Страница 4 из 7
«И наградила нас богатством,
незримым тем, Великим счастьем,
что невозможно ни украсть,
ни потерять, ни обанкротить,
ни разбазарить, не спалить,
ни уничтожить, ни убить…»
Но самое экзотическое, самое скрытое и завуалированное, самое глубинное обладание, это – обладание миром! И это гиперамбициозное, архаическое, и самое иллюзорное стремление человека, просачивается во всем его поведении. Глубокое убеждение человеческого разума в том, что ему потенциально подвластны все механизмы природы, и обладание ими вопрос лишь времени, создаёт тот Великий контент, в котором, словно в муравейнике обитает человечество. На нём собственно, построены все Великие строения, созданы все продукты цивилизации, и сама цивилизация, в конце концов, является произведением этого, самого иллюзорного из всех, убеждения. Начиная от научно-технического прогресса, с его основами-стремлениями обладать физикой мироздания, до психологии и философии, с их основами-стремлениями обладать глубинными психофизическими и трансцендентными законами этого мироздания, через познание самого человека, и всех антропогенных образов внешней действительности.
Всё историческое полотно жизни человека, его становление, подъёмы и спады, его достижения и победы, его ошибки, вызывающие антропогенные катастрофы, имеют своим основанием этот основополагающий для человека мотив, – Обладание.
Обладание имеет своим началом глубоко древние консоли, что зарождались и развивались на фоне страха древнего человека, перед голодом, холодом, и другими опасностями внешней реальности. Вместе с укреплением его воли, крепло и чувство обладания. И это чувство, вместе со всеми прикладными мотивами, поработив всё человечество, и заняв своё место на пьедестале, преобразовалось и материализовалось в «Колос», называемый Цивилизацией. Обладание, – один из немногих мотивов, что имеет такую силу. Превратившись за века в инстинкт, это чувство достигло своего апогея, прежде всего в науке. Ведь что, как не «обладание», слышится во всяком «познание». Познать, – значит сделать простым, и положить в карман. После чего всплывают неизбежно мотивы пользы. Всякая Наука, и тем более прикладная, в своей работе никогда не обходиться без мотивов пользы. Всё, чего она бы не касалась, так или иначе, сопряжено с этими мотивами. В противном случае, она чувствует себя бесполезной, праздной и даже паразитической.
Единственная наука, существующая вне академических понятий пользы, это – философия. В строгом смысле, они ей, – не присущи. «Бесполезность», которую не терпит никакая иная наука, это прерогатива именно философии, в которой, если она чистая, редко отыщешь какую-либо академическую пользу. Но не спешите обвинять её в паразитизме, и опускать в отвал. Ведь если вдуматься, то именно поэтому она и имеет такую абсолютную ценность. Также, как в нашей бытовой агломерации, именно «безделушки» представляют собой наибольшую ценность, так-как они – самоценны, и не несут в себе ремесленнических мотивов, так и в трансцендентальной агломерации, философия это – самоцвет, драгоценный камень, с идеально отшлифованными гранями, который только своим блеском, и сверкающей чистотой, привносит свою, отличную от других элементов, пользу.
Далее. Польза, – мотив, на котором выстроено всё громадное здание цивилизационных институтов. И эта «польза» всегда связана с мотивом обладания. То, во что выросло изначальное простое разжигание огня под вертелом с ужином, имело, и имеет до сих пор архаическое чувство обладания. Обладание таинственной субстанцией, – огнём, родило в человеке все последующие стремления, и укрепило в нём консоли, что ныне уходят за горизонты, на самые глубины океан, и в конце концов, в космос… Вся наша цивилизация, с её научно-техническим прогрессом, имело своим истоком, простое обладание огнём.
Но вот, что важно понимать. Повторяю, всякое чувство обладания, это всегда иллюзия. Также, как мать, безапелляционно убеждена, что обладает собственным ребёнком…, также, как наш разум убеждён, что обладает собственными мыслями…, так душа – убеждена, что обладает собственными чувствами… Но это – заблуждение. На этой бренной земле, на самом деле, никто ничем не обладает. И даже боги – не могут этим похвастать. Их власть над нами гнездиться в нашем разуме, который через чувство обладания, порождает эту власть в себе, и в себе же её, – удовлетворяет. И точно также всякое иное обладание, и всякая иная власть, выходя за черепную коробку, попадая в сферу действительности, необходимо окисляется, словно железо на ветру, и превращается в прах. Как превращается в прах, в конце концов, всякий живой организм, при всей его Великой организованности, божественной красоте, и запредельной разумности, так восхищающей нас при жизни, своей властью, и своим обладанием…
История
История, – некогда «целомудренная девица» с чистейшими помыслами, была превращена в «шлюху политического борделя». Теперь она всё время врёт нам, и мы, пытаясь добиться от неё правды, раз за разом сталкиваемся с очередной ложью, не в силах вывести её на чистую воду. Ныне, она всегда предвзята, всегда меркантильно заинтересована, и всегда готова «улечься на перины», и раздвинуть ноги перед очередным «политическим хлыщом», с его «вассалом-историком», что на какое-то время завладел властью, и всеми силами стремящийся удовлетворить свои низменные потребности. (Я даже недавно одного такого видел воочию, на экране телевизора. В моей оценке он представляет собой одномоментно и «политического хлыща», с раздувшимся до размеров земли, апломбом, и «вассала историка», придумывающего и оценивающего историческое бытие, соответственно своим непомерным амбициям. Фамилия его, толи Поносенков, толи Панасенков).
Теперь, правдивая история, всё равно, что «верная шлюха» – невероятное явление… Но как она прельщает! Как манит своей доступностью! И каждый «образованный подонок» готов забраться на неё, отбросив стыд, и иметь прилюдно в своё удовольствие, и свою пользу.
Дело здесь в том, что теперь, истории, единой для всех и каждого, независимой и целомудренной, словно недоступной королевы, – не существует. Теперь, она принадлежит всем и каждому. И потому требовать от неё «целомудрия» и честности, не приходится. История теперь живёт своей жизнью, она стала – свободной. И эта «свобода», стала для неё самым пагубным и роковым состоянием, ибо развратила её в конец, лишила её – корней на земле, и – якорей в море… И ныне она, словно «перекати поле», несомая ветрами по земле, или словно шлюпка, болтающаяся в переменчивых течениях океана…
Теперь, у всякого историка, она – своя, и лишь пересекается своей сферой с другими историями, такими же индивидуальными. Добиться от истории всеобщей правды, это как найти всё объединяющую философскую истину, её всеобъемлющую правдивую доктрину… Об этом может только мечтать добросовестный философ! И историки также, лишь мечтают об единой, правдивой и всеохватывающей истории, которая бы включала в себя всю правдивую последовательность и всеобъемлемость исторического полотна, и представляла бы собой картину окончательной истинности и неопровержимости. И это невозможно не потому, что все мы фатально лживы, и не в состоянии говорить даже себе правду, (хотя и это присутствует), но потому, что история, это взгляд на мир, на его события и последовательности, а главное, на его причины, – всегда через виньетку заинтересованности, ангажированности, и преднамеренности. Взгляд, в котором нет, и быть не может никакой холодности, честности, и объективности. Который, доходя до своего апофеоза, превращает всё в хаос, в отсутствие какой-либо дисциплины, а значит научности. И истинностью здесь, ныне – даже не пахнет. Предвзятость и лоббированность – суть нашего разумения и всяких оценок исторического полотна. И всякая история имеет то отражение, коим обладает смотрящий в это, некогда «Великое зеркало».