Любовь Снежной Королевы

– Я собирала травы для нового аромата в лесу неподалеку отсюда, – начала я придумывать прямо на ходу. Для целителей собирать травы в одиночестве было делом обычным. – Но наткнулась на разбойников. Меня ранили и долго гнали по лесу, пока я не спрыгнула с обрыва. Сумку очень жаль – посеяла где-то, – но в другом повезло: нашла чью-то лодку. Обратно подняться не могла – слишком крутой обрыв, да и ждали меня там, а потому пришлось временно позаимствовать чужую собственность. Спрашивать разрешения, сами понимаете, было некогда. Хорошо, что спаслась.

– И кто же залечил ваши раны? – нахмурился он, переваривая сказку, пока мои спасители молчали.

– Так сама же и залечила. Я целитель. Просто когда попыталась сделать это в первый раз, дар не отозвался. Уж думала, выгорела с испуга, а нет, – продолжала я самозабвенно врать.

Мне тоже было интересно, каким образом раны затянулись. От них не осталось и следа – я проверила, – а значит, со мной поработал целитель.

– Дайте ваши руки, – потребовал командир, и я с готовностью протянула их.

Стандартная проверка дара – ничего сверхъестественного. Если бы командир был целителем, он бы сразу почуял во мне схожий дар, но, видимо, обладал другой магией, а может быть, и не обладал вовсе, потому что воспользоваться ирианским камнем мог кто угодно. Таким же камнем меня проверяли при поступлении в академию, в которой я училась вместе с Ренавией Кадейро.

Прозрачный камень коснулся поочередно моих ладоней и тут же окрасился в равной степени в черный и желтый цвета. Все правильно – Тьма и целительство.

– Вы обладаете Тьмой? – поинтересовался он совсем другим голосом. Более мягким, спокойным. С его лица исчезла напряженность.

– Скорее это она обладает мной. У меня столкновение магии, и поэтому полноценно пользоваться Тьмой я не могу.

– Все понятно. А почему вы сразу не рассказали младшим гвардейцам о том, что вы местная? – задал он последний вопрос, завершая свой допрос.

– Так запретили же мне говорить. Вас ждали.

Видимо, младшей гвардии сегодня знатно попадет за то, что выдернули начальство посреди ночи, но лично я радовалась как ребенок, когда мужчина предложил подвезти меня домой. Уже у ворот чужого спящего особняка он посоветовал мне утром первым же делом отправиться к дневной страже, чтобы написать заявление о нападении.

Я, естественно, покивала в ответ, потому как понимаю, что мои показания важны, но на деле же никуда идти не собиралась. Это настоящее чудо, что мне удалось так легко отделаться от них. Если бы не убежденность, что через купол нельзя пройти и остаться живым, сидела бы я сейчас в казематах.

Без труда открыв знакомую калитку, я свободно прошла вперед. Пришлось переждать несколько минут среди клумб, чтобы карета скрылась за поворотом. Осмотрев дорогу, я почти бегом пересекла улицу и юркнула в знакомый проулок. Сердце замирало, когда я входила на территорию дома через заднюю калитку. Поднималась по ступенькам. Вторая сверху все так же поскрипывала. Не верилось. Мне вообще не верилось, что я снова дома. Будто и не было этих трех месяцев. Да только плод внутри все так же пульсирует, а королевство подвергается листопаду.

Сделав глубокий вдох, я прикрыла веки и осторожно потянула за ручку. Дверь оказалась предсказуемо открытой. У нас никого не боялись. Да и папа немало потратился на защиту, которая без разрешения чужаков на территорию дома не пускала. Все-таки он иногда хранил здесь особо дорогие выжимки и травы.

Меня встретили темнота и тишина. Ни о чем не думала, когда поднималась по лестнице на второй этаж. Лишь глухо постучала в дверь, за которой скрывалась родительская спальня.

– Кто там? – вопросил отец, выше поднимая канделябр, что стоял на прикроватной тумбе.

В ночном колпаке и мужской сорочке он выглядел таким домашним, что я невольно улыбнулась.

– Это я, папа. Я вернулась домой.

Неделя пролетела незаметно. После моего феерического возвращения, естественно, спать никто уже лечь не мог. Физеда порывалась вызвать для меня лекаря, но я настояла на том, что у меня все хорошо. Она хлопотала вокруг меня, пока я принимала ванну и переодевалась. Отец же присоединился к нам за ранним завтраком, который был скорее уж внеурочной ночной трапезой.

К моему удивлению, слуг в доме больше не имелось. Физеда сама накрывала на стол, а папа с удовольствием помогал ей. Это было непривычно. Когда мачеха появилась в нашем доме, вместе с ней появились и слуги. Женщина не умела готовить, считала недостойным леди убираться. Мы с отцом слишком быстро привыкли к комфорту, а что случилось теперь?

Оказалось, что Физеду вычислили сразу по возвращении. Она и успела-то всего раз отправить Дамиану донос, после чего тут же попала в казематы. Смилостивившись над женщиной, лорд Ранисах Арокос выпустил ее, но лишил титула на территории королевства и объявил нашу семью предателями. В обмен на жизнь он приказал отправлять в империю только то, что он лично посчитает нужным.

Естественно, после такого наша семья лишилась друзей и знакомых среди аристократов, что раньше нередко забегали на чай. В лавку отца перестали заходить покупатели. Люди переживали, что на них упадет черная тень, нависшая над нашей семьей. Никому не хотелось портить свое имя такими знакомствами, а потому привычный образ жизни мы теперь себе позволить не могли. Отец и мачеха попросту выживали в Реверонге.

Конечно, все это я узнала уже после того, как рассказала свою историю. Умолчала лишь о том, что беременна. Да о притязаниях Дамиана и Эгара смолчала, чтобы не истязать отца. Он все равно уже ничего не исправит, но здоровье его от таких новостей может пошатнуться.

Они не знали о том, что я была пусть и недолгий срок, но фавориткой императора. Ни в одном из писем Дамиан не упомянул, что является моим мужем перед Всевышним и людьми. Я поняла это только потому, что расспросов на эту тему не было. Да и Физеда спрашивала у меня, как мне жилось при дворе в роли фрейлины императрицы, а значит, с сыновьями она не связывалась. Точнее, скорее всего, не могла.

Как и любая знатная дама, она любила сплетни, а мне нечего им было рассказать. Коротко охарактеризовав Оливию, я закончила свой рассказ последними новостями из Шагдараха. Немного приврала, указав, что сбежать мне помогли другие фрейлины императрицы, когда случилось столкновение между Оливией и Дамианом. Родители не могли поверить в то, что я своими глазами видела настоящих драконов, что раньше жили только на страницах сказок. Не могли поверить, но верили, потому что других вариантов не было.

В последующие дни я редко выходила на улицу. Просила никому не говорить о моем возвращении, и тому нашлись причины. Через два дня по Реверонгу распространилась весть о том, что великая империя осталась и без императрицы, и без императора, а на престол взошли бывший король Шагдараха и бывшая королева Ньенгеха, которым пришлось спешно вступать в брак, чтобы удержать империю. Подробностей никто не знал – видимо, их тщательно скрывали, раз доносчикам не удалось вызнать о драконах, – но в тот же день еще одна новость прозвучала на каждой улице и в каждой лавке. Весь Реверонг узнал о том, что вторая супруга императора, что была родом из нашего королевства, заживо сгорела в своих покоях.

– Так ей и надо… – слышалось со всех сторон.

– Предательница! – кричали другие.

Война изменила Реверонг, изменила устои народа, который раньше никогда бы не позволил себе выплескивать злобу. А Шагдарах навсегда изменил меня, лишив качеств, привитых с детства.

Я лишь радовалась, что никто не знает, кем именно была та предательница, которой просто не оставили выбора. Иначе навряд ли бы мачеху и отца продолжали сторониться. Скорее всего, нас ждала бы смерть от рук ближайших соседей.

Мне приходилось красить волосы в темный цвет травяными настоями и закапывать глаза выжимкой из таляки, которая пусть и ненадолго, но делала зрачок широким настолько, что за ним не было видно красную радужку. Только так я могла выходить на улицу, прикинувшись служанкой-беженкой из Певерхьера, которую наняла Физеда. Простые платья были мне милее роскошных нарядов, а домашние хлопоты – в сто раз лучше придворной жизни. Да только несколько вопросов так и продолжали мучить меня.