до этого момента торжественно-пафосную обстановку в зале.

– Передали нынче SOS: едет банда в наш колхоз, – громко пошутил кто-то из новоявленных студентов, и после его слов тут же раздался искренний и звонкий смех всех присутствующих, причём заулыбались даже присутствовавшие на торжественном собрании институтские преподаватели.

Общий смех оказался настолько заразительным, что до того мрачно сидевший Сергей тоже не смог удержаться от небольшой улыбки на своём лице и, пожалуй, впервые за всё время после постигшей его трагедии почувствовал столь необходимую ему отдушину в собственном состоянии горя и безысходности.

Он вдруг сразу почувствовал себя неотъемлемой частью этого весёлого и шумного студенческого братства, к которому отныне принадлежал, и это открытие чрезвычайно его обрадовало и воодушевило.

На следующий день ровно в восемь часов утра их рассадили по нескольким автобусам и в течение часа развезли по небольшим деревням отведённого для их помощи района.

Две студенческие группы, в состав одной из которых вошёл и Смирнов, были привезены в маленькую деревеньку, домов так в тридцать, и высадили у новенького деревянного здания колхозного правления именно в тот момент, когда разъярённый председатель местного колхоза распекал изысканными «трёхэтажными» выражениями пятерых понуро стоявших перед ним мужиков неопределённого возраста и неопрятного вида за вчерашний прогул по причине их коллективной пьянки.

Увидев более сорока высыпавших из автобусов парней и девушек, мужики немного подтянулись, и один из них с видом глубокого раскаяния произнёс самую знаменательную фразу, которую Сергей когда-нибудь слышал в своей жизни: «Ты это, Петрович… Прости нас… Больше это никогда не повторится… Всё пропьём, но колхоз не опозорим!».

Под громкий смех студентов Петрович, закашлявшись, лишь молча развёл руками и, отпустив провинившихся, незамедлительно переключился на прибывших горожан.

К нему подошли два сопровождавших студентов институтских преподавателя, и он вместе с ними наскоро обговорил все необходимые вопросы, касающиеся приехавшей молодёжи.

Были названы номера домов, в каждый из которых предполагалось определить на постой по три или четыре студента, и педагоги быстро развели парней и девушек по их местам временного проживания, чтобы те до начала работы успели познакомиться с хозяевами этих жилищ и оставить там свои вещи. После этого студентам надлежало в течение часа прибыть к колхозному правлению и получить, там, указания председателя насчёт ожидавшего их фронта работ.

Сергей и три его одногруппника, представленных преподавателем как «Максим Рекрутов, Роман Фёдоров и Виктор Горчаков», были определены на постой в дом, находящийся на самом дальнем расстоянии от колхозного правления.

Этот факт нисколько не омрачил настроения прибывших к данному дому, и вся вышеназванная четвёрка парней, не обращавших до сей поры никакого внимания друг на друга, впервые обменялась между собой оценивающими взглядами и, судя по первым впечатлениям, оказалась весьма довольной результатом свершившейся «жеребьёвки».

Будущие соседи Сергея по данному сельскому «общежитию» были примерно одного с ним роста и телосложения и вполне себе симпатичными ребятами. Так, темноволосый Максим обладал по-мужски немного грубоватой, но, в целом, чрезвычайно обаятельной физиономией «парня из глубинки», Роман имел густые светло-русые волосы, слегка прикрывающие верхнюю часть его небольших ушей, и более тонкое, выдающее потомственного горожанина в нескольких поколениях, строение внешности, а уступавший им пару сантиметров в росте и килограммов пять-шесть в весе Виктор, обладавший, в добавок ко всем «минусам» своей фигуры, ещё и довольно редковатыми коротко стриженными волосами соломенного цвета, явно выделялся на их фоне на редкость отточенными и привлекательными чертами своего лица.

Обменявшись взглядами, парни подбадривающе подмигнули друг другу и не спеша вошли в предназначенный им дом.

В прихожей их встретила весьма энергичная для своих семидесяти лет «квартирная» хозяйка этого жилища – невысокая женщина худощавого телосложения, назвавшаяся бабой Клавой.

Представившись, она сразу же поинтересовалась именами своих недельных квартирантов и, дождавшись того момента, когда последний из них снимет свои резиновые сапоги, провела их через широкую кухню с большим обеденным столом к одной из закрытых дверей двух её комнат.

– Вот здесь вы будете жить, а точнее, проводить время после работы и спать. Два спальных места – кровать и кушетку – вы видите, а ещё два места установите сами – вон, за шифоньером, стоят две раскладушки. Матрацы, одеяла, подушки и постельное бельё на всех – лежат на кровати. Разберётесь! Свои вещи можете разложить в шифоньере. Там – как раз четыре полки. Все – свободные. Там же есть свободные вешалки для ваших рубашек, джемперов и брюк. На внутренней стороне одной из его дверок есть большое зеркало – причёсывайтесь на здоровье! Верхнюю одежду – осенние куртки и ватники – вешайте на вон те большие гвозди, вбитые в стену с левой стороны от входа в комнату, а обувь оставляйте там, где сейчас оставили – при входе из прихожей в кухню, – раскрыв перед студентами дверь в среднюю по размерам комнату, пояснила им баба Клава.

– А телевизор у Вас в доме есть? – буднично спросил у неё Сергей.

– Телевизора – нет, а, вот, радио – есть. Кстати, в вашей комнате. Вон – на стене, справа от входа!

– А где у Вас, так сказать, удобства? – с изрядной долей пессимизма поинтересовался у бабы Клавы производивший впечатление заядлого скептика Виктор.

– Уборная во дворе – не заблудитесь, а умывальник – в прихожей. Воду для него будете носить сами из колодца. Он – рядом – в каких то тридцати метрах от дома, дальше по улице. И не забывайте вовремя выливать использованную воду из ведра под умывальником! Выливать её надо не куда-нибудь, а – в огород. Он начинается сразу за большим сараем. Найдёте!

– А кормить кто нас будет? – громко и немного развязно спросил у хозяйки разбитной на вид Роман.