Страница 92 из 98
Глава 21
…- У них еще очень много воев, они могут пойти и на второй, и на третий штурм — и тогда точно прорвутся. Может, действительно стоит принять предложение татар, дать им немного еды, чтобы ушли?
Воевода Мирослав первым решился озвучить «примирительную» позицию — и Михаил Всеволодович, собравший меня, Кречета, воеводу Ратибора и того же Мирослава на импровизированное совещание по случаю предложения посланника татар, внимательно выслушал своего старого соратника, определенно раздумывая над его словами.
Чем вызвал мое ничем не прикрытое возмущение:
— Только дурак поверит в эту ложь! Дать им еды?! Чтобы они могли постоять под стенами Пронска еще пару-тройку лишних дней? Не стоит быть столь наивным, Мирослав — коли имелась бы у них возможность взять крепость силой, они бы ее использовали, не сомневайся! Снабжение продовольствием — вот самое уязвимое место наших врагов сейчас, вот их «ахиллесова пята»! Еды у поганых наверняка осталось немного — это можно понять, смотря на все сокращающиеся отары их скота. А значит, и времени в запасе перед тем, как начнется настоящий голод и придется снять осаду, также практически нет! Думаю, последний приступ был столь долгим и тяжелым, как раз потому, что они пытались взять город, уже не считаясь с потерями… Но очевидно, покоренные были на грани открытого неподчинения, и темнику пришлось остановить штурм в страхе, что начнется мятеж из-за больших потерь и отсутствия еды. Так что я говорю «нет» — ни в коем случае нельзя верить татарам, открывать ворота и отправлять послов к ним на встречу! Вспомните, чем кончилась Калка для киевлян, поверивших обещаниям поганых!
Я бы хотел добавить: «вспомните, чем кончилась осада Москвы Тохтамышем» или чуть более близкое «вспомните про Колодяжин — сам Батый не смог взять крепости и вынудил ее защитников открыть ворота хитростью!». Хотел, но не смог, ибо эти конкретные исторические события еще просто не произошли…
А может, и не произойдут!
Собравшиеся на военном совете внимательно выслушали меня — и Мирослав не пытался мне возражать, смущенно потупив взор. Кречет и Ратибор одобрительно улыбнулись — у последнего улыбка была хоть и скупой, так, уголком губ, но все-таки улыбка… А Михаил Всеволодович просто и прямо спросил:
— Что ты предлагаешь, тысяцкий голова? Просто отказаться и ждать нового приступа? Если все так, как ты описал, они еще раз пойдут на штурм — у них иного выхода нет!
Я отрицательно покачал головой:
— Если вдуматься, выход всегда найдется. У нас, по крайней мере… Я думаю, стоит пообещать дать им еды.
Все собравшиеся посмотрели на меня с удивлением — это мягко говоря, «удивлением»! Но взяв эффектную, театральную паузу, я продолжил:
— Пообещать дать еды нашим добрым соседям, с коими мы не только воевали, но и дружили, и знаем друг друга много лет — и кого татары также покорили, да заставили драться с нами силой! Нужно пообещать дать еду мокше, половцам, булгарам и буртасам, что остались в тумене. Дать ее в обмен на головы монгол и хорезмийцев!
Воевода Ратибор удивленно покачнул головой — а после неожиданно для меня поддержал идею:
— Тургаудов-монгол уцелело немного — по крайней мере, в тумене, что пришла к Пронску от Ижеславца, их нет: все пали во время штурма. А столкновения между погаными случились уже при последнем приступе нашей крепости… Думаю, что тысяцкий голова прав: монгол осталось немного, и покоренных можно натравить на них. Но почему не предложить это также и воям из Хорезма?
Я улыбнулся воеводе, после чего разъяснил свою мысль:
— Да, монгол немного — а потому убийство их не ослабит половцев и мокшан с булгарами. А нам нужно, чтобы тумена сократилась наверняка! Кто их знает, поганых, вдруг решатся пограбить на обратном пути? Или вовсе вернуться к Пронску, получив продовольствие?! Да и потом, все названные — они ведь действительно наши соседи и им есть куда уйти. А хорезмийцам до собственных земель очень далеко, они скорее поддержат темника.
Впервые за время обсуждения заговорил Кречет:
— Идея толковая. Но как передать наши слова покоренным? Посланники ведь наверняка из числа монгол, отправленных к нам воеводой Годжуром. И они не передадут тумене наших слов.
Я согласно кивнул:
— Не передадут, тут ты прав. Но у нас ведь есть несколько раненых кипчаков, взятых с боя, да кого не успели добить? Есть. Спустим их со стены на веревках и передадим в качестве жеста доброй воли, на словах согласившись с предложением темника. А половцев предупредим, что еду они получат только в обмен на головы наших общих врагов.
И вновь заговорил Мирослав — низким, тяжелым голосом:
— Опасно. Они ведь видели наши укрепления, видели, сколько воев осталось!
Однако меня аргументы воеводы из колеи не выбили:
— И что же? Что они расскажут? Что ворота укреплены камнем, и изнутри их не открыть? Что за тыном всех прорвавшихся ждет еще один рубеж обороны? Или что у нас достаточно воев, чтобы отразить новый? Пронск все еще защищает более тысячи ратников — и пусть мы потеряли в сече под пять сотен мужей, разве потери врага не в шесть раз больше? Наоборот хорошо, если они расскажут, как на самом деле сильна еще рать орусутов — быстрее убедят соплеменников в том, что наше предложение для них единственно верное!
Что возразить в этот раз Мирослав не нашелся, промолчал. А подвел итог «военного совета» сам князь, коротко сказав:
— Мне по сердцу предложение Егора. Пусть поганые истребляют друг друга! Но пустим ли мы их сегодня убирать тела своих павших?
Я отрицательно мотнул головой:
— Не стоит. Вот перебьют монгол, тогда можно и дать похоронить сородичей. Но для начала пускай докажут свою верность! А вот еду можно пообещать и завтра к утру… При этом передав половцам и мокше с булгарами, что на рассвете мы желаем увидеть головы наших общих врагов!