Станкевич

Как пишут современники, Белинский возвратился в общежитие бледный, словно полотно, и сразу упал на свою кровать лицом вниз. Один из сокурсников стал его расспрашивать, что с ним случилось. Но ничего добиться не мог. Белинский произносил лишь одно:

— Пропал, пропал, каторжная работа!..

После заседания цензурного комитета над Белинским окончательно сгустились тучи. Обвинительная речь Двигубского послужила руководством к действию для изгнания строптивого студента из университета.

И ведь выгнали! «Виссарион Белинский, — сообщалось московскому генерал-губернатору, — уволен с казенного кошта по причине болезни и безуспешности в науках. Поведения был неодобрительного».

Одновременно кем-то из «доброжелателей», а скорее всего, по поручению начальства, была запущена сплетня о том, что вытурили этого ужасной наружности казенного студента, циника и бульдога, за… развратное поведение.

Действительно, Белинский, в отличие от Станкевича, не являлся образцовым студентом. Он часто болел, пропускал лекции, выступал против казарменного надзора, любил выпить «очищенную»… Но Белинский — и развратное поведение! Эта лживая легенда ни у кого из хорошо знавших его сокурсников не укладывалась в голове. К чести друзей, они не клюнули на грязную клевету. Основным же поводом для исключения Белинского из университета, считают его исследователи, послужила названная выше драматическая пьеса «Дмитрий Калинин».

Белинский тяжело переживал случившееся. Но, как часто бывает в подобных ситуациях, — люди либо отворачиваются от человека, злорадствуют над ним, либо подставляют плечо. В числе тех немногих людей, кто не отвернулся от Белинского, был как раз Станкевич.

И по сей день существует несколько версий их знакомства. Общепринято считать, и об этом написал Неверов, что их встреча произошла после исключения Белинского из университета, то есть во второй половине 1832 года.

Неверов рассказывает в воспоминаниях: «Белинский, будучи студентом, написал драму, сюжетом которой было злоупотребление владетельного права над крестьянами. Этот труд — драму «Дмитрий Калинин» — плод юношеской восторженности, он представил в цензуру и за это был лишен права посещать университет. Станкевич, услыхавши об этой истории от общего нашего товарища Клюшникова, пожелал прочесть драму и ознакомиться с автором».

Но свидетельства других современников Станкевича и Белинского убеждают в том, что встреча этих замечательных людей произошла гораздо раньше.

Известный исследователь жизни и творчества Белинского А. Н. Пыпин в книге «Белинский, его жизнь и переписка» написал: «До сих пор не было с точностью известно, когда Белинский в первый раз сблизился со Станкевичем и как определились их отношения. По университету они были почти современники: Станкевич поступил в университет в 1830 году и окончил курс в 1834. По свидетельству брата Николая Владимировича, Александра Владимировича, «Белинский сблизился с Станкевичем в 1832; но первое знакомство было, вероятно, сделано в 1831».

Далее Пыпин утверждает: «Знакомство Белинского с Кольцовым относится к 1831 году и могло произойти только через Станкевича». Это не голословное утверждение, оно подкреплено письмом редактора газеты «Московские ведомости» Е. Ф. Коршем, который 25 апреля 1874 года сообщил Пыпину следующее: «Вчера вечером приезжает ко мне А. В. Станкевич и говорит, что хотя он действительно застал Белинского у своего брата только в 1832 г., но, судя по тому, что Белинский сблизился через него с Кольцовым еще в 1831-м, можно полагать, что знакомство Н. Станкевича с Белинским началось, пожалуй, на университетской скамье».

Обратимся к биографическому очерку «Алексей Кольцов. Его жизнь и литературная деятельность». Его автор В. В. Огарков также считает, что знакомство Станкевича и Белинского произошло в 1831 году. «Вскоре после знакомства со Станкевичем, в 1831 году, в некоторых московских изданиях появились стихи Кольцова, — пишет Огарков. — В это же время Кольцов совершил свою первую поездку в Москву, где остановился у Станкевича. Благодаря последнему поэт приобрел в столице несколько знакомых, впоследствии довольно важных для него. В эту же первую поездку он познакомился и с Белинским, лучшим другом его и утешителем в тяжелую пору жизни».

Таким образом, со всей определенностью можно утверждать: приведенные факты не подвергаются сомнению. Познакомить Кольцова с Белинским мог только Станкевич и никто другой. Именно он, единственный, знал поэта, который впервые приехал в мае 1831 года в Москву в гости к нему, как к своему покровителю. Во время того приезда Станкевич познакомил Кольцова со своими друзьями и товарищами, среди которых был и Белинский. Следовательно, есть все основания полагать, что встреча Станкевича и Белинского произошла до изгнания последнего из университета, то есть на студенческой скамье.

В 1831 году их встречи еще не были частыми. Что у Станкевича, что у Белинского была своя сфера общения. В то время вокруг Белинского образовался кружок, известный как «Литературное общество 11 нумера». Этот кружок объединил таких же, как и он, разночинцев, детей мелких чиновников, учителей, врачей, священников.

Круг же Станкевича состоял в основном из своекоштных студентов, как правило, детей из богатых семей. Но постепенно отношения между юношами становились все более тесными. Особенно они сблизились после исключения Белинского из университетских списков.

В тот период положение бывшего казеннокоштного студента было хуже некуда: ни одежды, ни денег, ни работы. По сути, он был изгой, выброшенный, по словам Александра Герцена, «на мостовую большого города, без куска хлеба и без средств добыть его».

Это подтверждает в своих воспоминаниях выпускник словесного отделения Московского университета П. И. Прозоров: «Без всяких средств к существованию, Виссарион Григорьевич обратился тогда с просьбою к прибывшему в Москву попечителю Белорусского учебного округа Карташевскому об определении его в уездные учители, в которых тогда очень нуждалась Белоруссия. Попечитель, просмотревши незавидный его аттестат, усомнился исполнить просьбу исключенного студента…»

Жилье у Белинского также было ужасное. Он квартировал в Рахмановском переулке в одной из каморок, громко называемой им бельэтажем. Пробраться к нему можно было по грязной лестнице; рядом с каморкой находилась прачечная, из которой беспрестанно шли испарения мокрого белья и вонючего мыла, неслась нецензурная брань прачек. Под прачечной, в подвале, работали кузнецы, и оттуда слышался беспрерывный стук молотов.

Комнатка не закрывалась из-за бедности обстановки — в ней нечего было украсть. «Сердце мое облилось кровью, — написал один из посетителей этого убогого жилища, — я спешил бежать от смраду испарений, обхвативших меня и пропитавших в несколько минут мое платье; скорей, скорей на чистый воздух, чтобы хоть несколько облегчить грудь от всего, что видел, что я прочувствовал в этом убогом жилище…»

Белинский, правда, пытался не терять оптимизма. «Я нигде и никогда не пропаду, — гордо сообщал он матери. — Несмотря на все гонения жестокой судьбы — чистая совесть, уверенность в незаслуженности несчастий, несколько ума, порядочный запас опытности, а более всего некоторая твердость в характере — не дадут мне погибнуть. Не только не жалуюсь на мои несчастия, но еще радуюсь им: собственным опытом узнал я, что школа несчастия есть самая лучшая школа. Будущее не страшит меня…»

Однако это была не более чем бравада. В реальности Белинский, как уже сказано, очень нуждался в моральной и материальной поддержке. Он сильно бедствовал, сидел в долгах и без работы. В те трудные времена свою руку ему протянул именно Станкевич, он же душевно и нравственно его обогрел. Иными словами, взял под свое крыло.

Белинский сразу покорился обаянию Станкевича и почувствовал к нему нечто вроде магнетического тяготения. Висяша, Сиверион, как потом тепло и мило называл Станкевич Белинского, сам стал искать с ним встреч, и Станкевич отвечал полной, открытой взаимностью.