Грани безумия 2

Приподнимаю корпус, держась за ободок унитаза, и сплёвываю кровью на кафельный пол. Хочу подняться, но пальцы проскальзывают, я теряю точку опоры и вновь распластываюсь на полу.

Очередной день в аду подошёл к концу. Я зашёл в туалет, прежде чем покинуть здание академии, и на меня набросились четверо здоровенных старшекурсников. Зачинщиком, как обычно, стал Пол Картер. Он невзлюбил меня сразу. Его отец руководит компанией, которая соперничает с компанией Джейкоба. Мой отец часто играет грязно. Недавно он увёл у Картеров контракт из-под носа, а заодно опорочил старшего брата Пола, повесив на него финансовые махинации. В итоге Алан вынужден был уехать из Нью-Йорка. На прощание Алан взял с Пола обещание, что тот устроит мне «весёлую» жизнь.

Пол и до этого часто затевал драки, нападая на меня без веской на то причины. Просто потому, что я Харрис. Однако раньше это была честная борьба. Но сегодня Пол подошёл ко мне не один.

Говорят, дети не должны отвечать за грехи отцов. На деле это не работает. Меня избили до полусмерти лишь за то, что я сын Джейкоба Харриса. Защитить себя я не смог, потому что неделю назад Джейкоб в гневе сломал мне руку. А теперь у меня, кажется, сломаны ещё и рёбра. Возможно, что-то отбито внутри. Но чёрта с два я сдамся. Хорошо, что у меня высокий болевой порог. Только вот как встать на ноги? Тело отказывается подчиняться.

Я могу проваляться здесь долго. Джейкоб в отъезде, а Мэриан вряд ли станет бить тревогу, если я не приду сегодня домой. Наоборот, будет рада. Она больше не может запихнуть меня в ящик, не может совладать со мной. Я стал сильнее, и теперь Мэриан всерьёз боится меня. Поэтому обрадуется моему отсутствию, если вообще его заметит. Она закрывается в своей комнате, когда я нахожусь в доме.

Эйб – единственный, кто станет меня искать. Но хватит ли у него ума проверить всё здание академии? Я нахожусь на третьем этаже, в самом конце коридора. Вряд ли Эйб додумается, что я зашёл в туалет, который расположен рядом с аудиторией. Он даже не знает, в какой аудитории проходила моя последняя пара. Эйб вполне может подумать, что я ушёл незамеченным и отправился слоняться по городу. Я так уже делал и не раз. Поэтому я правда могу пролежать здесь до утра, если не получится выбраться самостоятельно. Чёрт. Почему я не чувствую ног?

– Джейсон! – раздаётся в коридоре громогласный голос. – Джейсон, где ты, мать твою? Ты должен был сесть в машину сорок минут назад. Я обыскал всё грёбаное здание и территорию. Где ты, мать твою? Выходи, паршивец!

Ох, Эйб, если бы я мог, я бы вышел. Но я ног не чувствую, вот ведь незадача.

Эйб врывается в туалет и поочерёдно проверяет кабинки. До моей ещё далеко, и я слышу, как Эйб материт меня на чём свет стоит, обещая лично оторвать мне голову, если я немедленно не выйду из укрытия. Конечно, он не всерьёз. Это он так беспокоится.

Меня абсолютно не задевает грубоватая манера общения Эйба. Он старше меня всего на пять или шесть лет, поэтому у нас довольно неформальные отношения. Его приставили ко мне в прошлом году. Джейкоб решил, что я недостаточно пунктуален и слишком своеволен, поэтому купил мне сторожевого пса. Только вот Эйб, увидев, как ко мне относятся родители, встал на мою сторону. Я сделал для этого всё, и теперь он служит мне, а не отцу. Разумеется, Джейкоб об этом не знает. Эйб всегда прикрывает меня. Жаль, его не было, когда вломились эти громилы. Иначе это они бы сейчас валялись в луже собственной крови. Эйб – профессионально обученный телохранитель. Он проходил специальную подготовку. Терминатор, а не человек. Думаю, тренировки с ним пойдут мне на пользу. Как только восстановлюсь, обязательно скажу ему об этом. Для меня он всегда найдёт время. Эйб мне предан. Я знаю.

– Чёрт, парень, – выдыхает он, открыв наконец дверь последней туалетной кабинки.

– Я тоже… рад тебя… видеть, – сиплю, попутно сглатывая кровь.

– Твою мать, – Эйб опускается на колени, снимает пиджак и подкладывает мне под голову. – Держись.

Он связывается с кем-то по рации (наверное, с водителем), потом что-то говорит мне, но я его уже не слышу. В ушах звенит, перед глазами всё мутнеет, и я лечу в тёмную пропасть.

Мне восемнадцать

– Пиджак сними, – резко произносит низкорослая шатенка с тоннелями в ушах. – Потом садись вот сюда и говори, что хочешь набить, – она показывает на кресло-кушетку, обёрнутое плёнкой.

Стягиваю ненавистный пиджак и бросаю на кожаный диван, стоящий в углу комнатки. На мне остаётся лишь чёрная майка без рукавов, полностью являя миру мои изуродованные руки. Разумеется, девица сразу же реагирует:

– Чёрт, чувак… Ну и кто ж тебя так? Есть разрешение доктора о том, что по этим шрамам можно бить?

– С собой нет.

– Тогда проваливай, – она распахивает дверь. – Я не возьмусь за это без медицинского одобрения. Считай, я тебе одолжение делаю. Серьёзно. Другой мастер бы просто закрыл на это глаза и содрал с тебя деньги. А я говорю: это может быть опасно. Сначала сходи к врачу и проконсультируйся. Раздобудешь разрешение, тогда и приходи.

– Тебе так нужна эта бумажка? – спрашиваю, еле сдерживая гнев. – Я могу просто купить её, не думала об этом?

– Вот врачей и подставляй. Но не меня. Я не буду рисковать репутацией. Давай вали отсюда.

– Я заплачу столько, сколько скажешь. Вдвое, втрое больше.

– Э, не. Так дело не пойдёт. Если потом что-то случится, ты на меня в суд подашь. Без справки не возьмусь.

Злость ударяет в мозг, ослепляет и отрубает хладнокровность. Я столько лет мечтал о том, как навсегда похороню уродливые рубцы под толстым слоем чёрной краски, а какая-то стерва хочет обломать мои планы. Мне сказали, она лучшая в своём деле. Не сомневаюсь, что это так. И она согласится на мои условия. У меня нет ни времени, ни желания искать другого хорошего мастера. Я хочу, чтобы мне набили татуировки сегодня. Сейчас. И я получу то, зачем пришёл сюда.

В несколько шагов оказываюсь рядом, с грохотом закрываю дверь, затем медленно оборачиваюсь. Шатенка шарахается назад, и я подхожу настолько близко, что ей становится некомфортно. Она отступает ещё на пару шагов и упирается в стену.

– Я подпишу отказ от любых претензий, заплачу в пять раз больше, – цежу сквозь зубы. – Просто набей грёбаные рукава. Ты ведь не хочешь портить со мной отношения?

– У нас нет отношений, чувак. Я не брала у тебя денег, мы друг другу ничего не должны. Проваливай.

– Илона, так ведь? – выуживаю из глубин подсознания имя этой принципиальной хамки. Она кивает. – Так вот, Илона, слушай меня внимательно. Если ты сейчас же не приступишь к выполнению своих профессиональных обязанностей, завтра твоя студия разорится. Я сровняю твою репутацию с землёй, натравлю на тебя налоговых агентов, службы санитарного контроля и полицию. Тебе предъявят огромный список нарушений норм, обложат штрафами, заведут уголовные дела и отберут лицензию. Поверь, найдётся огромное количество желающих подать на тебя в суд. Услуги адвокатов стоят дорого. Но, сколько бы ты им не заплатила, ты всё равно проиграешь. Потому что я перекуплю всех, кто согласится тебе помочь. Ты закончишь свои дни в тюрьме. Выбирай, Илона. Всё в твоих руках.

Маска растерянности и удивления на её лице постепенно сменяется ненавистью и презрением. Илона вскидывает голову, смотрит мне в глаза и уже открывает рот, чтобы вылить на меня поток словесного дерьма, но в следующую секунду её глаза наполняются слезами, а подборок начинает дрожать.

– Зачем ты так? – шепчет она. – Я ведь как лучше хотела. Это правда может повлечь серьёзные последствия. Ты должен сходить к врачу и убедиться, что татуировки не нанесут вреда. Я о тебе же беспокоилась…

Её голос срывается, и Илона плачет уже навзрыд. Не выношу истерики. Да и расстроенный мастер мне не нужен. У неё должна быть твёрдая рука, чтобы сделать всё идеально. Поэтому я привлекаю Илону к себе, обнимаю и глажу по голове, нашёптывая успокаивающие слова. Как бы между делом я начинаю раскаиваться в своём поступке, добавляю ещё пару высказываний о том, что я обижен и зол на весь мир. И ещё о том, что со мной поступили жестоко и несправедливо, поэтому я стал таким мудаком.