Динамика бессознательного

[16] Затруднения возникают лишь тогда, когда приходится сравнивать между собой ценностную интенсивность различных качеств, скажем, ценность научного воззрения в сравнении с ценностью чувственного впечатления. Здесь субъективная оценка становится зыбкой и, следовательно, ненадежной. Точно так же субъективная оценка ограничивается состоянием сознания, а потому она бесполезна для проявлений бессознательного, когда мы вынуждены так или иначе учитывать оценки, выходящие за пределы сознания.

[17] Впрочем, если вспомнить о компенсаторном взаимоотношении, существующем, как известно, между сознательным и бессознательным[18], будет крайне важным отыскать способ определения ценности бессознательных явлений. Если мы желаем распространить энергетическую точку зрения на психические явления, то нужно не забывать о следующем чрезвычайно важном факте: осознаваемые ценности могут исчезать и никак не проявлять себя в соответствующих сознательных состояниях. В этом случае мы должны теоретически предполагать их появление в бессознательном. Но, поскольку бессознательное недоступно непосредственно ни нам самим, ни кому бы то ни было еще, оценка может быть только косвенной, и приходится прибегать к вспомогательным методам для вынесения ценностной оценки. При субъективной оценке на помощь немедленно приходят чувства и интуиция, которые суть функции с длительным периодом развития, достигшие высшей степени дифференцированности. Даже ребенок с ранних лет практикует дифференциацию своей шкалы ценностей, решает, кого больше любит – отца или мать, – кто стоит для него на втором и третьем месте, кого он больше всех ненавидит и т. д. Такая сознательная оценка не просто опровергает любые проявления бессознательного, но и фактически побуждает принимать самоочевидные ложные оценки, известные также как «вытеснения» или «смещение аффекта». Поэтому субъективная оценка совершенно не годится для оценивания бессознательных ценностных интенсивностей. Значит, нам требуется объективная отправная точка, которая сделает возможной косвенную, но объективную оценку.

[18] В своих исследованиях феноменов ассоциации[19] я показал, что существуют различные сочетания психических элементов, сгруппированных вокруг эмоционально заряженных состояний[20] (в моей терминологии это «комплексы»). Эмоционально заряженное состояние, или комплекс, состоит из ядерного элемента и множества вторичных, дополнительных и сгруппированных ассоциаций. Ядерный элемент, в свою очередь, включает в себя две составляющие: во-первых, это фактор, определяемый опытом и каузально соотносящийся с окружающей индивидуума средой; во-вторых, это фактор, присущий характеру индивидуума и определяемый его склонностями.

[19] Ядерный элемент характеризуется собственной заряженностью, эмфатичностью, которая порождается интенсивностью аффекта. Эта эмфатичность, выражаемая посредством энергии, есть некоторое ценностное качество. Насколько ядерный элемент вообще сознателен, настолько возможно субъективно измерить количество, по крайней мере относительно. Но если, как часто случается, ядерный элемент бессознателен[21], во всяком случае по своей психологической значимости, то субъективная оценка становится невозможной, и приходится вместо нее прибегать к косвенным методам оценивания. В сущности, объяснением здесь служит следующий факт: ядерный элемент автоматически создает комплекс в том смысле, что аффективно заряжается и обладает энергетической ценностью, как я подробно показал во второй и третьей частях своей работы «Психология раннего слабоумия». Ядерный элемент обладает группирующей силой, которая соотносится с его энергетической ценностью. Он производит специфическую группировку психических состояний, тем самым порождая комплекс, который, как группа психических состояний, динамически обусловлен их энергетической ценностью. Впрочем, итоговая комбинация состояний будет не просто проекцией психических стимулов, но результатом отбора стимулируемых психических состояний, обусловленных качеством ядерного элемента. Такой отбор, разумеется, невозможно объяснить посредством энергии, поскольку энергетическое объяснение носит количественный, а не качественный характер. Для количественного объяснения необходимо вернуться к каузальному подходу[22]. Следовательно, предположение, на которое опирается объективная оценка психологических ценностных интенсивностей, должно гласить: группирующая сила ядерного элемента соответствует его ценностной интенсивности, то есть его энергии.

[20] Но какими именно способами оценки энергетической ценности группирующей силы, что обогащает комплекс ассоциациями, мы на самом деле располагаем? Мы можем оценивать это количество энергии разнообразными способами: (1) по числу группировок, произведенных ядерным элементом; (2) по сравнительной частоте и интенсивности реакций, указывающих на расстройство или комплекс; (3) по интенсивности сопутствующих аффектов.

[21] 1. Данные, необходимые для определения сравнительного количества группировок, могут быть получены частично за счет прямого наблюдения, а частично за счет аналитических выводов. Иными словами, чем чаще встречаются группировки, обусловленные одним и тем же комплексом, тем выше должно быть его психологическое значение (wertigkeit).

[22] 2. Реакции, указывающие на расстройство или комплекс, не ограничиваются лишь симптомами, которые проявляются в ходе ассоциативного эксперимента. Эти симптомы, по существу, выступают следствиями возникновения комплекса, и их свойства определяются конкретным типом эксперимента. Нас больше интересуют явления, свойственные психологическим процессам за пределами экспериментальных условий. Фрейд описывал большую их часть как речевые оговорки, описки, ошибки памяти, неверные истолкования произнесенных слов и прочие симптоматические действия. Сюда следует добавить автоматизмы, описанные мною, – «отключение мысли», «постепенный запрет на говорение», «нелепая болтовня»[23] и т. п. Как я показал в своих ассоциативных экспериментах, интенсивность подобных явлений может непосредственно определяться временем их регистрации, но то же самое наблюдается и в случае неограниченной по протяженности психологической процедуры, когда мы с часами в руках непринужденно определяем ценностную интенсивность тех или иных ощущений по времени, которое требуется пациенту для разговора о них. Мне могут возразить, что пациенты склонны тратить время на пустую болтовню с целью уклониться от основного вопроса обсуждения, но это лишь подчеркивает, насколько важны для них такие вот пустяки. Наблюдатель обязан воздерживаться от произвольных оценок, от принятия реальных интересов пациента за посторонние мелочи в соответствии с каким-нибудь субъективным теоретическим допущением некоего аналитика. Определяя ценности, он должен строго следовать объективным критериям. Так, например, если пациент несколько часов подряд жалуется на своих слуг, вместо того чтобы затронуть суть дела, которую, быть может, совершенно точно установил работающий с пациентом аналитик, то это означает всего-навсего, что «комплекс слуг» имеет для пациента куда большую энергетическую ценность, нежели тот бессознательный конфликт, который, возможно, откроется в качестве ядерного элемента позднее, в ходе длительного курса лечения, или что торможение со стороны высоко ценимой сознательной позиции помещает ядерный элемент в бессознательное состояние посредством сверхкомпенсации.

[23] 3. Для определения интенсивности сопутствующих аффективных явлений мы располагаем объективными методами, которые, пусть они не замеряют количество аффекта, позволяют производить оценку последнего. Экспериментальная психология обеспечила нас целым рядом таких методов. Помимо измерений времени реакций, определяющих торможение ассоциативного процесса, а не фактические аффекты, у нас имеются, в частности, следующие методики:

18

18 Односторонность сознания компенсируется контрпозицией в бессознательном. Прежде всего факты из области психопатологии яснее прочих демонстрируют эту компенсаторную установку бессознательного. Подтверждения данному выводу можно найти в работах Фрейда и Адлера, а также в моей «Психологии раннего слабоумия». [Рус. пер. – Юнг. К. Г. Психология раннего слабоумия // Избранные труды по аналитической психологии / Под ред. Э. Метнера. Том I. Цюрих, 1939. —Ред.] Теоретическое обсуждение проблемы см. в моей статье «Инстинкт и бессознательное» в данном томе. Об общем значении психологической компенсации см.: Maeder. Regulation psychique et guerison.

19

19 См.: Собрание сочинений, том 2. – Примеч. ред. швейцарского издания.

20

20 Cм. мои работы по психиатрии (Собрание сочинений, том 16, работы 1930-х гг. – Ред.).

21

21 То обстоятельство, что комплекс или его основное ядро могут быть бессознательными, не является самоочевидным фактом. Комплекс нельзя признавать комплексом, если он не обладает определенной, даже значительной аффективной интенсивностью. Обыкновенно считают, что энергетическая ценность автоматически наделяет комплекс сознанием, что сила притяжения, внутренне ему присущая, добивается осознанного внимания к себе. (Силовые поля взаимно притягивают друг друга!) Как показывает практический опыт, зачастую дело обстоит иначе, и тут требуется отдельное пояснение. Ближайшее и простейшее объяснение содержит теория вытеснения Фрейда. Данная теория предполагает наличии контрпозиции в сознательном разуме: сознательная установка, так сказать, враждебна бессознательному комплексу и не позволяет ему обрести сознание. Эта теория, несомненно, объясняет множество клинических случаев, но из моего опыта мне известно несколько примеров, которые нельзя объяснить подобным образом. На самом деле, теория вытеснения принимает во внимание только те случаи, в которых некое состояние, само по себе вполне способное стать сознательным, или совершенно сознательно вытесняется и делается бессознательным, или с самого начала не достигает осознанности. Эта теория не учитывает случаи, когда состояние высокой энергетической интенсивности возникает из бессознательного материала, который сам по себе не способен стать сознательным и потому вообще не может быть осознан (или только через преодоление существенных затруднений). В таких случаях сознательная установка, вряд ли враждебная бессознательному состоянию, обычно самым благосклонным образом расположена к нему, как, например, бывает с плодами творчества, которые, как нам известно, почти всегда зарождаются в бессознательном. Будущая мать страстно ожидает рождения своего ребенка и тем не менее производит его на свет в муках и страданиях, а новое, творческое состояние, несмотря на готовность сознающего разума, может на протяжении длительного срока оставаться в бессознательном, не будучи «подавляемым». Обладая высокой энергетической ценностью, оно не спешит стать осознанным. Случаи подобного рода не слишком трудно объяснить. Поскольку состояние является новым и, следовательно, чуждым для сознания, оно лишено устоявшихся ассоциаций и связующих мостов к сознательным состояниям. Все эти связи необходимо сначала проложить, предпринимая немалые усилия, поскольку без них никакое сознание невозможно. Значит, при объяснении бессознательности комплекса нужно учитывать два основных соображения: (1) вытеснение состояния, способного стать сознательным, и (2) чуждость состояния, еще не получившего способность обрести сознание.

22

22 Или к гипостазированному понятию энергии, которого придерживается, например, Оствальд. Но здесь едва ли удастся обойтись без понятия субстанции, необходимого для каузально-механистического способа объяснения, поскольку «энергия» по своей сути есть понятие, связанное исключительное с количеством. [В. Ф. Оствальд – немецкий химик, физик и философ-идеалист, организатор и популяризатор науки; в философии выступал за «энергетизм» как противовес материализму и идеализму: единственная реальность – это энергия, а материя и дух – лишь ее проявления. – Примеч. пер.]

23

23 Ср.: «Психология раннего слабоумия», абз. 175 и далее.