После тебя только пепел

Мгновенно поднимаю голову, смыкая губы. Мнац разочарованно морщится:

– Так и думал.

Не знаю, что делать. Не понимаю, к чему это все, и окончательно теряюсь. Там, в зале, Мнац был совсем другим, а передо мной снова тот, кто без колебаний бросился на беззащитного парня, желая растерзать. Вспоминаю о Леше, о родственниках, о переводе в эту дурацкую стаю, обо всем, что причиняет боль, и непрошеные слезы застилают взгляд.

– Жалеешь себя, да? – ядовито усмехается Мнац, склоняя голову. – За что? Почему я?

Сердце стучит все сильнее, слов нет. Мнац делает шаг вперед, а я отступаю, упираясь задней поверхностью голеней в мягкий край дивана.

– Тяжелый случай, но я могу помочь.

– Мне не нужна помощь, – выдавливаю я с непостижимым усилием, все еще пытаясь держать оборону, но очевидно, что моя защита слишком слаба против такого, как он.

Мнац пробегает цепким взглядом по моему лицу и останавливается на глазах:

– Я так не думаю.

– Я хочу уйти. Пожалуйста.

Делаю несмелый шаг в сторону, но Мнац толкает меня, заставляя плюхнуться на задницу, наклоняется и упирается ладонями в спинку дивана с обеих сторон от моей головы. Машинально зажмуриваюсь и втягиваю голову.

– Какая же ты слабая. Жалко смотреть, – говорит он с откровенным пренебрежением. – Мне впервые приходится предлагать свои услуги так открыто, но у тебя все чересчур запущено. Будет больно, но оно того стоит. Обещаю.

– Не понимаю, о чем ты.

– Скоро поймешь.

Его лицо так близко, что трудно дышать. Страх лишает последних сил, оставляя лишь умоляющий шепот:

– Я не хочу…

– Боюсь, у тебя уже нет выбора.

Кажется, я еще не встречал настолько забитого и эмоционально потухшего человека, хоть и повидал немало. Где ее держали все это время? В земляном погребе? Полупрозрачные перепуганные глаза раздражают, резкие движения, не подразумевающие под собой никакой защиты, бесят. Что, черт возьми, с ней не так?! Инстинкты должны быть у всех, и самый сильный из них – инстинкт самосохранения, а у нее он словно перекручен в обратную сторону. Терпи, покорись и тогда, возможно, останешься цела, так она думает?

С отвращением отталкиваюсь от дивана и выпрямляюсь перед девчонкой, которая снова смотрит вниз, как послушная собачка. Ощущаю прилив силы и ядерной мотивации. Это знак, не иначе.

– Чем быстрее ты ответишь на мои вопросы, тем быстрее выйдешь отсюда, – говорю я, решив воспользоваться ее состоянием.

– Ладно, – мямлит она.

Будет сложно. Возможно, сложнее всего, с чем я сталкивался до этого момента. Сломать ее не составит труда, а вот собрать заново… Обычная тактика идет на фиг, с этой малой она точно не сработает.

– Имя? – начинаю допрос.

– Алена.

– Сколько лет?

– Восемнадцать.

– Родители?

Она едва заметно качает головой, опуская подбородок еще ниже. Прискорбно, но это не оправдание.

– Как давно? – сухо спрашиваю я.

– Зачем тебе это?! – повышает голос Алена, но не убедительно, больше похоже на истерику, чем на готовность к борьбе за свои границы.

– Собираю сведения для стенгазеты, – язвительно отвечаю я. – Уже забыла наш уговор?

Угроза действует безотказно. Ее попытка противостоять растворяется в море моей уверенности и превосходства.

– Десять лет, – признается Алена.

Довольно долго. И если не родители, то кто ее так запугал? Вспоминаю малого и то, как он с ней обращался. Перемены в ее внешности тоже не остаются без внимания. В ушах стоит хруст ломающихся костей, и я сжимаю челюсть, контролируя злость.

– Леха твой родной брат?

– Двоюродный.

– И воспитывают тебя его родители, – бросаю догадку и по вздрогнувшим плечам Алены понимаю, что прав. – Ясно. Парень был?

– Нет.

– Девственница?

Алена зажимается все сильнее, еще немного – и разревется. Она нервно заламывает пальцы, колени дрожат. Да, я знаю, что это больно, когда в душе ковыряются грязной палкой. Все знаю, но потом она скажет спасибо. И даже если нет, я не обижусь. Мне не нужна благодарность, мне нужен результат.

– Алена, я ведь могу проверить это. Прямо сейчас, – подхожу к ней и заставляю поднять голову, схватив за подбородок.

– Да, – всхлипывает она.

– Умница, – довольно улыбаюсь. – Тогда отложим это на потом. Следующий вопрос. Перевелась ты сюда, конечно же, не по своей воле?

– Не по своей.

– Тебе здесь не нравится? Тебе не нравимся мы все?

– Да! – произносит она громко.

Потенциал есть, а значит, и шанс на положительный исход тоже. С этим можно работать.

– Хорошо, – ласково произношу я. – Ненависть – мощное топливо, хоть и недолговечное. Хватит для первого рывка.

– О чем ты говоришь?

Ловлю теплую слезу на ее щеке большим пальцем и стираю, наблюдая за своей рукой.

– Это тебе знать пока не обязательно, – вновь смотрю ей в глаза, пытливо прищурившись. – И последнее, Алена… что ты сделала, чтобы защитить себя?

Алена дергает подбородком, сбрасывая мою руку с лица, и уже сама поднимает на меня взгляд. Вижу ее ярость вперемешку со страхом и замираю в ожидании. Давай же! Сделай хоть что-нибудь! Алена встает с дивана и запрокидывает голову, поджимая бледные губы. Не двигаюсь ни на миллиметр, вообще не страшно. Ей придется проделать колоссальную работу, прежде чем она в самом деле сможет противостоять мне, а пока что это все выглядит просто жалко.

– Пошел ты! – выплевывает Алена мне в лицо.

Наклоняюсь ближе и ощущаю теплоту ее сбивчивого дыхания. Между нашими губами искрит напряжение, заряжая воздух. Многие бы спутали это со страстью или влечением, но только не я. Это всего лишь химия противоположных характеров и разных взглядов. Борьба стихий. Огонь против пустоты. Несложно догадаться, что обладает большей разрушительной силой, верно? Пустота губительна, но абсолютно инертна, а огонь… это неиссякаемый внутренний ресурс и оружие, с легкостью отсекающие головы. Смогу ли я разжечь пламя посреди пустоши? Попытаюсь.

– Я никуда не собираюсь, Алена, а вот ты… – оставляю отпечаток взгляда на ее губах, чтобы весь сегодняшний вечер, а может, и дольше, она думала только о том, что произошло в этой комнате. – Можешь идти.

Повторять дважды не приходится. Алена, словно ошалевшая, срывается с места и бросается к двери.

– Не советую тебе обсуждать наш разговор с кем-то. Можешь нажить еще больше проблем.

– Куда уж больше, – шипит она, пытаясь открыть защелку.

– Увидимся, Алена, – бросаю ей вслед и падаю на диван, глядя на захлопывающуюся дверь.

Ее история не нова – синдром Золушки во всей красе. Дядя и тетя в роли злой мачехи, Леша вместо мерзких сестер, а сама Алена, как прилежная принцесса, терпеливо ждет прекрасного принца, который должен влюбиться в ее чистую душу и безграничное самопожертвование и решить все проблемы, вызволив из башни бессилия. Банально до коликов в кишках.

Достаю из кармана пачку сигарет и кручу ее в пальцах. Нужно продумать следующий шаг и концепцию предстоящей работы. Я никогда не давал девушкам то, что они хотят, никогда не приписывал себе образ героя-спасителя. Если быть точным, то я всего лишь проводник. Большинство людей даже не подозревают, как сильно зависят от своих слабостей. И мне это на руку.

Теория жара и холода представляет собой эмоциональный наркотик, который губителен для всех и каждого, если ты хороший дилер. Привязать к себе человека несложно, нужно всего лишь заставить его привыкнуть к определенным эмоциям. Странновато звучит? Может быть, но на деле все очень просто.

Когда словами или действиями ты вызываешь у объекта эмоцию, позитивную или негативную, не важно, гормоны в его организме взрываются. Например, за функцию «нападай или беги» отвечает норадреналин и адреналин. В такие моменты мозг начинает работать активнее, кровоток ускоряется, повышается давление и тонус тела. То есть объект чувствует себя непривычно отважным и сильным, готовым на все, чтобы разрешить ситуацию, которая вызвала этот скачок. Круто, не правда ли? Он практически становится сверхчеловеком, совсем иной версией себя и подсознательно фиксирует этот момент, как что-то хорошее, важное и нужное. Следующий подход – еще один ряд гормонов. Дофамин, эндорфин и серотонин. Эти ребята отвечают за удовольствие и эйфорию и погружают человека в состояние пустоголового транса, расслабления и счастья. Вызвать их проще простого: ласковые прикосновения, нежные слова и поступки, которые точно тронут жертву. В этом случае эффект схож с предыдущим. Объект в эйфории будет стараться сохранить это состояние как можно дольше или вернуть его в случае потери контакта.