Страница 17 из 21
– Она уже не ребенок, – кисло отвечает тетя. – Сама отказывается.
– Да? А сейчас вот мечет за обе щеки.
Понимаю, к чему все идет, и опускаю вилку на салфетку, прижатую к столу краем тарелки. Не создавать конфликтных и спорных ситуаций – правило этого дома номер тысяча один.
– Я на диете сидела, – отзываюсь я, подражая Машкиной манере разговора. – Фигура – это важно.
– Конечно, важно, только где фигура-то? И подержаться не за что, – цокает языком бабушка. – Лешка! А ты чего не ешь? Невкусно?
– Жевать тяжело, – бубнит брат, стреляя в меня озлобленным взглядом.
– А нечего шаблаться непонятно где. Будешь знать в следующий раз. Твой отец с братом тоже все время побитые приходили, но ни разу не скулили, как ты. Будь мужиком!
И снова внимание родственников сходится на мне, ведь, по их мнению, во всем виновата именно я. Только это неправда! Твердо решаю обсудить этот вопрос позже. Лешка здесь, пусть скажет родителям, что я ни при чем. Брат понуро опускает нос, залепленный хирургическим пластырем, и с усердием давит вилкой ломтики запеченной картошки, а я с грустью смотрю на последний кусок мясного пирога.
Когда тарелки пустеют, взрослые с чаем перемещаются в гостиную, оставляя меня наедине с Лешей и указанием вымыть посуду.
– Что сидишь? Мой! – командует брат.
Безропотно поднимаюсь из-за стола и принимаюсь за дело, пока Леша пялится в телефон.
– Как ты? – спрашиваю я, опуская стопку тарелок в раковину, и включаю горячую воду.
– Как я? Зашибись! Разве не видно? Хочешь так же? Давай я и тебе нос сломаю!
Скользкая керамика не хочет задерживаться в руках, но я успеваю поймать тарелку, не дав ей разбиться.
– Леша, – вздыхаю я, – мне жаль, что так вышло. Я пыталась его остановить.
– Фигово пыталась!
– Ты так говоришь, словно это из-за меня…
Леша бьет кулаком по столу, ножки стула скользят по плитке с бурчащим скрежетом.
– Это и есть из-за тебя! – Яростное дыхание брата обжигает затылок. – Ты проиграла ту партию! Ты и должна была отвечать!
Сжимаю тарелку так сильно, что она едва ли не трескается в моих руках. Не могу поверить, что он говорит это мне. Да если бы не я… он ведь сам меня заставил… он…
– Скажи родителям, как все было на самом деле, – решительно произношу я.
– Че-е-е? – тянет Леша недоуменно. – Тебе батя вместе с волосами и мозги выбрил? Ты где дерзости нахваталась? В новом колледже? Да тебя там затаскают, как шваль! Как тебе Мнац, а? Ты его потом отблагодарила за то, что он меня отделал?
Кровь ударяет в голову. Каждое слово брата взрывается во мне снарядами с кислотой. Я же его защитила! Отвезла в больницу, нажила кучу неприятностей, а он… Ему плевать. Он не считает меня сестрой, даже за человека не принимает. Сколько еще я буду себя обманывать и верить в то, что когда-нибудь это изменится?
Тарелка дрожит в руках. Кажется, я могу раскрошить ее одним нажатием или одним резким движением подправить Лешке лицо еще немного. И почему-то второй вариант принимается с большим воодушевлением, но здравомыслие все еще при мне.
– Почему ты ко мне так относишься?
– А как я должен к тебе относиться? – едко произносит Леша. – Тебя нам подкинули, но никто не спросил, хотим ли мы этого. От тебя одни только проблемы.
Ложь. От меня никогда не было проблем.
– Леша! Алена! Проводите бабушку! – кричит тетя Рита.
– Пошли, – бросает Леша. – Потом закончишь.
Выходим с братом в коридор и по очереди обнимаем бабушку Надю. Я последняя, поэтому позволяю себе задержаться в кольце ее нежных рук, чтобы впитать в себя как можно больше человеческого тепла.
– Жаль, что ты уже уезжаешь, – говорю я, с трудом сдерживая слезы, причин для которых слишком много, чтобы выделить только одну.
– Да я что-то нехорошо себя чувствую, – отвечает бабушка и отступает назад, касаясь холодными пальцами моей щеки. – Как ты похожа на отца с этой прической, – печально смеется она, и на ее светлых глазах появляется влажная пелена.
– Спасибо… – шепчу я, горько улыбаясь, и отхожу в сторону.
– Ну пока, семейство! Ведите себя хорошо! – дает последний наказ бабушка и выходит из дома.
Никто не двигается с места. С улицы доносится хлопок металлической двери и звучит двигатель машины.
Три…
Два…
Один.
Меня буквально прижимает к стене волной враждебности. Дядя, тетя и брат смотрят, как настоящие волки. Вот где они живут. И я всегда была среди них, но не с ними.
– Что ты с собой сотворила? – с омерзением морщится дядя. – Кто разрешил тебе покрасить волосы? Не поняла, что это было наказание?!
Смотрю на Лешу, умоляя его сказать правду. Что я не виновата. Что меня не за что наказывать. Что я помогала ему! Но брат с безразличием отводит взгляд.
– Знаешь, на кого ты похожа? – продолжает дядя Слава. – На дешевую шлюху! Матери подражаешь? Я тебя вообще налысо побрею!
– Тогда она себе татуировку сделает. Прямо на черепе, – смеется Леша, а тетя Рита тихо хмыкает.
Нет. Нет, нет, нет… Неужели и правда ничего не изменится? Никогда? Сколько бы я ни старалась? Колени подкашиваются от тяжести реальности. Я сдаюсь. Сдаюсь! Они не полюбят меня. Не примут. Они на это не способны. Я думала, надеялась, что если буду вести себя так, как говорят, то они смогут… смогут меня… В носу щиплет. Качаю головой, шагая спиной к двери. Я всего лишь хотела иметь семью. Как у всех. Разве это так много? Я не сделала им ничего плохого. Так почему?..
– Куда собралась? – спрашивает дядя, выгибая темную бровь. – А ну марш в свою комнату!
Тянусь за рюкзаком, не сводя глаз с дяди Славы.
– Ты что? Не поняла? Я сказал…
Но мне плевать на его приказы. Выбегаю из дома, даже не закрыв за собой дверь. Несусь, кажется, быстрее, чем ветер, поймав его направление. Слезы застилают взгляд, сердце нестерпимо стонет. Мир рушится, и надежда на его восстановление все-таки умирает. Не знаю, что на меня находит и что влияет так сокрушительно. То, что произошло сейчас, не было чем-то новым, но… кого я обманываю? Я прекрасно понимаю, в чем кроется причина.
«Чего ты пытаешься добиться? Ждешь медаль, как самый порядочный человек на этой планете? Почему ставишь других выше себя?»
«Ничего не изменится, пока ты не поменяешь себя. У кого-то уже нет такой возможности, а у тебя есть, но… ты просираешь свою жизнь, вместо того, чтобы жить».
Король «Волков» прав, я ждала эту медаль. Старалась ее заработать и верила, что однажды они все поймут. Что я хорошая, и им есть за что меня любить. И я пыталась любить их вопреки всему. Считала семьей. Какая же я глупая и слабая. Ущербная. Мнац, черт возьми, во всем прав! Я не умею по-другому, но и так, как есть, больше не могу. Остается только два варианта: смириться и сгнить заживо или бороться и вырваться из этих сетей, которыми я сама себя окутала за столько лет.
Чувство, которое я так долго в себе подавляла, расправляет крылья и возносит к небесам. Ненависть. Я терпела издевательства слишком долго. Слишком…
Добираюсь до заброшки и практически не чувствую ног. Солнце стремительно клонится к горизонту, окрашивая небо малиновым и желто-оранжевым свечением. Старый сетчатый забор мерцает бликами заката, а за ним слышна громкая музыка и гул голосов. Я обещала никогда сюда не возвращаться, но мне попросту некуда больше идти. Может быть, мое место действительно здесь, и я одна из них? Или могу ею стать?
Ступаю на тропинку из примятой жухлой травы и шагаю по территории, но чем ближе подхожу к игорному клубу, тем меньше уверенности остается. Что я творю? Это на меня совсем не похоже. Резко сворачиваю влево, подгоняемая внезапной паникой. Я ведь и здесь никому не нужна. Истерика протягивает ко мне тонкие когтистые пальцы и раскрывает пасть, желая поглотить. Ускоряю шаг, глядя под ноги. Нужно найти тихое место, чтобы перевести дух и успокоиться.
Перехожу на бег, залетая за угол ангара, и вдруг врезаюсь в преграду, вскрикивая от боли в носу. Рюкзак слетает с плеча, и я, зажмурившись, теряю равновесие. Жесткое падение выбивает воздух из легких, новый вдох забивает нос резким пряным ароматом духов.