Страница 7 из 119
«Услышь, приди, помоги, накажи».
И ведь, что самое интересное, ведь так настойчиво твердил. Я, по своей старой привычке наработанной в службе радиоконтоля сразу стал классифицировать абонента и этому голосу присвоил псевдоним «Шиза-Один». И не выдержав монотонного бормотания, ответил:
«Шиза-Один, прием. Слышу нормально. Проверка связи. Даю отсчет. Один, два, три, четыре, как слышите?».
Результатом мой выходки был вскрик: «О, матерь Божья» и бормотание на время затихло, но включилась сразу «Шиза-Два», которая что-то затараторила, конечно, неразборчиво, но намного лучше, чем в прошлые разы. Уже можно было разобрать некоторые слова и тоже на русском, но с непривычной расстановкой ударений: «Батюшка… оговорили… брат…каторга…царь».
И тут я проснулся в холодном поту. Как-то все это перестало нравиться и попахивает смирительной рубашкой. Поднявшись с дивана, посмотрел на ярко горящие в темноте цифры электронных часов показывающих половину пятого утра. Поняв, что заснуть уже не смогу, пошел на кухнюзаваривать в гейзерной кофеварке кофе, да и нужно было обдумать ситуацию, так сказать разложить по полочкам и принять решение о дальнейших действиях.
Приняв решение, утром я ни свет, ни заря отправился к своему другу-психиатру, попытаться рассмотреть вопрос со стороны стандартной медицины.
Он меня внимательно выслушал, задал несколько вопросов и, сделав паузу, веско отправил меня снова на МРТ.
– Голоса в голове, это галлюцинации и если ты с ними начинаешь общаться это уже признаки психоза, но с другой стороны я не вижу у тебя никаких нарушений когнитивных функций, да и твое критическое отношение к окружающему и, особенно к проблеме выпадает из картины. Но на фоне твоих головных болей все это выглядит не очень хорошо, поэтому давай сначала посмотрим, что у тебя в голове, сдашь анализы на гормоны, а уж потом будем делать выводы. Надеюсь, ты ни с кем не делился своей проблемой?
– Я что идиот? С моим УДО могу сразу загреметь далеко и надолго.
– Правильно, и МРТ, если есть финансы, сделай лучше в разных клиниках, так сказать для гарантированного результата.
Ну и я конечно, получив достаточно мотивирующую накачку, понесся выполнять поставленную задачу, и ближе к обеду снова был у друга. Анализы крови конечно надо было ждать пару дней, а вот МРТ и описание он внимательно изучил, и, покачав головой, спокойно и как-то задумчиво проговорил.
– А все нормально. Я никаких проблем не вижу. Ни опухолей, ни сгустков. Ничего. Голова нормального здорового человека твоего возраста. Да и общее состояние, как-то не способствует появлению галлюцинаций.
– Саша, и что мне делать??
– Давай пока понаблюдаемся. Интересно, что тебе будут рассказывать эти голоса и к чему принуждать… – и тон этой фразы и характерный взгляд профессора не обрадовали.
Ну вот так я и поехал на работу после обеда с расстроенными чувствами – ведь фактически ситуация не прояснилась и уровень самоконтроля нужно увеличивать до запредельной высоты.
Опять прошло пару дней и вроде как все стало нормализовываться, но на третью ночь опять началось представление «Сельский час для полуночников». И что интересно я не спал, а так, вошел в режим неглубокой полудремы. Да и Шиза-Один теперь говорила достаточно понятно и вполне по делу.
«Ответь, ты нужен».
«Здравствуй Шиза-Один».
«Что за Шиза-Один?».
«Это я тебя так называю, чтоб не сойти с ума».
«Как будет угодной, это твое право. Но ты нужен и должен помочь».
А вот это меня задело – даже если это мой бред и галлюцинации, то я все равно никому не позволю себя нагибать.
«Я никому ничего не должен. Кому был должен либо вернул, либо простил. Сейчас я просто человек божий, иду по жизни, никого не трогаю».
Агрессия моего ответа явно озадачила мою галлюцинацию, и она как-то сменила тон.
«Не злись, Ушедший. Действительно нужна помощь, не стала бы тревожить по пустякам. Дело божеское – сироте убогой помочь, справедливость восстановить, наказать извергов-предателей».
Я умудрился даже во сне усмехнуться. Становилось все интереснее и интереснее и как-то точно не вписывалось в мои понятия о бреде.
«Ух, какая Шиза у меня правильная и говорливая. Ну, давай рассказывай, что там у вас случилось и чем зек вам может помочь».
Пауза и теперь очень осторожно заговорила Шиза-Два, нежным, дрожащим от перепуга голоском явно молоденькой девушки.
«Уважаемый Ушедший, мой отец полковник Арцеулов Аристарх Петрович штаб-офицер Российской Императорской армии был обвинен в предательстве и лишен всех чинов и наград. Не перенеся позора застрелился. Мой брат прапорщик Арцеулов попытался восстановить честное имя отца, но был обвинен в попытке смертоубийства, также лишен всех чинов и сослан на каторгу. Мою матушку от горя хватил удар и мы практически без средств существования живем в Мценске у родственников матушки, которые не бросили в трудный час. У меня ничего нет кроме женской добродетели…» – и она замолчала, как я понял, борясь со слезами.
Я выдержал паузу, явственно слушая всхлипы и наконец-то ответил:
«Так чего ты хочешь от меня?».
«От вас?»
Она на несколько мгновений замолчала и с новой интонацией, в которой уже была слышна и сила и жесткость, проговорила:
«Справедливости и кары тем, кто оболгал моего отца и брата, кто виновен в том, что моя матушка не может ходить, говорить и каждый день гаснет от тоски. Кары им, так как я уверена, что это одни и те же люди, не побоявшиеся кары божьей за свои прегрешения».
Я усмехнулся. Как-то все уже странно звучало.
«Хочешь их определить, доказать вину и завалить?»
«Завалить?» – не поняла она моего сленга.
«Ну, в смысле ликвидировать, убить…».
Опять пауза, видимо девушке было трудно это сказать, но прошли мгновения, и она с силой и злостью выдавила из себя:
«Они должны ответить за все».
Я опять усмехнулся.
«Ну а если это люди, занимающие большие посты? Сфабриковать обвинение в предательстве и отправить на каторгу офицера по подставе, для этого нужны немаленькие связи на высоком уровне».
Опять, несмотря на мой сленг, она меня поняла и уже спокойно ответила:
«Перед судом божьим все равны».
Хм, очень прочная позиция, сбалансированная, мотивированная, и как-то уж созвучная моей ситуации. Тут возможно у меня крыша едет и подсознание, настроенное на месть, начинает как-то обыгрывать ситуацию, которую я давно загнал куда-то глубоко и чем это может вылиться, даже думать не хочется. Но все-таки решил довести разговор до логического завершения и уже утром однозначно идти к другу-психиатру сдаваться с повинной.
«Хорошо. Мне для начала нужно кое-какие ответы, чтоб принять решение».
Она слишком поспешно ответила.
«Конечно-конечно».
«Мне необходимо знать, где служил ваш батюшка, когда это все произошло, какой у вас сейчас год, и где вы сейчас проживаете».
«Батюшка служил в штабе 13-го армейского корпуса и его обвинили в передаче каких-то планов наступления туркам в начале 1878 года. Сейчас конец марта 1881-го года и живу я с матушкой в Мценске».
«Хорошо. Пока этого достаточно».
Перед тем как я окончательно проснулся, на мгновение перед глазами промелькнул настолько явственный красочный образ двух женщин сидящих в полутьме, при свете свечей, одетых в платья позапрошлого века. Все было бы ничего, вот только картинка была очень реалистичная и детализированная, что я не выдержал и затряс головой от возникшего наваждения. Свечи, скатерть на столе, какие-то фарфоровые чашки и чайник на подносе, картины на стене, какой-то шкаф и комод на заднем плане. Все было ну уж очень аутентично и достоверно для обыкновенного бреда и галлюцинаций на почве сотрясения мозга. Да и женщины заслуживали особого внимания – девушка, в простеньком темном платье, закрытом под самое горло, с овальным бледным аристократическим лицом, с тонкими чертами, которые заострились при слабом освещении, была мила и даже заплаканные глаза ее не портили. Она сидела за столом, и фигуру и рост оценить возможности не было, но возраст явно не более двадцати лет и вообще не предполагал рассматривать ее как возможную подругу и символ приза. С моим «сорокетом с хвостиком», она годилась мне в дочери, и этим все было сказано. Вторая женщина, так же одетая не простой крестьянкой выглядела не хуже, хотя возрастом она была, даже может, чуть старше меня, хотя явно за собой следила, но вот что интересно в эти самые мгновения она пристально смотрела мне в глаза, и ее испытующий взгляд явственно отложился в памяти.