Страница 5 из 15
А вот искать, где вирус живет в «диком» виде, – совсем другое дело. Это работа на природе, и там труднее контролировать риски, – примерно, как при ловле медведей гризли для переселения. Нет, люди, которые ищут вирусы в природе, как и лабораторные специалисты, нешумны и небеспечны – они не могут себе этого позволить. Но они работают в более шумной, беспорядочной, непредсказуемой среде: в живой природе. Если есть причина полагать, что тот или иной новый вирус, поразивший людей, является зоонозным (а большинство вирусов именно таковы), поиск может завести вас в лес, болото, на посевное поле, в старое здание, канализацию, пещеру или даже на пастбище для лошадей. Охотник на вирусы – это полевой биолог, скорее всего, обладающий продвинутой подготовкой в человеческой медицине, ветеринарии, экологии или каком-то сочетании трех этих дисциплин; это человек, которого интересуют вопросы, ответы на которые можно найти, ловя и осматривая животных. Юм Филд, долговязый мужчина с тихим голосом, идеально подходит под это описание. Когда он заинтересовался вирусом Хендра, ему было тридцать с небольшим.
Филд вырос в провинциальных городках на побережье Квинсленда: от Кейрнса до Рокгемптона. В детстве он любил природу, лазал по деревьям, гулял по лесу, а каникулы проводил на молочной ферме дяди. Его отец работал детективом в полиции – так что не стоит слишком удивляться, что сын отчасти пошел по его стопам, хотя занимается не людьми, а вирусами. Филд получил степень бакалавра ветеринарии в Квинслендском университете в Брисбене и подрабатывал волонтером в приюте для животных, помогая лечить раненых диких животных. Окончив университет в 1976 году, он работал в ветеринарной клинике в Брисбене, а потом объездил весь штат в качестве сменщика (или, как выражаются в Австралии, «местоблюстителя»). За это время ему довелось лечить немало лошадей. Но он понял, что дикая природа привлекает его намного больше, чем домашние животные и скот, так что в начале 90-х Филд вернулся в Квинслендский университет, на этот раз – за степенью доктора экологии.
Он изучал охрану дикой природы, и вскоре ему понадобилась тема для диссертации. Поскольку одичавшие кошки (домашние кошки, сбежавшие от владельцев и обосновавшиеся в природе) наносят значительный урон австралийской природе, убивая небольших сумчатых и птиц и служа источниками болезней, Филд организовал исследование популяций одичавших кошек и их воздействия на природу. Когда случилась вспышка заболевания в конюшне Вика Рейла, он отлавливал кошек и надевал на них ошейники с радиопередатчиками. Один из научных руководителей Филда, ученый, работавший с Департаментом первичного сектора, спросил Филда, не будет ли ему интересно изменить тему проекта. Департаменту требовался ученый для изучения экологической стороны нового заболевания.
– Так что я забросил одичавших кошек, – сказал мне Филд, когда я много лет спустя встретился с ним в Институте исследования животных, учреждении ДПС близ Брисбена, – и начал искать естественные резервуары вируса Хендра.
Он начал поиски с показательного случая – первой умершей лошади, ее истории болезни и места проживания. То была Драма-Сириз, беременная кобыла, которая заболела на пастбище в Кэннон-Хилле. Единственное, что ему было известно, – что этот вирус принадлежит к группе парамик-совирусов, а другой ученый из Квинсленда несколько лет тому назад нашел новый парамиксовирус в грызунах. Так что Филд расставил ловушки вокруг пастбища и стал ловить в них всех мелких и средних позвоночных: грызунов, поссумов, бандикутов, пресмыкающихся, земноводных, птиц, даже одичавших кошек, – после чего брал у них кровь. С особым подозрением он относился именно к грызунам. Все образцы крови он отправлял в лабораторию ДПС, чтобы их проверили на антитела к вирусу Хендра.
Проверка на антитела отличается от изоляции вируса примерно тем же, чем отпечаток ботинка отличается от самого ботинка. Антитела – это молекулы, которые вырабатываются иммунной системой носителя после появления незваного биологического гостя. Они имеют особую форму, предназначенную, чтобы соединяться с конкретным вирусом, бактерией или другим микробом и выводить его из строя. Их специфичность и тот факт, что они остаются в кровеносной системе и после того, как незваного гостя удалось изгнать, делают их ценной уликой, сообщающей о том, что вы больны или болели ранее. Именно такую улику и надеялся найти Юм Филд. Но у грызунов из Кэннон-Хилла не нашлось антител к вирусу Хендра. Ни у каких других животных – тоже, и он не мог понять, почему. Либо он ищет не там, где надо, либо там, где надо, но не так, либо неудачно выбрал время. Пожалуй, настоящая проблема – это действительно время, подумал он. Драма-Сириз заболела в сентябре, с тех про прошло полгода, а он ведет поиски в марте, апреле или мае. Он подозревал, что «появление либо вируса, либо носителя» на пастбище в Кэннон-Хилле «носит сезонный характер», и сейчас, скорее всего, не сезон. Проверка кошек, собак и крыс, живших по соседству с конюшней Рейла, тоже не дала результатов.
Сезонный характер вируса – это одна возможность. Но была и другая – более короткий цикл появления и исчезновения. Летучие мыши, например, по ночам в огромных количествах слетались на пастбище Кэннон-Хилл, чтобы поесть, но днем возвращались спать в свои гнезда. Питер Рид слышал от одного жителя Кэннон-Хилла, что в темные часы «летучих лисиц в небе чуть ли не больше, чем звезд». После этого Рид сообщил в AAHL, что стоило бы присмотреться к летучим мышам, но, похоже, его сообщение не дошло куда следует. Юм Филд и его помощники, искавшие естественный резервуар, зашли в тупик, и лишь в октябре 1995 года одно прискорбное событие дало им новую полезную информацию.
Молодой фермер Марк Престон, который выращивал сахарный тростник близ города Маккей, милях в шестистах к северу от Брисбена, испытал приступ сильных судорог. Жена отвезла его в больницу. Симптомы Престона были особенно тревожными, потому что это стало для него второй тяжелой болезнью всего за год. В августе 1994 года он пережил таинственную болезнь – головные боли, рвота, ломота в шее, затем предварительный диагноз «менингит неизвестного генеза», от которой он полностью выздоровел. Или, по крайней мере, так всем показалось. Менингит – это общий термин, которым называется любое воспаление оболочек, окружающих головной и спинной мозг; он может вызываться бактерией, вирусом или даже неожиданной реакцией на лекарство, а проходит иной раз таким же необъяснимым образом, как и начинается. Выздоровев, Престон как ни в чем не бывало продолжил жить и работать на своей ферме, где вместе с женой Маргарет, ветеринаром, практиковавшим на дому, выращивал сахарный тростник и держал жеребцов-производителей.
Что означали судороги Марка Престона – рецидив того самого непонятного менингита? После поступления в больницу у него начался тяжелый энцефалит – воспаление мозга – того же неясного генеза. С помощью лекарств удавалось сдерживать судороги, но врачи видели настоящие бури на его энцефалограмме. «Он оставался в глубоком бессознательном состоянии с постоянно повышенной температурой, – гласил медицинский отчет, – и умер через 25 дней после госпитализации»[5].
Сыворотка крови, взятая у Престона во время его последней болезни, дала положительный анализ на антитела к вирусу Хендра. И сыворотка крови, которую взяли год назад, во время первого таинственного приступа, тоже дала положительный результат, когда ее решили проверить. Его иммунная система уже тогда боролась с болезнью. Посмертное исследование мозговой ткани, а также другие тесты подтвердили присутствие вируса Хендра. Получается, этот вирус напал на Престона, затем успокоился, около года прожил в организме в латентной форме, а потом снова активизировался и убил его. Это было страшно, причем совсем по-новому.
Где Престон подхватил эту заразу? Следователи, собиравшие всю историю по крупицам, узнали, что в августе 1994 года на ферме Престонов умерли две лошади. Марк Престон помогал жене ухаживать за ними во время внезапного смертельного заболевания и ассистировал ей во время вскрытий. Ткани, которые Маргарет Престон взяла у тех лошадей во время вскрытия, тоже дали положительный анализ на вирус Хендра. Однако несмотря на то, что Маргарет Престон тоже контактировала с вирусом, она осталась здоровой, – точно так же, как и Питер Рид, работавший на конюшне Вика Рейла несколько недель спустя. Оба ветеринара остались совершенно здоровыми, и возник логичный вопрос – насколько заразен на самом деле этот вирус? А случай с Престоном, который произошел на таком расстоянии от первой вспышки, заставил экспертов задать и еще один, весьма тревожный вопрос: насколько далеко он распространился? Если принять расстояние от Хендры до Маккея за радиус потенциального распространения и нарисовать круги с этим радиусом вокруг мест обеих вспышек, то внутрь кругов попадут около 10 миллионов человек – почти половина населения Австралии.
5
O’Sullivan et al. (1997), 93.