Тафгай.

Казимир лишь чудом откинул резиновый диск на физорга Самсонова, которого почему-то «забыл» Толя Фролов. Хотя Фролов это время прикрыл Мефодия, ведь оба игрока обороны толкались со мной, и поэтому Палыч сделал пару шагов, нацелился и спокойно набросил шайбу на ворота. Черная непослушная и твердая как камень попрыгушка оторвалась ото льда на высоту колена. Я махнул и пером клюшки подцепил её немного вверх. Шайба улетела за спину, и тут я услышал сначала звон удара спрессованного диска об штангу ворот, а затем крик трёх тысяч заводчан:

- Го-о-ол! Молодцы, мужики! Дави "Торпедо"!

- Да-а-а! – Взвыл я, высоко задрав клюшку вверх и замахал ей как лопастью вертолёта.

Механическое табло на стадионе показало, что до конца второго тайма осталось сорок секунд и счёт 5 – 4 в пользу команды заводоуправления. Нападающий главной команды города Алексей Мишин, почувствовав неладное, сразу же попросил тридцатисекундный тайм-аут. Я тоже собрал свою инвалидную команду около своей скамейки запасных.

- Сейчас на лёд выйдут те, кому больше всех в этой жизни надо, - сказал я, оглядев мужиков и парней. – Данилыч и Казимир, вы в 46 году свой финал просрали, теперь пришло время вернуть должок.

- Почитай двадцать пять лет прошло, - удивился Данилыч.

- Тем более пора рассчитаться с судьбой, пока ноги держат, - выдохнул я. - Давай в поле. Палыч, а ты хотя бы раз выигрывал первое общекомандное место?

- Да я и в призах ни разу не был, - выдавил кислую улыбку физорг.

- Тоже на поле, - махнул я рукой. – Игорич, ты как?

- Нога болит, - честно признался крепкий коренастый мужик.

- Ясно, - я посмотрел на «канадцев». – Мефодий?

- Могу выйти, - пожал он плечами.

- Кирилл? – Такой ответ меня не устроил и я зыркнул на другого ПТУшника.

- Я хотел дальше учиться пойти в десятый класс, а потом в институт, но дома сказали, иди деньги зарабатывай. Это считается? – Паренёк с надеждой глянул на меня.

- Всё считается! – Я кивнул ему головой и покатил на точку вбрасывания. – Ах, да! Валера, а ты давай иди на ворота! Всё равно стоять некому.

Примерный отец большого семейства обреченно покатил в рамку, ему наше геройство было побоку. Судья Кудряшов дунул в свисток и потребовал прекратить тайм-аутные разговоры.

- Всё равно вам ничего не светит, - пробурчал Федотов, поставив клюшку на лёд.

- А солнце? – Спросил я, резко пером зацепив упавшую шайбу.

И снова та же комбинация номер один, она же и номер два, не знаешь, что делать - отдай хоккейный снаряд мне.

- Тафгай! Тафгай! – Вновь выкрикнули трибуны моё давнее прозвище, которым меня обзывали и на улице, и когда я по юношам играл.

Я влетел в среднюю зону, немного сместился влево и накинул шайбу точно на ворота. «Давай Минеев поймай мою бабочку», - мелькнула в голове небольшая мысль. И третий вратарь горьковского «Торпедо» меня не подвёл, шайбу в ловушке зафиксировал намертво, и дисциплинированно дождался свистка судьи. Двадцать пять секунд показало табло.

- Шайбу! Шайбу! – Крикнул я, призывая трибуны поддержать нашу последнюю атаку, при этом встав в правый круг вбрасывания.

- Шайбу! Шайбу! – Ответили громко благодарные трибуны.

- Данилыч уйди на левое крыло атаки, - пробурчал я, видя, как ветеран мечется, не зная куда примкнуться. – Мужики, собрались! – Я поставил клюшку на точку.

Судья усмехнулся чему-то своему и бросил шайбу вниз. К сожалению одним точным ударом выгрести резиновый диск не удалось. Федотов тоже сунул клюшку вовремя. И поэтому я приналёг на соперника всей своей нехилой массой, оттёр его в сторону и уже коньком откинул шайбу за спину на открытого физорга Самсонова.

Двадцать секунд до конца, мелькнули стрелки на табло. Палыч откатил шайбу вправо на Казимира, а сам отъехал к левому борту. Казимир сначала хотел вернуть черный диск из спрессованной резины обратно, но успел заметить, что направление паса перекрыл Толя Фролов. И запустил шайбу по своему левому борту на открытого Кирилла. Я пробился на пятак, при этом получил несколько тычков от Астафьева с одного боку, и дважды клюшкой отгрёб по рукам от Фёдорова с другой стороны.

- Кир бросай, б…ть! – Не выдержал я.

Паренек, немного растерявшись, быстро посмотрел по сторонам, и, не дожидаясь, когда в него воткнётся Алексей Мишин, наудачу прострелил вдоль ворот. Время как будто притормозило свой неотвратимый безудержный стремительный полёт. За доли секунды я увидел стрелки на табло, вмазал Вове Астафьеву и махнул клюшкой точно по шайбе. Однако вратарь Минеев был на чеку, черный резиновый диск он отбил, я же, как бык ломанулся его заталкивать в сетку, но потерял равновесие и упал прямо на «торпедовского» защитника Юру Фёдорова. А сверху меня до кучи придавил своим телом Астафьев.

- Пять, четыре, - увидел я краем глаза секундную стрелку на табло, беспомощно копошась, как борец вольного стиля с двумя «торпедовцами». - Три, два...

- Го-о-ол! – Словно ненормальные заорали трибуны автозаводского стадиона.

- Да отцепитесь вы, - буркнул я, оттолкнув Астафьева и Фёдорова, и наконец встав на коньки.

- Я забил! Я забил! – Голосил, прыгающий на месте Данилыч, у которого из глаз тихо ползли маленькие слезинки. – Я забил, мужики! Как в сорок шестой год на целую секунду слетал! Забил ведь!

- Данилыч! Дорогой дай я тебя обниму! – Ревел как медведь физорг Самсонов.

- Качай Данилыча! – Горланил Казимир.

- Молодцы, молодцы, - я попытался немного успокоить команду. – Нам ещё буллиты пробивать. Ничья ведь пока.

- Ванюша, это я сейчас на машине времени покатался, - продолжал рыдать несносный ветеран хоккейного мяча. Там, в сорок шестом, махнул мимо, а тут уголок-то был совсем маленький, а я забил!

- По регламенту в случае ничьи, команды должны исполнит по три штрафных броска! – Объявил хоккеистам и зрителям судья Кудряшов.

- Отдай первое место работягам! – Гаркнул какой-то поборник справедливости. – Они с мастерами спорта вничью зарубились! Отдай первое место!

- У команд есть десять секунд на подготовку, - сказал равнодушно судья в поле и отъехал к судейскому столику, у которого я заметил Яну Снегирёву. И девушка улыбнулась персонально мне.

- Валера, ты главное расслабься, - я подъехал к нашему голкиперу. – Сначала, как только игрок на тебя с шайбой наезжает, ты немного из ворот выкатись, сократи угол обстрела, и тихонько сдавай задом назад.

- Да понял я, - равнодушно махнул вратарской клюшкой отец семейства. – Главное напугать? Так?

- Валера, - к нам подкатил счастливый Данилыч. – Запоминай, не наеб…ь, не проживешь. Головой соображай. Всё, поехали, судья уже команду дал, - ветеран показал рукой на центр поля, где встал в полосатом свитере Владимир Кудряшов.

Я подкатил, на правах капитана, вместе с капитаном от команды заводоуправления Алексеем Мишиным к судье. Тот подбросил двадцатикопеечную монету, поймал её и быстро накрыл ладонью.

- Что? – Спросил он Мишина.

- Орёл, - сделал предположение тот.

Судья Кудряшов открыл ладонь, и действительно монета легла орлом, точнее гербом Советского союза кверху. Это означало, что первыми пробивать штрафные придётся «торпедовским» игрокам. Я откатился к своей скамейке запасных, подпрыгнул и уселся попой прямо на край деревянного хоккейного борта.

К шайбе вышел Анатолий Фролов. В прошедшем чемпионате СССР он стал одним из лучших нападающих главной команды города. Кстати, мой ровесник, тоже уже исполнилось двадцать пять героических лет. Толя чуть замер, затем толкнул шайбу вперед и покатил на средней скорости прямо на вратаря. Валера, как я ему и подсказал, немного выдвинулся из ворот, и тут же стал сдавать назад. Но таким простеньким маневром Фролова было не удивить, он усмехнулся и пульнул точно под ловушку.