Грех извне

Это здание и сам его фасад намного превосходили домишки, рядом с которыми вырос Назгал. Ему не довелось жить в каменном или деревянном строении, потому городские сооружения напоминали ему… да ничего не напоминали. Он еще не знал о могильных камнях, склепах, горных монастырях.

Сооружения поражали массивностью.

Пареньку повезло, что именно купеческое здание ему довелось рассмотреть первым. Окажись он рядом с храмом, наверняка сошел бы с ума.

За купеческим зданием протянулась река черепичных крыш. Город оброс красной чешуей, защищаясь от дождя и огня. Назгал не мог увидеть всю эту красоту, осознание не проходило через защитные барьеры зачаточного разума.

Город поразил его не только размерами отдельных строений, но и количеством домов. На открытой местности Назгал так не страдал. С болот ему все же доводилось выбираться. А вот других мест он не знал.

Пусть эти дома будут деревьями, решил Назгал. Ведь деревья опасны, могут быть вместилищем злых духов. Так в домах незнамо кто обитает. Просто деревья странной формы, в этом лесу они растут плотным строем.

Всадник провел много времени в здании купеческой гильдии. Его людям не вынесли напитков, угощений. Спутники важного человека редко удостаиваются такой чести.

Солнце уже перевалило половину неба. Борд обернулся на шпиль, пытаясь угадать, сколько до захода.

Ему доводилось бывать на востоке, но память подводила. Надо месяц провести на местности, чтобы привыкнуть к ее распорядку. У старого воина много таких приемчиков. Порой они помогают выжить.

Взглянув на паренька, Борд испугался за него. Рекрут был бледен, сжимал древко копья, используя его не как защиту, а как опору. Каких тварей парень мог вытащить со своих болот. От них весь отряд пострадает. Лучше приглядываться к пареньку, если его состояние ухудшится – проще убить.

Измаявшиеся от скуки воины начали роптать. Питейные заведения все еще открыты, успеть бы до захода их посетить. Иначе придется засыпать не утолив жажду. В городах действовало правило, что с заходом все работы прекращаются. Делалось это не только для защиты от злых духов, привлеченных сумраком и резкими тенями.

– Если вы еще раз скажете про бухло, – Борд сплюнул. – Как начальник скажет, так свободны все. Нас даже не связали питьем.

Он указал на храм. Без разрешения Лагора отряд не мог получить освобождение. Ведь они все еще связаны клятвой с ним, как предводителем, взявшим их в поход по внешним землям.

Ожидание затягивалось. Словно добиваясь, когда воины будут раздраженны сверх меры, из здания вышел прислужник. Он носил длинный кафтан, смешную шапочку белого цвета, закрывающую и голову, и шею и спадающую на плечи. С простого, без украшений пояса свисали ножны с тонким ножом и писчие принадлежности на цепочке.

Носил он это как символ профессии, а длинный нос и щурящиеся глаза подтверждали, что он работал в конторе.

– Ваш командир сказал разгрузиться, идите за мной, – без приветствия сказал он и повернулся.

Он успел сделать шаг, прежде чем остановиться. Звук удара металла по дереву он ни с чем не спутает.

Борд стукнул топором по щиту. Служитель повернулся.

– Вот пусть начальник сам скажет, – голос воина расслабленный, даже игривый.

Никто не сомневался, что это наигранная расслабленность. Это понимал даже купеческий служитель. Борд только ждал повода, чтобы выбить все дерьмо из наглеца.

– Я передал приказ, – развел руками прислужник, – обычный вестник.

– Тогда дуй в каморку и зови командира, – ответил другой воин. – Еще бы вам, бездельникам подчиняться.

Недовольный ропот заставил служителя подчиниться. Даже с одним воином он не стал бы спорить, а тут отряд. И они явно настроены на хорошую драку. Ищут, где выпустить пар. Молчал только Назгал, не знающий, как ему поступать. Вдруг, начни он осмеивать купчишку, другие воины оскорбятся.

Назгал смолчал, встал чуть в стороне от остальных. Он не убегал, держался поблизости. Ведь никто не хочет быть первым, поймавшим в подарок стрелу.

Стрелой их не наградили. Вся эта перепалка нужна для вида. Чтобы воины показали свое превосходство над купчишками. Возможно, Лагор такое и задумывал, когда отдавал невыполнимый приказ. Одно дело – передать его лично.

Начальник появился чуть погодя, когда купеческий служитель спрятался за прочными стенами.

Он не стал бранить воинов, только повторил приказ, указывая на открытую во флигеле дверь.

– Снесите туда мое имущество, – особенно подчеркнув, что именно его имущество.

Другие трофеи, броня и оружие, взятые с убитых, воины могут оставить себе. А так же их кошельки. Вот трофейное серебро – принадлежит Лагору. Он мог бы поделиться частью добычи с воинами. Даже обещал такое.

Лагор не стал объяснять, что затевает. Еще не хватало объясняться с пехотинцами. Если он захочет, так может выбросить это серебро в реку. Лагор пожелал другое. Его семье нужно серебро, а сам Лагор уже не успеет доставить слитки в отчий дом.

Доверять серебро местному владетелю он так же не мог. Священники утащат все в свои подвалы. Оставались только купцы. Находясь между двух сословий, они были никем. Потому вынуждены зубами держаться за репутацию.

Конечно, придется им заплатить. Зато большая часть добычи уйдет домой.

Лагор наблюдал, как его люди таскают тяжеленные мешки с серебром. Рекрута они оставили сторожить остальное добро. Паренька, казалось, вполне устраивало. Не хотел он прикасаться к вещам всадника. Не желал, чтобы вес серебра раздавил его.

Разгрузку закончили, и наконец-то Лагор снял свой отряд с лагеря и повел в храм. Коня он бросить не мог, пришлось оставить его на купеческом дворе, оплатив суточный постой. Лагор не доверял чужим конюхам.

Не хотел всадник попасть в летопись, как один из тех, что на коне ворвался в дом Хранителя. Такое себе позволяли только древние герои и величайшие правители.

Лагор оставил вещи в торговом доме, с собой взял мешок с увесистым грузом. Его-то Лагор передал самому старому воину отряда. Борд его не подведет и не нарушит клятвы, сбежав с храмовым серебром.

Сойдя до уровня пехотинцев, Лагор повел отряд к храму. Опять через площадь, где торговцы убирали навесы. Торговля сворачивалась, день стремился к завершению. Дела мирские еще далеки от окончания.

На отряд все так же поглядывали, без враждебности и особого интереса. Воины посещают город часто, правда конные среди гостей – редкость. Лагор в своих доспехах, что закрывали грудь, голову; верхнюю часть бедра прикрывали кожаные полосы с набойками из бронзы. Богатое облачение. Пусть потертое, пережившее множество владельцев, их врагов. Сам Лагор бледен, идет неспешно, степенно, но в шаге его скрывается печаль.

Благородный воин притягивал взгляд. Такой гость не всегда желанный. Ведь тратиться он не привык, предметы роскоши его интересуют мало.

Другое дело пехотинцы. Они готовы выбросить все, за что проливали кровь. Не щадили себя, чтобы помочь местным ремесленникам, пивоварам, пекарям. Тоже своеобразное благородство, проистекающее из понимания, что век человеческий недолог.

В отличие от всадника, его воины не готовы тратить награбленное в храме, чтобы спасти собственную душу.

Отряд приблизился к деревянным воротам храмового квартала. Небольшая железная ограда отделяла внешний мир от священного места. Она не запиралась, просто прикрыта. Вечерняя служба завершилась. Лишь такие припозднившееся путники могут посетить храм. Для них ворота всегда держались открытыми.

Лагор толкнул калитку, заставив ее взвизгнуть на проржавевших петлях. Отряд последовал за начальником. Проходя под аркой, украшенной деревянными изображениями слепцов, каждый воин бормотал молитвы. Они не знали местных святых, но их позы, жесты, обращенные к входящим бельма глаз, позволяли читать послание даже тем, кто не обучен грамоте.

Назгал прошел под аркой, обратив внимание только на трещины в старых изображениях. Рельефы не обновляли, ведь их святость подтверждена временем. Эти слепцы видели десятки градоначальников, все знатные семейства и не счесть черного люда.