Бархатный ангел

Выпрямившись, дерзко упираясь руками в бока, Элизабет громко и вызывающе расхохоталась, чем привлекла всеобщее внимание. Старичок, отведя наконец глаза от находившейся всего в двух футах от Элизабет пленницы, с интересом смотрел на нее.

Элизабет никогда еще не приходилось танцевать, но в доме своего брата она навидалась достаточно сладострастных сцен и знала, что и как теперь делать. Один из рыцарей заиграл вдруг на лютне, а другой ударил в барабан. Элизабет начала двигаться в медленном ритме музыки, покачивая не только бедрами, но и всем телом, ее роскошные волосы пришлись как нельзя кстати, развеваясь вокруг нее, касаясь лиц рыцарей. Когда один из стражников приблизился чересчур близко, Элизабет наклонилась и, схватив камень, ударила его прямо в живот.

Все принялась громко хохотать над согнувшимся от боли стражником, и с этого момента танец больше походил на охоту, воплощение ночных кошмаров Элизабет. Она словно вернулась в дом брата, где его рыцари вновь преследовали ее. Позабыв о последних месяцах свободы, Элизабет возвратилась в то время, когда была вынуждена бороться за жизнь и честь.

Танцуя, Элизабет закружилась вокруг рыцаря и сняла с его пояса меч. В развевающемся платье, с распущенными по плечам волосами, она увертывалась от мужчин, пытавшихся ее поймать. Ей удалось кое-кого из них оцарапать до крови, но до более серьезных ранений не дошло. Выдавливая из себя смех и продолжая свой сложный, запутанный танец, Элизабет вскочила на уставленный закусками стол и начала разбрасывать ногами тарелки и бокалы. Какой-то стражник дотронулся до ее колена. Элизабет сначала отпрянула, но затем, якобы случайно, опустила каблук на его руку. Рыцарь ретировался, корчась от боли.

Нервы Элизабет были натянуты до предела, когда мужчины вдруг принялись постукивать ладонями в такт музыке. Наклонив голову, она стала покачиваться в ритме мелодии. Надеясь, что Роджеру и Майлсу хватило времени, чтобы освободить пленницу, Элизабет под одобрительные возгласы мужчин высоко задрала юбку и соскочила на землю прямо перед старцем. Она склонилась перед ним в глубоком реверансе, низко опустив голову, волосы закрыли ее лицо словно вуаль. Задыхаясь, с вздымающейся грудью, она ждала.

Мужчина церемонно встал, костлявой рукой приподнял голову Элизабет за подбородок, вглядываясь в лицо. Искоса Элизабет заметила, что девушка исчезла, и теперь оставались считанные минуты, пока кто-нибудь не обратит на это внимание. Умоляя провидение дать ей еще немного времени, Элизабет поднялась и в надежде еще хоть ненадолго отвлечь мужчин так отчаянно повела плечами, что лиф ее платья распахнулся до пояса.

Стражники сразу же замолчали. Старик жадно пожирал глазами великолепную, высокую и упругую грудь Элизабет. Затем с улыбкой, обнажившей его почерневшие зубы, снял с себя плащ и накинул его на плечи Элизабет. Заискивающе обнимая Элизабет за плечи, он начал подталкивать ее в сторону темнеющего леса.

В рукаве платья Элизабет спрятала нож, который стащила у одного из воинов. Оглянувшись, старик увидел, что связанная девушка исчезла, но, прежде чем он успел поднять тревогу, Элизабет, тесно прижавшись к нему и прикусив зубами мочку уха, уперлась ножом в его бок и приказала:

— Пошел вперед!

Они уже скрылись в темноте, когда раздался крик, свидетельствовавший, что исчезновение пленницы обнаружено.

— Поторапливайся! — снова приказала Элизабет старику, подгоняя его кончиком ножа. Но тот, развернувшись, неожиданно залепил Элизабет пощечину.

Но тут из-за деревьев выскочил Роджер и своими огромными ручищами схватил старика за горло. Возможно, потрясение, а может, возбуждение от танца Элизабет сыграло со стариком злую шутку: едва Роджер прикоснулся к нему, как мерзкий старик замертво свалился к их ногам. Не теряя времени, Роджер подхватил Элизабет за талию и подсадил на ветку дерева.

Сверкая под луной обнаженными мечами, стражники тщательно прочесывали под ними каждый клочок земли. Роджер крепко обнял и притянул к себе Элизабет, уткнувшуюся ему в плечо. Ее сильно трясло, и даже сейчас, под защитой брата, она все еще ощущала на теле тянущиеся к ней мужские руки.

— Что с Майлсом? — шепотом спросила она.

— Он в безопасности, — коротко ответил Роджер, еще теснее прижимая ее к себе.

Затаившись, они укрывались на дереве, пока не стихли возгласы воинов, обнаруживших мертвого старика. Закончилось все тем, что они отнесли тело старца в лагерь и, видимо, прекратили поиски беглянок, так как принялись седлать коней и сворачивать лагерь.

После того как в лесу все затихло, Роджер выждал еще некоторое время.

— Пошли! — скомандовал он. — Монтгомери ждет нас.

Спустившись с дерева, Роджер помог Элизабет, все еще облаченной в плащ старика. В развевающемся бархате она припустила за Роджером сквозь холодный, сырой лес.

Пока Элизабет не увидела мужа, она не отдавала себе отчета в том, насколько сильно тревожилась о его безопасности. Майлс, поддерживая Кристиану под руку, вылез из пруда. Они оба промокли до нитки, а девушка к тому же стучала зубами от холода. Радуясь, что Майлс цел и невредим, Элизабет сняла с себя плащ старика и накинула его на плечи девушки.

— Это же его плащ! — брезгливо поморщилась Кристиана, отшвыривая плащ, словно тот был заразный.

Подхватив плащ, Роджер возвратил его Элизабет и, сняв с себя дуплет, закутал в него девушку. Растворившись в его объятиях, Кристиана слилась с ним, словно была частью его тела.

— Надо идти, — произнес Майлс, беря Элизабет за руку. — За ней скоро вернутся.

Они находились в пути целую ночь. Изнемогая от усталости, Элизабет продолжала идти, бросая косые взгляды на виновницу их бегства. В дуплете Роджера, делавшем ее совсем миниатюрной, Кристиана выглядела еще более юной и хрупкой, чем показалось сначала. Она не отходила от Роджера, даже если ветки деревьев больно хлестали ее по лицу, но Роджеру, видимо, это доставляло удовольствие.

На Майлса Элизабет боялась даже взглянуть: его глаза сверкали от гнева, а несколько раз — она могла поклясться в этом — он был почти готов убить ее.

Один раз она сделала попытку заговорить с ним и объяснить, почему ослушалась его приказа и приняла участие в спасении девушки, но Майлс посмотрел на нее такими потемневшими от ярости глазами, что Элизабет сочла за лучшее укрыться от его взгляда, завернувшись в плащ. К утру Майлс произнес:

— Мы присоединимся к путникам на дороге, но нам необходимо достать какую-нибудь одежду для Кристианы.

С ниткой жемчуга на шее, Кристиана по-прежнему была в своем украшенном драгоценностями платье. Правда, теперь оно в еще большей степени подчеркивало ее бедственное положение: хотя и богатая, но рваная одежда, волосы спутаны, на щеке — синяки, засохшая болотная грязь налипла на тело.

Когда они наконец остановились на привал недалеко от большой группы путников, Элизабет чуть было не рухнула от усталости. Подхватив девушку, Майлс усадил ее к себе на колени.

— Если ты еще раз выкинешь подобное, жена… — начал было он, но замолчал и так страстно поцеловал Элизабет, что от долгого поцелуя у нее посинели губы.

Слезы навернулись на глаза Элизабет, слезы радости, оттого что все утряслось. Прошли времена, когда, глядя, как Майлс обнажает свой меч, она была уверена, что видит его живым в последний раз.

— Я пойду на все ради тебя, — прошептала Элизабет, засыпая у него на руках.

Казалось, уже через мгновение, ее вновь разбудили, и они опять тронулись в путь, держась поодаль от других странников. Кристиана была теперь в грубом шерстяном платье с огромным капюшоном, скрывавшим ее лицо. В полдень они остановились, и, оставив женщин в одиночестве, мужчины отправились обменять ненавистный плащ старика на хлеб и сыр.

Стараясь расслабиться, Элизабет прислонилась к дереву, но близость Кристианы мешала ей. Она никак не могла заставить себя не обижаться на девушку, чудом не ставшую причиной их смерти.

— Долго ты еще будешь презирать меня? — тихо спросила Кристиана.