Стилист Том I

— Ты правда написал эту песню для меня?

После завершения праздничного мероприятия мы с Леной под раннюю капель шли по вечерней Москве, и теперь она звенящим от счастья голосом задавала вопрос, на который у меня был единственный ответ:

— Да, солнышко, конечно, для тебя! Специально с самоучителем английского языка сочинял текст, а музыка у меня ещё раньше родилась.

Английский я знал если не в совершенстве, то, во всяком случае, общаться и читать — писать мог свободно. Совсем немного владел французским, в общем, не полиглот, но практически в любой стране мог обойтись без словаря, всё — таки тот же английский — язык международного общения. Естественно, козырять этим раньше времени не следовало, и так уже на крючке у Конторы, как бы вообще не приняли за агента вражеских спецслужб. Но вот тут не сдержался, спел вещь Стинга раньше него лет на двадцать.

— Лёш, слушай, тут такое дело…

Она замялась, и я её подбодрил:

— Давай уже, выкладывай.

— В общем, папа с мамой ждут нас завтра с тобой в гости.

— Погоди, мы же собирались прогуляться…

— Ну вот им очень хочется с тобой познакомиться. А то, говорят, сколько я уже с тобой встречаюсь, а они тебя толком и не знают. Давай сходим, а, ну пожалуйста, они и стол накроют.

И куда было деваться? Хотя, с другой стороны, я понимал, что в статусе просто любовника долгое время находиться не получится. Лена не раз уже в разговорах тет — а—тет намекала, что не прочь создать крепкую ячейку общества, да и я сам в глубине души был не против впервые в жизни сходить в ЗАГС. Может, возраст брал своё, или проникся атмосферой соцреализма, когда гражданские браки считались чем — то непотребным.

— Ладно, идём, — обречённо вздохнул я. — Но за тобой зайду, как договаривались, к 2 часам дня, Брежнева, напоминаю, ждёт меня завтра к 11 часам. Думаю, за пару часов управлюсь, так что к 2 часам должен быть железно.

Если в обычные дни на выход дочь генсека делала причёску и макияж сама, то по случаю праздника, заранее созвонившись, попросила подъехать меня. Юрий Михайлович был здесь же, мы обменялись крепкими рукопожатиями, после чего я занялся внешним видом Галины Леонидовны, к которой пришлось обращаться на «ты», хотя присутствие её мужа немного стесняло.

Управился я часа за полтора и, разбогатев на 50 рублей, отправился к Кисловой. Она уже вовсю прихорашивалась, волосы её были накручены на бигуди, и я помог ей довести причёску до ума. Заодно вручил крутившейся под ногами Наташке плитку шоколада и набор чешских фломастеров, которые она тут же принялась тестировать на тетрадном листе.

— А для тебя у меня необычный подарок…

С этими словами я вынул из кармана маленькую, обшитую алым атласом коробочку, раскрыл её и протянул возлюбленной. Далее последовало залитое румянцем лицо, кидание на шею и отстранение со словами «Оно же золотое!».

— Золотое, — подтвердил я как ни в чём ни бывало, — и три маленьких, но бриллианта.

Да, таки нашёл я применение своему перстню, который не знал, куда запрятать. За пару недель до 8 марта осенила меня идея подарить его Лене в виде кольца для помолвки. Только, хотя и носил я его на мизинце, диаметр нужно было чуть уменьшить, я уже ненавязчиво выяснил, какого размера колечко носит она на безымянном пальце левой руки. Подумал, что для того же пальца правой оно должно быть в общем — то такого же размера.

При моих нынешних связях найти ювелира, который возьмётся за небольшой апгрейд, труда не составило. Заодно я попросил мастера с характерной фамилией Коган уменьшить количество бриллиантов на перстне, всё — таки при современных реалиях носить на пальце стоимость «Жигулей» достаточно чревато. У людей могут появиться ненужные вопросы, как бы не пришлось на них отвечать в том самом ведомстве, которым меня стращал Гуляков. «Лишние» камни Коган у меня выторговал скопом за полторы тысячи рублей, оставив три штуки и красиво их оформив. Из этих полутора тысяч сто пятьдесят я отдал за работу, наценка включала в себя и конфиденциальность, в которой мы оба оказались заинтересованы. Я был более чем уверен, что купленные у меня бриллианты Коган загонит по куда более выгодной цене, если, конечно, не приспособит их в какое — нибудь украшение. Которое, опять же, загонит втридорога.

И вот теперь это колечко красовалось на пальчике моей подруги, можно даже сказать, невесты, потому что я планировал сей же час сделать предложение руки и сердца. Правда, прежде чем я успел что — то сказать, мне пришлось выслушать восхищённо — возмущённую тираду об огромных тратах.

— Это кольцо — не просто подарок к 8 марта, — сказал я, — но ещё и предложение руки и сердца. Лена, ты будешь моей женой?

На мгновение в комнате повисла звенящая тишина, на глаза моей будущей супруги навернулись слезы, и она выдохнула:

— Да!

Я взял её лицо в свои ладони, приблизил к себе и нежно поцеловал в губы. Она прикрыла глаза, и на какое — то мгновение я подумал, что неплохо было бы устроить секс — марафон, но, увы, нужно было спешить в её отчий дом.

— Свадьбу сыграем в ресторане «Узбекистан» — безапелляционно заявил я, заставив себя отстраниться. — Жена директора ходит ко мне стричься, я через неё уже провентилировал этот вопрос.

— Что сделал?

— Выяснил. Снимем на вечер малый зал, с твоей стороны будут родня и друзья, с моей — несколько девчонок с работы… Ладно, теперь можно ехать к твоим родителям, заодно испросим их благословения. Только я не могу к твоей маме заявиться с пустыми руками, праздник всё — таки. Она какой парфюм предпочитает? «Красную Москву» обожает? Тогда давай заглянем в одно место.

Этим местом оказался ЦУМ, директриса которого с недавних пор стала моей клиенткой и открытым текстом намекала, что я могу обращаться к ней, если мне понадобится какая — то дефицитная вещь. 8 марта ЦУМ работал, мы прошли к отделу парфюмерии, к которому выстроилась очередь, посмотрев на которую, я попросил Лену никуда не уходить, а сам решительно отправился в директорский кабинет. Секретарша к моему появлению в приёмной отнеслась настороженно.

— Скажите Евгении Прокофьевне, что пришёл Алексей Бестужев, — попросил я девицу.

Из кабинета своего непосредственного начальника она вышла, глядя на меня совсем по — другому:

— Заходите, пожалуйста, Евгения Прокофьевна вас ждёт.

Минут двадцать спустя мы с Леной под руку выходили из ЦУМа, и в кармане моей дублёнки покоился большой флакон «Красной Москвы» стоимостью в пять целковых. Ну не захотелось мне битый чат торчать в очереди, вот такой я привереда.

В Трубниковском переулке, где жили её предки, в своей новой ипостаси мне бывать пока не доводилось. Впрочем, и в XXI веке переулок оставался исторической частью города, а уж сейчас эти дома дореволюционной и довоенной постройки стояли здесь и подавно. В одном из них, в просторной двухкомнатной квартире на третьем этаже 4—этажного дома, обставленной в стандартном мещанском стиле, и обитали Лебедевы.

Любовь Георгиевна оказалась видной, лет пятидесяти навскидку дамой, голову которой украшала «бабетта». Похоже, с утра успела пробежаться в парикмахерскую. Муж её Владимир Петрович на вид казался попроще, да и работал он, в отличие от жены — главбуха, мастером в заводском цеху Московского инструментального завода. Мою руку стиснула крепкая, мозолистая ладонь, однако я с честью выдержал этот небольшой экзамен, что вызвало у Владимира Петровича одобрительную ухмылку.

— Поздравляю вас, Любовь Георгиевна, с Международным женским днём, у меня для вас небольшой презент.