Страница 3 из 5
Эрих согласился с условием и ушел.
– Короче, потерпи, – говорил он, уже вовсю уплетая печенье с чаем. – Скоро мы улетим отсюда.
Феликс вздохнул. Он не чувствовал ни радости, ни хотя бы эйфории. На душе стало тягостно, будто к ней привязали веревку с камнем.
Дженни.
Он вздохнул и закурил.
***
– Алло, герр Гетман! Тут, это, работа почти закончена. Во сколько вы приедете?
На удивление Хорста, начальник заговорил совсем другим тоном:
– Не знаю… не могу сказать. Тут кое-какие обстоятельства, он еще не знает, когда закончит, давай позже позвоню.
– Угу, хорошо.
Силуэт над галоподставкой потух, сияние исчезло, и помещение гаража снова погрузилось в полутьму. Хорст вытер пот со лба, снял защитные очки и посмотрел на изобретение, которое с легкостью помещалось в гараже, ведь он был достаточно большим. Свой корабль Хорст назвал «Ласточкой» – банально, но со вкусом. Она достигала трех метров в высоту и напоминала огромную, немного суженную в конце капсулу с проемом сбоку и шестью иллюминаторами (по три на каждой стороне). Спереди красовалось лобовое стекло прямоугольной формы. Изнутри корабль разделен на три смежные части: каюта управления, фойе со спальными комнатами – самая большая часть – и кладовое помещение, совмещенное с машинным отсеком. Хорст покрасил «Ласточку» в белый, дабы она не поглощала солнечные лучи и выделялась среди огромных темных судов. Сбоку инженер приписал красной краской: «ЛАСТОЧКА», хотя все гласные размылись и снизу подтекли.
Вообще, она за все семь лет инженерной карьеры Хорста претерпела множество изменений и изначально больше походила на самолет с одним отсеком для пилота. «Ласточка» ломалась, разбиралась по кусочкам, пока ее не переделали, и она приобрела вид, напоминающий космический корабль. Хорст ее даже испытал, смог практически без помех покинуть орбиту Земли и совершить гиперпрыжок, однако это стоило крыльев, пришлось в последующем сделать корабль обтекаемой формы.
«Взлетит», – подумал инженер и похлопал «Ласточку» по корпусу.
Неожиданно раздался стук в дверь.
Хорст вздрогнул, выключил свет и вышел на улицу. Перед ним стоял белокурый мужчина средних лет, со щетиной и в длинном пальто. Он показал жетон со словами:
– Себастьян Ткаченко, детектив. Вы же ведь Хорст Ренн, верно?
– Ну да.
– Мне передал ваше месторасположение герр Кох, и я пришел к вам по важному делу. Видите ли, это касается вашего бывшего соседа, Эриха Цапфа…
Хорст усмехнулся и махнул рукой.
– Что, до сих пор не нашли? Я-то думал, проверки уже закончились.
– Нет, – сказал Себастьян.
– Что мне вам рассказать? Да не видел я его, он здесь не объявлялся, а все, что я знаю, пересказал уже пять раз на допросах.
– Прошу прощения за такие неудобства, герр Ренн, но без этого никак. Я не буду вас долго мучить. Ваши показания мною изучались неоднократно, но тем не менее есть один вопрос, который так и не прояснился. Вы – единственный сосед Цапфа, который… – Себастьян порылся в полицейском планшете, – видел его за сутки перед исчезновением. О чем вы говорили?
– Я же ведь уже объяснял: он мне ничего не говорил…
– Птица при нем была? Она шумела?
– Да, но я видел только клетку, накрытую скатертью. От птицы не было и звука.
– Что вам говорил Цапф? Дословно.
– Столько времени прошло, я уже не помню.… Ну, он много говорил. Да, я спрашивал его, куда он съезжает, а он ответил: мол, куда-нибудь, куда Бог пошлет. Что-то в таком духе, в общем.
– Ясно… Вы хорошо общались с ним?
– Нейтрально, а что?
– У него есть друзья, родственники?
Вроде бы Цапф что-то говорил…. что-то говорил.… Но Хорст не мог вспомнить. Вдруг в памяти всплыл один образ, образ старушки; инженер видел ее как минимум раз в неделю, пока преступник жил в этом доме. У нее вечно были какие-нибудь контейнеры или даже кастрюли. Она всегда улыбалась и смеялась, а однажды он услышал ее имя.
– К нему постоянно приходила какая-то бабушка.
Себастьян записал показания в планшет.
– Имя?
– Фамилию не знаю, зовут ее Тамара. Я ее часто встречал, она просила себя называть «тетей Томой».
Детектив нахмурился и ушел. Хорст вздохнул и вернулся в гараж: осталось еще корпус снизу покрасить.
***
Себастьян сел в машину и вошел через планшет в базу данных подозреваемых. Цапф был за этот месяц один. Детектив нажал на фотографию беглеца, та высветилась крупным планом, а под ней появилась личная информация с примечаниями и ссылками на архив. В разделе «семья» было практически пусто: жены и детей нет, родители погибли два года назад, – оба заразились туберкулезом и вовремя не обратились к врачам. Тогда Себастьян сделал запрос в морги: перекинул в поисковик ссылку на родителей Цапфа. Программа среагировала быстро и вывела на главный экран файл по строчкам: «ТУРБЕКУЛЕЗ, АДРЕА ДОМБРОВСКАЯ-ЦАПФ, ЭРНСТ ЦАПФ, 2081 ГОД». Детектив, мысленно поблагодарив научный прогресс, открыл файл.
Как оказалось, матерью Домбровской-Цапф была некая Тамара Домбровская, родом из Белоруссии. Ничего примечательного: одинокая пенсионерка, вдова, живет на Железнодорожном районе, дом восемьдесят три, квартира сорок два.
«Попытка не пытка», – подумал Себастьян и нажал на газ.
До района ехать десять минут.
***
Через полчаса после обеда Эрих и Феликс накрыли клетку еще одной скатертью, погрузили в огромную коробку из-под мебели с отверстиями для воздуха и отправились в путь. Эрих впервые за долгое время воспользовался мотоциклом с коляской, который хранился у него еще с подросткового возраста в гараже у покойного деда. Он сел за руль, а Феликс – в коляску, прижав к груди коробку. Вилли за всю дорогу не издал ни звука; Эрих позаботился о том, чтобы тому не было холодно, подложил сбоку плед. По дороге Цапф размышлял. С одной стороны, хоть на что-то птица сгодилась, а с другой, Эрих всегда мечтал о домашнем друге. Нет, та мечта не подвигла его к краже, это вышло случайно.
Тогда Эрих, будучи студентом церковного училища, где он учился на реставратора икон, искал подработку. В церкви хотя и предоставили общежитие, бесплатное питание, но юноше нужно что-то откладывать на будущее, а тут попалась вакансия садовника у одного богатого старика, бизнесмена в прошлом. Он понравился студенту: тихий, понимающий, хотя, как потом Эрих узнал от домработницы, со своими причудами. Например, его главным хобби и источником вложения денег были птицы – редкие, самые необычные. Они жили в специальной комнате на первом этаже, и из окна во время работы Цапф слушал какофонию из птичьих голосов, которая перекрикивала даже радио. Эриха это раздражало. К тому же вскоре он также узнал, что к птицам господин Ж. никого, кроме экономки, не подпускает. Эрих встречался со стариком в основном во время обеда, они сидели в беседке и разговаривали на разные темы. Цапф узнал, что старик учился на орнитолога, потом занимался продажей товаров для зоомагазинов. До сегодняшнего момента у него накопилось тринадцать птиц, и каждую он знал по имени, а единственная кукарека, Вилли, – его любимчик.
– Эх, – говорил господин Ж., – старенький он у меня, на днях исполнится пятый год. Вообще такие птицы живут и по десять, и по пятнадцать лет, но моему Вилли осталось недолго, максимум год, так как он… девственник. Когда птицы эти не спариваются, они очень быстро стареют. У меня не получилось этого сделать на самом пике его полового созревания, не мог найти ему подружку. Они же очень редкие, днем с огнем не сыщешь… А сейчас я сожалею об этом. – На его глазах выступили слезы. – Ни одна птица не заглушит потом мое горе, но надо крепиться и идти дальше… верно?
Эриха не интересовали разговоры об экзотических птицах, но он слушал из вежливости.
Цапф работал на господина Ж. два месяца, а потом стабильность в жизни сильно пошатнулась. Во-первых, погибли родители, которые не признавали современную медицину и отказывались от лечения. Это событие потрясло Эриха настолько, что он перестал учиться – сессия интересовала его в последнюю очередь. В итоге Цапф ее завалил, и его исключили. Во-вторых, квартира, где жили его родители и которая должна была перейти ему по наследству, сгорела. Так он остался без крыши над головой и на свои сбережения снял квартиру на окраине Северного округа, поселившись как раз напротив Хорста Ренна.