Страница 5 из 11
- На самом деле его длина около двух метров, - задумчиво сообщила Милли. - В распрямленном виде, конечно. Но я понятия не имею, как распутать его.
- Я знаю как, - сказала Эмма. - Мне часто приходилось помогать моему дорогому, ныне покойному папе, когда он спал крючком и ему внезапно вступало в шею. Ну а ты, Милли… ты можешь спокойно заняться собственными делами, дорогая. Ранние пташки, должно быть, уже распевают любовные песенки у твоих дверей! А ты сама отлично знаешь, как склонны мужчины вступать в дурацкие публичные потасовки, оспаривая право на благосклонность Прекрасной Дамы… Разве не так?
Когда Милли уехала, Эмма решительно приказала домоботу принести ей электроподушки, махровые полотенца, бутылочку с настоем гамамелиса, пергаментную бумагу для выпечки и горячий утюг. При помощи этих незамысловатых, но весьма действенных средств ей удалось постепенно расслабить закостеневшие члены злосчастного Ффренча-Доббина. И теперь он распластался на ее софе во всю двухметровую длину, слабо шевеля губами в знак своей благодарности. Тем време-ном домобот заварил крепчайший чай, и большая горячая чашка с сахаром и молоком явственно подкрепила физические силы мученика.
- О! Благодарю вас от всей души, мисс… миссис…
- Мисс Смайт-Денби. Вы спаслись от расправы, как я понимаю, только чудом, мистер Ффренч-Доббин.
- Господи Боже!.. Я даже представить не мог, что наши сограждане, наши соседи способны на подобное насилие! Никогда, никогда мне не забыть эту кошмарную ночь… Люди вопили и выли, словно дикие звери! Они пустили по следу стаю бешеных гончих! Этот жуткий, кровожадный лай… Нет, я не забуду, не забуду никогда!
- Вы попытались лишить сограждан средств к существованию, которые ваши соседи зарабатывали честным трудом, - заметила Эмма рассудительно. - Поступки подобного рода, знаете ли, по обыкновению ужасно раздражают людей.
Ффренч-Доббин тяжело вздохнул.
- Полагаю, вы правы. Должен признать, что я никогда не придавал какого-то особого значения этому фактору. Я размышлял исключительно о всеобщем благе! И надеялся, что другие также увидят вещи в том же самом свете, что и я.
- Как вы можете ожидать, что другие поймут вашу точку зрения, если мнение других вас нисколько не интересует?.. В любом случае, - сказала Эмма сурово, - мне следует преподать вам одну житейскую мудрость. Как я давно заметила, всеобщее благо практически ничего не значит для большинства из нас, если оно влечет за собой нашу персональную катастрофу.
На эти слова он ничего ей не ответил. Ффренч-Доббин явно понял: по недомыслию совершил огромную ошибку, но Эмма была несколько удивлена, что он даже не попытался как-то выкрутиться, приводя различные доводы в свое оправдание. И это указывало на гораздо большую духовную зрелость, чем можно было ожидать от учителя младших классов стандартной деревенской школы. Так что Эмма не стала дальше его распекать и сказала только:
- Ладно, оставим эту тему. Полагаю, вам следует хорошенько отдохнуть после всех выпавших на вашу долю испытаний. И может быть, вы немного проголодались?
- Если честно, - признался он с немалым облегчением, - я просто умираю с голоду!
Эмма надела поверх грубого твида свой любимый веселенький фартук и, засучив рукава, приготовила сытный, добротный завтрак в типично английском стиле: свежие яйца всмятку, поджаренные на сливочном масле тосты, несколько щедрых ломтей нежного бекона и горшочек клубничного джема. Хотя ее так и подмывало объяснить этому Ффренчу-Доббину, что все продукты, уминаемые им с истинно волчьим аппетитом, были приобретены в том самом микромаркете, от которого он страстно мечтал избавиться, Эмма твердо отвергла искушение, ведь лежачего не бьют.
Вместо этого, когда он наконец насытился и стал более или менее походить на нормального человека, хотя и неухоженного, она спросила, не нужно ли ему чего-нибудь еще.
Ффренч-Доббин задумчиво потер свой щетинистый подбородок и смущенно пробормотал:
- Если бы только немного привести себя в порядок… Но бритвы у меня нет, к несчастью, как и чистой одежды…
- Я сохранила все, что осталось от моего покойного папы, - сказала Эмма. - И я вижу, что вы носите примерно тот же самый размер. Его ванная комната наверху, рядом с лестницей, а я сейчас принесу вам бритву и чистое… чистые вещи.
Она имела в виду, понятно, нижнее мужское белье, которое полковник, будучи восторженным поклонником гигиены, запасал в немереных количествах. К сожалению, он умер прежде, чем сумел все это износить, и после него у Эммы осталось множество новеньких дорогостоящих вещиц, которые никогда даже не вынимались из фабричной упаковки. Она вручила гостю через приоткрытую на четверть дверь ванной комнаты изысканную подборку таких упаковок, присовокупив к ним чистое полотенце и пушистый купальный халат. Взамен всего этого Эмма получила от Ффренча-Доббина изрядно изгваз-данную и помятую верхнюю одежду, которую передала домоботу, чтобы тот незамедлительно вычистил ее и погладил.
А потом она спустилась на первый этаж и села обдумывать нежданные сюрпризы, которые преподнесло ей нынешнее утро.
«Нет, вы только послушайте, он все еще принимает душ! - размышляла Эмма. - Похоже, джентльменам требуется гораздо больше воды, чем леди… Потому что у них больше поверхность тела? Или потому, что они больше пачкаются?
Кстати, он уничтожил четыре яйца за один присест! Очень недурной аппетит для такого бескровного создания, каким я прежде его себе представляла…
Подумать только, вчера я едва не купила любовного робота! Робот никогда не ест, не принимает душ и не бреется. Робот не способен ни страдать, ни любить и, по сути, никогда не будет нуждаться лично во мне, даже в смысле секса. Все это только пустая видимость и программы!..
Стоит ли удивляться, что Милли так любит натуральных мужчин? Хотя иногда они, если говорить честно, ужасно утомляют и раздражают разумного человека».
Когда Ффренч-Доббин наконец вышел из ванной в пушистом халате и весьма похорошевший, Эмма сразу препроводила его в спальню полковника. Не забыв предусмотрительно опустить там жалюзи, дабы никакой враг не заметил и не выдал скрывающегося беглеца.