Узник тумана

Никогда не понимала, как жрицы могут добровольно жить под землёй, как они засыпают там. Словно в могиле, заживо погребённые. В полном мраке. В комнатах без окон, без глотка свежего воздуха. Как их не мучает тяжёлая, почти осязаемая вонь плесени.

Меня передёрнуло.

Где-то вдалеке послышался одинокий вой.

Там проходила граница туманного мира, и начинались деревни.

Кто в них проживал? Люди? Гуроны? А, может, и мертвяки. Где-то же они должны обитать.

У всех должен быть дом. Во всяком случае, я хотела, чтобы так было.

Снова выглянув в окно, заметила крадущуюся под стенами послушницу. Присмотревшись, признала в ней малышку Клэти. Похоже, она опять проснулась посреди ночи и решила прогуляться. Забыла, наверное, где она. С ней такое бывало. Высунувшись в окно, я громко хлопнула. Она замерла и обернулась. Нашла меня взглядом и разрыдалась. Ну, как дитя.

Как есть, потеряшка.

Махнув рукой, подозвала её к себе и помогла забраться в комнату. Она беспомощно показывала свои грязные руки, растирая ими заплаканное лицо.

«Ничего, бывает» – беззвучно произнесла я губами.

Подведя девушку к тазу, помогла умыться, а после вывела в коридор. Сгорбившись, Клэти побрела в свою комнату. Ей становилось всё хуже. Скоро она совсем потеряет связь с реальностью, и не приведи светлые души тумана, её поведут вниз в подземелье.

Меня снова передёрнуло, но на этот раз всё же от холода.

А, может, и нет.

Я ненавидела даже подходить к дверям, ведущим в сердце храма, хотя мне и приходилось туда спускаться дважды в неделю на работы в погребах и в библиотеке. Последнее казалось мне сущим наказанием. Этот запах тления и сырости, и чего-то неуловимого, но жуткого. Все боялись библиотеку, словно там притаилось само зло.

Но более всего ужас на послушниц наводил алтарь, расположенный на самом нижнем третьем ярусе.

Алтарь, к которому мы спускались несколько раз за всю жизнь: пройти посвящение, зачать ребёнка и родить его.

Такой путь послушниц.

Некоторые девушки, кому не повезло родить сына, спускались туда снова и снова пока стены храма не огласит плач их девочки.

А сыновья?

Мои руки сжались.

Этого я боялась больше всего – родить сына.

И не только я одна: наверное, это ужас для каждой девушки-послушницы, ведь тогда малыша заберут и увезут за небольшой остров, над которым всегда клубился смертельный туман. А дальше…

Мы надеялись, что малышей забирают жители ближайших деревень. Лелеяли эту веру. Хоть сомнения и терзали наши сердца.

Пару раз я находила свитки, в которых было указано, что там, на том острове, расположен древний алтарь. Но никто его не видел. Туман не пускал.

Никого. Никогда.

Из коридора раздался «бой».

Нас призывали к подъёму.

Оставив в покое свои невесёлые думки, я подошла к стене, чуть отогнула висевшую на ней тёмную изъеденную сыростью тряпку, которая некогда называлась гобеленом, и, взяв нож, начертила ещё одну палочку.

Так по дням я отмеряла свой возраст, с ужасом понимая, что недалёк тот час, когда мне придётся спуститься со жрицей в алтарный зал и пройти ритуал зачатия с тем пленным, на которого укажет старуха, только так я про себя называла верховную этого храма.

Мерзкий обряд. Неправильный. Но слово старухи неоспоримо.

С каждым годом моя ненависть к этой женщине только росла, съедая мою душу и отравляя жизнь. Но это же чувство помогало мне удержать свой рассудок в этом мире и окончательно не сойти с ума.

В верхнем наземном ярусе храма оживились послушницы. В вечно царившей тишине загремели тазы для умывания, раздались шаги и заскрипели крышки сундуков.

Я же уже ополоснула тело и оделась.

На моих худых плечах тряпкой висело серое платье послушницы. Короткий шерстяной плащ я по привычке перевесила через довольно длинную ручку двери, чтобы не забыть выходя.

Поправив покрывало на кровати, прошлась по узкой комнатке и села на сундук. Больше мебели здесь не наблюдалось.

Закрыв ладонями лицо, вспомнила наш дом с отцом. Столько лет уже прошло, а боль не утихала. Разум цеплялся за каждое воспоминание, скрашивая мрачные будни.

Если бы не «печать безмолвия» я вопила бы от лютой ярости.

И, может быть, мне стало бы легче. Но нет, со дня смерти отца я не проронила ни слова.

Хлопнула первая дверь, за ней – вторая.

Больно прикусив нижнюю губу, снова выглянула в окно. Старенькие, но ещё крепкие длинные узкие лодки стояли у берега, ожидая послушниц.

Каждое утро мы отплывали на них в туман, блуждали по устью реки, впадающей в бескрайний океан, и добывали провизию. Змеи, рыба, мелкие животные, редкие птицы. Водоросли, но за них нас больше ругали. Поэтому они шли в ход, если уж совсем ничего не нашли.

Иногда нам попадались черепахи.

Но это была такая редкость.

А порой… мы сами становились добычей. И кто-то из нас не возвращался.

Но каждый год гуроны пригоняли новых девушек и меняли на пленных: тех несчастных путников, что ловили жрицы. Как правило, это были мужчины. С ними обращались как со скотом. В основном они нужны были для ритуала зачатия, а после – как разменная монета дикарям.

Этих разукрашенолицых я ненавидела особенно люто.

Бездушные твари. У женщин, что они пригоняли сюда, наблюдалось лёгкое безумие. Всегда. Часть их умирала в первые дни. К берегу возвращались пустые лодки. Имена девушек так и оставались неизвестными. Безымянные жертвы тумана.

На улице раздался звонкий одиночный удар. Колокол!

Моргнув, я поняла, что опаздываю. Метнувшись к двери, схватила плащ и понеслась на выход. Наверху кто-то истерично закричал. Один из пленных. А сегодня к вечеру жрицы должны были вернуться с новыми жертвами. Чтобы им нарваться на неупокоенных.

Выбежав на улицу, понеслась к своей лодке. Около неё уже стояла младшая жрица. Заметила же, что я замешкалась. Под её тяжёлым взглядом, я прошла до кромки воды и перелезла через бортик своего шаткого судёнышка. Потянулась за веслом. И тут же ощутила хлёсткий удар прутиком по спине. Зашипев, я мысленно выругалась самыми крепкими словами.

Боль ослепила, но быстро схлынула. Оскалившись, я легко поддалась ярости.

Глава 2

Мне потребовалось несколько долгих мгновений, чтобы взять себя в руки. Красная пелена ярости, застилающая глаза, рассеялась, и я смогла сделать глубокий вдох.

– Ещё раз опоздаешь, Сонья, я с тебя шкуру спущу, – прошипела надо мной пожилая жрица.

Туман медленно отполз от моих ног, словно испугавшись.

На кончиках пальцев появился тусклый свет, робко прося дозволения спалить эту гадину дотла. О, как я хотела выпустить его и заставить эту…

Я снова сделала глубокий вдох.

Свет на моих ладонях погас, будто и не было его вовсе.

Распрямившись, я взглянула жрице в глаза, пытаясь хоть так передать ей всю свою ненависть. Она и не подозревала, как близко ходит её смерть. С каждым днём мне всё сложнее было удержать своё безумие.

– Что зыркаешь, лютая, скоро твой день настанет, – захохотала дряхлая тварь. Жиденькие волосёнки сосульками свисали с её головы, обрамляя дряблое лицо. Тонкие сухие губы кривились. – Ляжешь под мужика, как и всё прочие. Вы послушницы только для того и нужны.

Я оскалилась в ответной улыбке.

«Сдохни» – чётко произнесла одними губами.

Она меня прекрасно поняла. Затряслась. Сморщенное лицо исказил гнев. Размахнувшись, жрица ударила меня хворостиной снова. И снова. И снова…

Удары сыпались градом на моё тело, я же звонко смеялась, понимая, насколько она бессильна и беспомощна.

– Тлара! – появление верховной жрицы только ещё больше распалило мой гнев. – Сколько раз тебе говорено, не тронь её тело.

Младшая жрица опустила руку и отошла, виновато склонив голову.

Не дожидаясь развязки, я схватила весло и с силой оттолкнулась от берега.

Конечно, я знала, что никто не бросится вдогонку, потому как буквально в шаге начинался обрыв и глубина там по горло.