Динамика бессознательного

[38] Сходным образом существует и фактор психологической экстенсивности, который не может перейти в новую структуру без переноса частей или характерных особенностей предыдущей структуры, с которой он связан. В своей более ранней работе я уделил особое внимание к этому признаку трансформации энергии и показал, что либидо не покидает определенную структуру в качестве чистой интенсивности и не переходит без всякого следа в другую структуру: оно переносит характерные качества своей прежней функции на новую[44]. Эта особенность настолько поразительна, что она подталкивает к ложным умозаключениям – не только к неверным теориям, но и к самообману, чреватому печальными последствиями. Допустим, что некоторое количество либидо, выраженного в некоторой сексуальной форме, переходит в другую структуру, забирая при этом ряд особенностей своего предыдущего применения. Велик соблазн предположить, что динамика новой структуры также будет сексуальной[45]. Возможен и другой случай, когда либидо некоторой духовной деятельности переносится на преимущественно материальный интерес, вследствие чего индивидуум ошибочно полагает, что новая структура столь же духовна по своему содержанию. Подобные умозаключения оказываются принципиально ложными потому, что они учитывают лишь относительные сходства двух структур, игнорируя не менее существенные различия.

[39] Практический опыт учит нас общему правилу: психическая деятельность может найти замещение только на основе принципа эквивалентности. Например, патологический интерес, интенсивная привязанность к симптому могут быть заменены только привязанностью равной степени интенсивности к другому интересу, вот почему освобождение либидо от симптома никогда не происходит без такого замещения. Если замена характеризуется малой энергетической ценностью, сразу становится ясно, что часть энергии следует искать где-либо еще – если не в сознательном разуме, то в бессознательных фантазиях или в расстройстве «parties superieures»[46] психологических функций (это выражение Жане здесь вполне уместно).

[40] Помимо указанных практических выводов из опыта, давно уже имевшихся в нашем распоряжении, энергетическая точка зрения позволяет развить нашу теорию далее. Согласно каузальному взгляду Фрейда, существует только одна неизменная субстанция, сексуальный элемент, к деятельности которого с монотонной регулярностью приводит всякая интерпретация; на этот факт однажды указал сам Фрейд. Очевидно, что дух reductio ad causam или reductio in primam figuram[47] никогда не воздаст должное идее финального развития, необыкновенно важной для психологии, потому что любое изменение состояний понимается всего-навсего как «сублимация» базисной субстанции и, следовательно, как замаскированное выражение прежней линии рассуждений.

[41] Идея развития возможна только в том случае, если понятие неизменной субстанции не гипостазируется через обращение к так называемой «объективной реальности», то есть только тогда, когда каузальность не отождествляется с поведением объектов. Идея развития требует признания возможности изменения субстанций, которые, с энергетической точки зрения, предстают системами энергии, способными к теоретически неограниченной взаимозаменяемости и модуляции в соответствии с принципом эквивалентности, а также признания очевидной предпосылки о разности потенциалов. Здесь снова, как и при рассмотрении отношений между каузальностью и финальностью, мы сталкиваемся с неразрешимой антиномией, возникающей из необоснованного проецирования энергетической гипотезы; ведь неизменная субстанция не может одновременно являться энергетической системой[48]. Согласно механистической точке зрения, энергия прикреплена к субстанции, потому-то Вундт и рассуждал об «энергии психического», которая возрастает с течением времени и, следовательно, не допускает применения энергетических принципов. С другой стороны, при энергетическом воззрении субстанция выступает лишь как выражение или знак энергетической системы. Эта антиномия выглядит неразрешимой только до тех пор, пока мы забываем, что точки зрения соответствуют фундаментальным психологическим установкам, которые явно совпадают до некоторой степени с состояниями и поведением объектов (данное совпадение, собственно, и допускает применимость точек зрения на практике). Посему вполне объяснимо, что каузалистам и финалистам приходится вести отчаянную борьбу за объективную действительность своих принципов, ибо каждый из этих принципов, ими отстаиваемых, является также выражением личного отношения к жизни и к миру, а никто без оговорок не захочет согласиться с тем, что его психологическая установка, возможно, обладает лишь условной ценностью. Такое неприятное признание воспринимается как нечто вроде самоубийственной попытки подпилить сук, на котором сидишь. Но неизбежно возникающие антиномии, к которым приводит проецирование логически обоснованных принципов, побуждают нас к фундаментальному изучению собственных психологических установок, поскольку исключительно таким способом возможно избежать произвола в отношении иного, логически обоснованного принципа. Антиномия должна разрешаться в некоем антиномическом постулате, каким бы неудовлетворительным это предложение ни казалось нашему конкретистскому мышления и сколь бы мучительно ни было для духа естествознания признавать, что сущность так называемой реальности исполнена загадочной иррациональности. Впрочем, такое признание с необходимостью следует из принятия антиномического постулата[49].

[42] Теория развития не может обойтись без финалистской точки зрения. Даже Дарвин, как отмечал Вундт, использовал финалистские понятия, например адаптацию. Осязаемые, как наяву, дифференциацию и развитие попросту невозможно исчерпывающе объяснить посредством каузальности; они требуют также финалистской точки зрения, которую человек вырабатывает в ходе своей психической эволюции, наряду с каузальной.

[43] Согласно понятию финальности, причины понимаются как средство достижения цели. Простейшим примером здесь будет процесс регрессии. Рассматриваемая каузально регрессия определяется, скажем, как «фиксация на матери». Но при финалистском подходе либидо регрессирует к материнскому имаго[50], чтобы обрести в последнем памятные ассоциации, посредством которых может осуществляться дальнейшее развитие, например, из сексуальной системы к интеллектуальной или духовной системе.

[44] Первое объяснение исчерпывает себя через обозначение чрезвычайной важности причины и совершенно игнорирует финальную значимость регрессивного процесса. Под таким углом зрения все здание цивилизации становится простой заменой невозможности инцеста. Второе же объяснение позволяет нам предвидеть последствия регрессии и в то же самое время помогает понять значимость образов памяти, заново актуализированных регрессивным либидо. Каузалисту последняя интерпретация, естественно, кажется предельно гипотетической, тогда как для финалиста «фиксация на матери» выглядит не более чем произвольным допущением. Такое допущение, возражает он, полностью упускает из вида цель, которая единственно может нести ответственность за повторную активацию материнского имаго. Адлер[51], к примеру, приводит многочисленные возражения подобного рода против теории Фрейда. В своих «Метаморфозах и символах либидо» я попытался воздать должное обоим взглядам и столкнулся в результате с обвинениями с обеих сторон: меня упрекали в обскурантистской и двусмысленной позиции. Я словно очутился в положении нейтральной стороны в военное время, ведь известно, что даже самые честные намерения нейтралов нередко отрицаются.

44

44 См.: «Символы трансформации», абз. 226 и далее.

45

45 Редукция какой-либо сложной структуры к сексуальности является обоснованным каузальным объяснением только в том случае, если заранее указано, что мы заинтересованы исключительно в объяснении функции сексуальных элементов в сложных структурах. Но если признавать редукцию к сексуальности обоснованной, это возможно лишь при молчаливом допущении того, что мы имеем дело с сугубо сексуальной структурой. Однако исходить из подобного допущения – значит априорно утверждать, что сложная психическая структура может быть только сексуальной, явное petitio principii (букв. «предвосхищение основания», использование произвольных доводов для доказательства своей правоты. – Ред.)! Нельзя утверждать, что сексуальность – единственный фундаментальный психический инстинкт, поэтому всякое объяснение на сексуальной основе выступает частичным объяснением, оно ни в коей мере не может считаться самодостаточной психологической теорией.

46

46 Букв. «высших элементов» (фр.). Французский психиатр П. Жане, создатель общей теории неврозов, считал, что в человеческой психике имеются как «низшие» (рудименты примитивного, инстинктивного сознания), так и высшие элементы (собственно сознание современного человека, прежде всего индивидуальное). – Примеч. пер.

47

47 Сведения к причинам или к основным фигурам (лат.). – Примеч. ред.

48

48 Это приложимо только к макрофизической области, в которой действуют «абсолютные» законы.

49

49 Ср.: Psychologiche Typen, абз. 505 и далее. [Рус. пер. – Юнг К. Г. Психологические типы. М.; СПб., 1995. —Ред.]

50

50 В аналитической психологии – представление о чем-либо в человеческой психике, образ этого чего-то, в более узком значении – комбинация личного опыта и архетипа. – Примеч. пер.

51

51 Австрийский психиатр, основоположник психотерапевтической системы индивидуальной психологии, противопоставлял «бессознательным влечениям» З. Фрейда представление о «жизненном стиле», т. е. о социальном факторе в жизни каждого человека. – Примеч. пер.