До нескорого, она же

— Янтарная, — отозвалась она сквозь смех. — Тетя Заболоцкой, сестра ее мамаши — ты слышал историю мамаши Заболоцкой? Ой, Всевышняя!..

— Твоя тетя? — переспросил у меня Яр.

— Моя тетя, — я помотала головой. — О Всевышняя…

— У вас странная религия, — отозвался он не в тему.

— Магия — наша религия, — заметила я. — А Янтарная — моя тетя. У меня никогда не было другой тети. Но не может же Влад ошибаться! Или может?

Я все ещё не могла понять, верю в происходящее или нет.

Впрочем, за последние сутки со мной столько всего приключилось, что наличие ещё одной тети не кажется таким уж открытием.

— Может, конечно, — согласился Ярослав.

— Не может, — не согласилась Вика. И призналась: — А Влад тебя, белый, услышал. И обиделся. Я слышала: он обиделся. А если он обиделся, значит, на это был повод. Ты встречался с Владом раньше и успел его обидеть?

— Да нет, — отозвалась я, падая рядом с Викой. Силы покинули и меня. Что было грустно, но вполне справедливо. Только что мы (и Влад) расстались с частицами души, чтобы поговорить друг с другом. Но ничего не прояснили, а только получили ещё больше пищи для размышлений. Чтобы уж наверняка не уснуть. Хотя Влад сказал, что данные про янтарь должны как-то помочь в нашем поиске… Так может, все было не так уж бесполезно?.. Впрочем, я отвлекаюсь. — Да нет, — повторила скорее для себя. — Влад думает, что Ярослав требует слишком большого моего внимания и, наверное, его это огорчает.

— Влад до глубины черной души оскорблен, что ты возишься с белым, — уточнила Вика.

— Сделаем вид, что я до глубины белой души оскорблен, что Яна водится с черным, так что все справедливо, — заметил Ярослав. — Поэтому пусть ваш Влад обижается, сколько, собственно, его черная душа в себя вместит.

— А потом говорит, что я злая, — заметила я.

Ярослав помотал головой:

— Нет, ты не злая. Ты, напротив, слишком мягкосердечная.

И лег рядом.

Моя тетя. Янтарная. Сестра моей матери. Почему именно янтарь? Чем мою возможную тетю так привлек этот камень? Или даже так: почему именно я? Почему все неприятности, что происходят с окружающими, косвенно или прямо лежат виной на мне? То, понимаете ли, моя нечисть решила навести порядок в деревне. То моя тетя, о которой я узнала спустя семнадцать лет жизни, вдруг вспомнила обо мне.

Вспомнила в самом деле.

Если это она приказала Вике активировать портал, значит, я зачем-то была ей нужна.

— Заболоцкая, — позвала меня Вика. — А ты не догадываешься, зачем вдруг понадобилась своей исчезнувшей тетке?

Мысли наши головы занимали идентичные.

И это не потому, что мы обе были настолько гениальны — похожа была природа, из которой мы созданы, и именно она вела нас в одном и том же направлении.

— Понятия не имею, — отозвалась я. — Только если для ритуала. Какого-нибудь очень кровавого.

— А, девственную кровь одолжить хотела? Тогда она позвала бы кого-нибудь немагического. Только если кровь ей нужна была заряженная магией — и родственная. Слушай, Ян, мэй би, и правда для ритуала… — Она несколько мгновений молчала, а потом вдруг воскликнула: — А я-то, дурочка!.. Ведь эта твоя тетка все рассчитала. Она знала, что ты будешь на шабаше другой твоей тетушки. И даже что ты, как воробышек-социофобушек, пойдешь гулять по этому парку. Она хорошо тебя знает — может, не такая уж она и исчезнувшая?.. И я согласилась активировать какой-то неизвестный портал… Почему?

— Была пьяна, — подсказала я.

— Вином? — уточнила Вика. — Разве от вина будешь пьян? А на шабашах ничего покрепче не наливают, что, к слову, часто меня раздражает…

— Любовью, — заметил Яр. — Своей, безмерной, к вашему Владу.

— Любовью… — повторила Вика задумчиво. И спросила вдруг: — Что это вообще такое — любовь?..

Я не знала: могла лишь предполагать, да и то, молча. Что такое любовь, если семнадцать лет назад ушла из семьи дочь, сестра, тетя, в конце концов? Что такое любовь, если за это время она ни разу не дала о себе знать — не только мне, но и даже, скорее всего, собственным родителям?

Что такое любовь, если я сама поступила точно так же?

Или не совсем сама. Одиннадцатилетнюю Яну поставили перед фактом: больше с бабушкой и дедушкой ты не общаешься. И она приняла этот факт, хотя любила и бабушку, и дедушку. Или только делала вид, что любила? Получается, так?

Что такое любовь, если ты тратишь душу — жизнь — на ту, кто целует тебя не чтобы выразить чувства, а чтобы сбежать к другому? Или на задание. Тем более если на задание — какая это любовь, если ты не можешь открыться перед родным человеком и смело во всем признаться?..

Я повернула голову в сторону Яра.

Он лежал совсем рядом и смотрел мне в глаза.

— Что скажешь? — спросила я, не прерывая зрительного контакта. — Ты ведь успел подумать и об этом. Что для тебя любовь?

— Доверие, — ответил он, резонируя с моими собственными мыслями. — Понимание. Близость… Душевная, наверное, пусть и не мне о такой говорить. Ощущение, что ты не один. Чьи-то глаза.

— И губы, — подсказала Вика.

— И губы, возможно, тоже, — согласился Яр. — А для тебя? — поинтересовался он, зачем-то скользнув взглядом по моим губам.

— А для меня любви нет, — отозвалась я. — Не предусмотрено.

Разговор приносил мне дискомфорт, и я поднялась с пола, чтобы если не прекратить его в целом, то выйти из него самой.

— И что ты собираешься делать? — спросила Вика.

— Гулять… Если мы больше ничего не сможем сделать, так зачем тратить время впустую, на разговоры и терзания? — я хмыкнула. — Не переживайте, я не заблужусь. Я хорошо ориентируюсь на местности.

— Ты нам не доверяешь, — заметил Ярослав спокойно.

— Может быть, — я повела плечом. — Но если точнее: я не доверяю никому. Даже самой себе. Всем удачи!

Я махнула рукой и скрылась за дверью.

Далеко не ушла: как только дверь захлопнулась, прислонилась к стене и ещё пару минут пыталась прийти в себя.

За мной никто не пошел.

Они, наверное, понимали.

Моя любовь — это одиночество.

И кровь моя холодна.

***

С каждым пройденным шагом мне все больше нравилось то место, где мы очутились.

Мне нравился узор на арках, шершавость стен, и даже мерцание янтаря очень скоро стало казаться загадочным, манящим… А когда я добралась до первого этажа и, гуляя по нему, наткнулась на нечто вроде бальной залы, то и вовсе замерла в восхищении.

Потолок в зале был высокий, пол — мраморно-черный с рыжеватыми прожилками. Янтарные стены отражали мельчайший солнечный луч, и оттого зала казалась сияющей и бескрайней. На потолке висела многоярусная люстра, только вместо свечей в нее были вдеты лампочки.

Это было слишком красиво.

Я кружилась, как пятилетняя девчонка, и не могла остановиться. Зажигала на ладонях искры души и наблюдала на стенах их блики.

Я была одна, и мне это нравилось.

Никто не смотрел на меня со стороны, никто не высмеивал. Я сама над собой смеялась, и зала эхом смеялась в ответ. А когда силы закончились, я упала в центр остроконечной звезды, выложенной янтарем, и задумалась над тем, что здесь хорошо проводить ритуалы. Пусто и тихо.

Самое то для ведьмы-одиночки.

Наверное, с моей новой тетей у нас все же есть нечто общее.

Но если она достигла идеала, осталась одна, совсем одна, то у меня пока что есть те, за кого я должна нести ответственность, те, кто оказался здесь из-за меня. И, как бы мне не хотелось тут остаться, нужно было возвращаться.

Сколько я отсутствовала? Десять минут? Три часа? Разряженный телефон лежал в сумке, и за временем я не следила. Если за окном светло, значит, день. Если темно — ночь. Единственные ориентиры, которыми я пользовалась.

Наверное, это тоже здорово: ни от чего не зависеть.

И ни от кого.

Но я зависела.

Спутники нашлись на кухне.

И они меня ждали. Или нет. Не огорчились моему появлению, но и безмерной радости не выразили. Ярослав чуть улыбнулся. Вика, поморщившись, кивнула. Уравновесили друг друга. Идеальная пара. И что Вика так прицепилась к Владу?..