Страница 20 из 22
Зачем огорчать детей? Им и так уже сколько бед выпало в их коротенькой жизни…
Дети были только рады предложению. И жом Михаил рад. Очень. И Ида довольно улыбалась.
Охрану купца она успела оценить. Армандо против этих вояк – щенок сопливый. Разгонят его только так, хоть вправо, хоть влево. А нет?
Может, они с жомом Михаилом взаимоуничтожатся? Вдруг ей повезет?
К чести Федора Михайловича, переехать он согласился не раздумывая.
Но сначала уточнил, водится ли на тех полях медведка. Очень полезное животное оказалось, за чудо-лекарство готовы были золотом по весу платить! Меншиков был не против. Но вот обнародовать главный компонент…
Страшновато как-то.
Узнают люди, что именно им скормили… может, и заплатят.
А может, и побьют. Больно. Ногами. Уж очень тварюшка неприглядная.
– Что Заручко?
Конечно, Никон не стал ожидать, пока Илья уйдет с его земель. Собрал людей и атаковал. А вперед себя послал отряд податамана Заручко.
Хороший вояка, и конник добрый… Задача была – налететь, потрепать, вывести из равновесия, разведать да и доложить. Сколько там, кого, чего ждать…
Так и получилось.
Заручко налетел, Илья его атаку отбил, но перейти в наступление не решился. Егор Заручко боя не принял, отступил через реку, по имени которой и волость название получила. Хормель…
Не то чтобы Хормель был широкой или глубокой рекой, нет. Но вот что пакостной, то пакостной. Местами глинистой, местами илистой, и коню в ней ногу сломать было – что всаднику с табачку чихнуть. Мост за собой под- атаман разрушил, и Илья как ни скрипел зубами, а переправляться не решился. Ну его… от греха!
А вот Заручко как раз речку знал.
И где можно переправиться, и как, и когда… и желательно следов не оставить.
Пару переправ он таки осуществил. Его люди, с пулеметами, нанесли Илье… не то чтобы значительные потери, но неприятно же!
Это и докладывали сейчас Никону.
Счастливый слушал и радовался. Пока все шло правильно.
А еще правильнее то, что Илья разозлился. И его полк послушно шел туда, где его и хотел видеть Никон: в ловушку под селом Егорьевка.
Хотя этого села им так и так не миновать было. Все ж транспортный узел.
Один из? Но важный.
Справятся ли? Посмотрим… пока все шло по плану.
Вечером следующего дня Илья Алексеев с отвращением смотрел на Егорьевку.
И это – село?!
Похабень какая-то, сплошные хатки, и те соломой крыты. Единственное здание под черепичной крышей – вокзал. Объяснять Илье, что солома соломе рознь, а глины тут в окрестностях нет, и черепица золотой получится, коли ее откуда везти, никто не стал. Да и к чему?
Пусть фыркает, его дело.
Илья фыркал, но задачи офицерам ставил. Хотя какая там задача?
– Я атакую вниз по холму. На всякий случай, вдруг у них есть пулеметы или еще что, рота Изместьева должна выйти к железнодорожному полотну и взорвать его. Рота Белкина – то же самое. С другой стороны. Что говорит разведка?
Разведчиков Илья не слишком любил – за независимость и высокое самомнение. Но понимал, что без них никуда.
Разведчики отвечали ему полной взаимностью, особенно их начальник, жом Мельников. Ну да, так получилось, что он своим умом и трудом выбился из простых.
Не тор.
Зато майор.
И Алексеев время от времени поглядывал на него… своеобразно. Вслух ничего не говорил, но ведь разведка же! Сложно ли узнать, что твой генерал тебя считает выскочкой и пролазой, который незаслуженно занимает свое место? И приятно ли?
Учитывая, что разведчики примерно такого же мнения и о генерале были. Вот уж кого бы в жизни генералом не сделали, когда б не война. А так не было у Валежного выбора. Только Илью это не оправдывало.
Шаркун паркетный. Тьфу!
– Никон идет к селу, – отчитался разведчик. – Будет уже завтра, тор генерал. А пока там человек сто… может, сто пятьдесят. Не больше. И те… счастливчики, одно слово. Сброд с бору по сосенке, таких разметать – плевка не стоит.
О том, что Никон уже в селе, он говорить не стал. Ложная информация?
Да, вот так.
Но тут уж виноват сам Илья.
Жом Мельников и так поглядывал на сторону освобожденцев, а после того, что творил генерал в несчастной волости…
Есть пределы всякому терпению. А поскольку подчиненных разведчик подбирал под себя, они и думали примерно одинаково. Можно убивать ради защиты. Но ради забавы?
В каждой чаше есть последняя капля. И если чаша переполняется, тут уж плевать на все. На любые слова и на любые дела.
В глазах Мельникова Алексеев перешел некую грань, за которой нельзя оставаться человеком…
Децимация[7] была последней каплей. Эти места надолго запомнят Алексеева и надолго его возненавидят. Здесь детей не будут называть Илюшками.
– У них точно нет пулеметов, майор?
– Клянусь, тор генерал! Мы едва успели, но пока… там едва ли сотня человек. Ружья какие-то есть, как бы не прадедовских времен, это ж самое сердце волости, считай. Чего им тут защищаться? На границе у них патрули, а здесь-то, они считают, безопасно. Таких сел по волости много.
Илья глубокомысленно кивнул. Сомневаться ему и в голову не пришло. К чему?
Мысль, что Никон не дурак, тоже не приходила. Чего ей в пустоте делать? Хотя мог бы и подумать, что если имеется транспортная развязка, то защищать ее будут серьезно.
Не подумал.
– На рассвете – атакуем.
Говорят, белки чувствуют непогоду.
Скачет рыжуха по веткам? Все будет хорошо. Даже если небо все в тучах, скоро и разветрится, и снега не будет.
Спряталась в домик?
Жди беды. Уж морозов – всяко.
Женя Белкин тоже предчувствовал.
Вот как хотите… свербело!
Мозжило, тянуло, давило, плющило… сколько слов ни подбери, все одно – тяжко на душе. Нехорошо, неправильно.
Подошел денщик, присел рядом.
– Тор полковник, разрешите…
– Без чинов, Пахом, – отмахнулся Женя.
Какие там чины? Всю войну вместе, считай, под одним одеялом… последним куском хлеба делились. Давно уже не хозяин и слуга. Давно уже друзья, крепче некуда. Пахом своего полковника опекает, что та нянька.
Женя никому не позволял и косо взглянуть на хромого вояку. Подумаешь, колено не гнется? Передвигаться быстро не может, только в седле себя хорошо чувствует… и что? Зато не предаст. А это куда как ценнее проворства.
– Соврал Мельников. Что хотите со мной делайте – соврал.
Женя насторожился.
– С чего ты решил?
– Я ведь деревенский, тор. Не забыл еще старых ухваток. Пошел сегодня на речку, рыбки половить, а река-то мутная.
– Илистая…
– Илистая, да не такая. Словно ее поверху где взмутили, а вниз облако пошло…
Женя кивнул:
Допустим. Река мутная, но тому могут быть и естественные причины. Необязательно ее кто-то вброд переходил или еще чего…
– Рыбы, почитай, нет. Словно распугали.
– Или сама ушла. Тоже бывает.
– Птиц не видно.
Женя вздохнул:
– Понимаешь, Пахом, сказать это Алексееву я могу. И добавлю, что беда идет. Неладное что-то. Знаешь, что он скажет?
– Знаю. Посмеется.
– То-то и оно. Приказ я получил, выполнять надо.
– Надо, тор. А нельзя ли его как-то иначе выполнить? Чтобы мы уйти успели? Ежели чего? Или не в том месте к насыпи выйти… не моего это ума дело, а все же…
Женя задумался.
Железнодорожное полотно через Хормель прокладывалось с учетом рельефа местности. Холмистой. И речка еще.
Поэтому Егорьевка была построена неподалеку от реки. А вот железнодорожная ветка огибала один холм, второй, некоторое время шла вдоль реки, пересекала реку… вот если там?
Илья отдал приказ перерезать пути, обойдя село слева. В принципе, Белкин так может и поступить. Обойти село, но пойти не к железнодорожным путям, не сразу… просто выйти придется на час раньше или чуточку задержаться с приказом…
7
Децимация – убийство каждого десятого. (Прим. авт.)