Царь Алексей Тишайший

Пришло время готовить Алексея к будущему царствованию. К нему был приставлен дьяк Посольского приказа Григорий Васильевич Львов. Обучение премудрости письма началось с какого-то особенного приготовления гусиных перьев. Видимо, они были настолько удобны, что еще и в начале своего царствования Алексей Михайлович просил прислать ему для переписки чернильницу и чернила, взятые у Григория Львова, он же должен был «очинить» перья. Дьяк Львов так и не смог привить своему ученику любовь к каллиграфии: царский почерк не был ровным. И всё же в отличие от прежних правителей царь Алексей Михайлович много писал сам и был по своему воспитанию «книжным человеком».

Первые описания небольшой библиотеки царевича Алексея в полтора десятка книг датируются началом 1640-х годов. Составлялась она по преимуществу из даров. Например, патриарх Филарет успел позаботиться не только об азбуке, но подарил царевичу два Апостола — печатную и рукописную книги. Патриарх Иосиф «благословил» царевича книгой «Главизны наказательны о нравоучительстве — царя Василья Греческого сыну своему царю Льву» — переводом византийского памятника IX века, использовавшегося церковными иерархами для поучения московских царей при их венчании на царство. Для обучения церковной службе использовались книги Октоих и Стихиры, «купленные у Строгановых». Петь стихиры царевича Алексея, скорее всего, тоже учил дьяк Василий Прокофьев; он подарил царевичу Псалтырь «с песньми», Стихирарь и Триоди «знаменные» (то есть нотные рукописи со знаменным письмом). Имелась в библиотеке царевича и четья книга — «Космография», подаренная думным дьяком Михаилом Даниловым. Но самыми заметными были дары боярина князя Алексея Михайловича Львова. Он один из тех, кто заключал Поляновский мир в 1634 году, и его подарки царевичу подчеркивали значимость отношений с Литвой. Так у царевича Алексея появились в детской библиотеке «Грамматика, литовская печать, в осмушку», а также «Лексикон, литовская печать, в осмушку». 29 ноября 1636 года царевич получил в подарок от боярина князя Львова письменные принадлежности — вероятно, какое-то пресс-папье: «книжка — листье каменное, доски серебрены камфарены; по доскам на сторонах стоят немки; застежки серебрены ж, на переплетке четыре репейка на шурупах». Еще одна «книжка каменная ж, доски серебряные резные, по зеленой земле» была подарена воспитателем царевича Алексея дьяком Григорием Львовым. Вместе с печатными и письменными книгами сохранилось упоминание о замысловатых, особенно украшенных «писчих» перьях, одно — «с финифтом», а другое — «серебрено с карандашем» (также подарки боярина князя Алексея Михайловича Львова), а также «черниленка кизылбашская», купленная царевичу Алексею в 148-м (1639/40) году{43}.

Когда царевич достиг тринадцатилетнего возраста, пришло время официальной церемонии объявления наследника царства. Приурочена она была к новолетию — 1 сентября 1642 года. Царь Михаил Федорович и царевич Алексей Михайлович вместе были «у действа многолетнего здравия». Книга царских выходов сохранила описание их одежд, повторявшихся как у царя, так и его сына: однорядка, кафтан, зипун (украшения были пожалованы царем Михаилом Федоровичем с одного из своих нарядов) и соболья «шапка горлатная». У обоих в руках были резные «индейские» посохи, украшенные драгоценными камнями, а сидели они на специально выданных из Казенного приказа «стульях» — подобиях трона. С этого времени царевич Алексей Михайлович становится уже полноправным участником дворцовых церемоний. Например, в ближайшем осеннем троицком походе 21 сентября 1642 года у него, как и у царя Михаила Федоровича, был свой личный «рында у саадака» Иван Меньшой Федорович Стрешнев (в рынды — хранители оружия — обычно назначали юных стольников из аристократических родов и родственников царской семьи). Появился царевич Алексей и на еще одной ежегодной церемонии с участием царя — в день Богоявления 6 января 1643 года. После службы в Успенском соборе царевич ходил вместе с отцом «на ердань» на Москве-реке. Однако в течение следующего года он не участвовал ни в каких других царских выходах; новая запись о царевиче встречается только год спустя, опять в день Богоявления, 6 января 1644 года, когда царевич Алексей заменил отца, молившегося у себя «в Передней избе», а не в соборной церкви. Как сказано в «Книге царских выходов», «государь за кресты на ердани не был; а ходил за кресты государь царевич Алексей Михайлович»{44}.

Царь Михаил Федорович готовился в это время к приему датского королевича Вальдемара и думал об организации будущего брака дочери, царевны Ирины Михайловны, и датского принца. История эта напрямую затрагивала интересы царевича Алексея Михайловича, так как при определенных обстоятельствах она могла иметь отношение к престолонаследию. Говорили о существовании целой партии при дворе, сопротивлявшейся свадьбе. Однако царь Михаил Федорович и его сын искренне желали заключения брака с представителем датской династии, о чем свидетельствуют сохранившиеся источники. Во время переговоров с датским королем Христианом IV предварительно обсуждалось несколько пунктов, среди которых и будущее положение королевича Вальдемара в Московском государстве. Датский король заботился, чтобы его сын, став зятем московского царя, подчинялся и имел «своими государи» только царя Михаила Федоровича и царевича Алексея Михайловича. В ответ в грамоте царя Михаила Федоровича 9 июля 1643 года королевича называли не только зятем, но и «государским сыном» и обещали, что «над собою ему никакова началу не имети, опричь нас, великого государя, и сына нашего, государя царевича князя Алексея Михайловича»{45}.

Участие в приемах датского посольства стало первым дипломатическим опытом царевича Алексея. И здесь ему помогал его учитель дьяк Григорий Львов, получивший к тому времени думное дьячество и назначенный ведать Посольским приказом. После въезда королевича Вальдемара со своей свитой в Москву 21 января 1644 года имя царевича Алексея стало часто упоминаться в разрядных книгах: подчеркивалось, что королевич приехал к царю и царевичу, поздравления с приездом также передавались не только от имени царя, но и от имени царевича Алексея. Более того, 25 января, не дожидаясь первого официального приема, царь Михаил Федорович, обрадованный приездом будущего зятя, тепло приветствовал королевича, пройдя «крытым ходом». Кто-то из членов свиты датского королевича оставил любопытное известие — записку «Поездка в Россию Вольдемара Християна Гильденлеве», где представлена вся история посольства от начала до конца. В этом сочинении содержится интересный рассказ о первом неофициальном приеме царем Михаилом Федоровичем королевича Вальдемара, когда царь «несколько раз обнимал его, очень ласкал, часто повторял, что лишился одного сына (речь о смерти царевича Ивана в 1639 году. — В. К.) и на место его возьмет в сыновья его графскую милость, который так же будет мил и дорог ему, как остальной родной сын, а тот так же будет чтить, любить и уважать его графскую милость, как своего любезного брата». Царевич Алексей, который был младше королевича на семь лет, действительно питал к нему братские чувства. На первом приеме в Грановитой палате 28 января 1644 года он встречал королевича Вальдемара «почти в пяти шагах от двери и, обняв его очень приветливо, тотчас отошел с правой стороны, поставил графа на прекрасный персидский ковер против царя и воротился к отцу», приветствовавшему королевича на троне. Через день, 30 января 1644 года, царевич Алексей один приходил в покои королевича Вальдемара «и пробыл у него часа два»{46}.

Затем начались знаменитые «прения о вере». Королевича уговаривали перейти в православие. 9 мая он решился на неудачный побег, но и после этого в Москве пытались повлиять на него, устраивая приемы во дворце или развлекая его охотой. Царевич Алексей помогал отцу, искренне стремившемуся к обретению еще одного «сына». Особенно заметным событием стал прием, устроенный самим королевичем Вальдемаром в Москве 17 сентября 1644 года, куда были приглашены царь Михаил Федорович, царевич Алексей и бояре. В описании этого пира обращает на себя внимание красноречивая деталь, говорящая о выдержке и хорошем знании царевичем Алексеем этикета. На «столах» царя Михаила Федоровича подача блюд начиналась только по царскому распоряжению, поэтому царевич не притронулся к еде, пока королевич Вальдемар не заметил, что сын царя ничего не ест, и не передал ему блюдо из своих рук. Только тогда Алексей смог присоединиться к общей трапезе. Позже во время приема случился и показательный инцидент с «дворецким» царевича боярином Борисом Ивановичем Морозовым. Боярин дважды, в опьянении, приступал к королевичу с неприятными ему разговорами о перемене веры. Во второй раз уже самому царевичу пришлось успокоить своего воспитателя: он «схватил его за кафтан на груди и велел идти вон, а двое дворян тотчас же и увели его». Выразительная деталь для описания характера будущего «Тишайшего» царя.