Поймать кураж.

Но тут же почесав голову, добавил:

— А вообще у тебя память хорошая, ведь здесь тридцать лет с того времени прошло.

— Вот именно! — дед горделиво поднял палец, — а все почему? Потому, что веду здоровый образ жизни. Не курю, питаюсь натуральными продуктами. И даже самогон себе гоню на травках.

Говоря все это он ловко закрыл улей, и подошел к другому, из которого совсем недавно вылетел рой.

Еще через пятнадцать минут я крутил ручку медогонки, глотая слюни, а над нами гудели пчелы, недовольные грабежом.

Все было почти отлично, если не считать того, что за нами постоянно наблюдали из окошка соседнего дома. И, кроме того, я чувствовал, что там работает, какая-то аппаратура. Дед тоже что-то чувствовал, потому, что периодически кидал в ту сторону нахмуренный взгляд.

— И на кой хрен, я этим холуям посоветовал к бабке Ирье обратиться, — неожиданно посетовал он, — эти рыбачки теперь от окна не отходят, все высматривают и высматривают. Интересно, какого рожна им тут надо.

Пришлось поделиться с ним своими соображениями по этому поводу.

— М-да, ну и дела заварились, — задумчиво сказал дед, — ты уж извини внучок, твой батя, конечно мужчина хоть куда, но руки у него всегда лучше головы работали. Единственно, у него соображения хватило на матери твоей жениться. Наташке моей палец в рот не клади. Вот только болячка ей жизни не дает. А все из-за тебя обалдуя! — неожиданно рассердился он, — сколько она ночей не спала, сколько по милициям ходила. От нервности и здоровье потеряла! Ух, как сейчас дам по башке!

Я на всякий случай бросил ручку медогонки и отпрыгнул в сторону.

— Деда, ты же знаешь, я не виноват! — крикнул я ему.

— Ага, не виноват он, как же! — продолжал ворчать дед, — кто вместо того, чтобы из дверей, как человек выйти, с лестницы пожарной прыгал? Не прыгнул бы, и никуда не исчез. А я ведь родителям твоим сразу сказал, что нет тебя на Земле ни живого не мертвого. Так они меня дураком обозвали. Вот такие дела. А ведь я кругом прав оказался! Тебя, действительно не было на Земле.

И тут меня осенило.

— Деда, а давай я маму попробую полечить, ты ведь на себе понял, что у меня это неплохо получается.

Дед с неожиданным энтузиазмом согласился на это предложение.

— Конечно, давай заканчивать, медогонку в сарай затащим, чтобы пчелы в мед не налипали, и пойдем, пока она спит все и проделаем. Я после твоего вчерашнего лечения очень неплохо себя имею. А ведь уже года три никуда так далеко пехом не ходил. Только смотри, чтобы без таких сюрпризов, — усмехнулся он и оттянул пальцами нижнюю губу. В его рту моему взгляду открылись торчавшие из десен два ряда сверкающих белизной острых кончиков зубов.

По спине пробежал холодок.

— Нет! — сказал я сам себе, — сейчас все будет по другому, ведь со вчерашнего дня все мои таланты под контролем.

Мы на цыпочках поднялись наверх, лестница под нашими ногами предательски скрипела, но мама не проснулась. В ее комнате противно пахло натираниями. Я смотрел на морщинистое мамино лицо, седые волосы, рассыпавшиеся по подушке, и чуть не заплакал. Мама сейчас показалась мне, чуть ли не старше деда, хотя тому было уже девяносто два года.

Но тут на мое плечо легла сухая крепкая дедова рука и подтолкнула к кровати.

Я несмело подошел и приступил к диагностике. И тут опять рядом со мной появилась другая личность, сильная уверенная в себе и я без борьбы уступил ей свое место. Но все ее действия мной понимались сразу, и когда нужные плетения вплелись в ауру больной, я знал, что все сделано правильно. Действительно многочисленные темные прорехи в ауре начали уменьшаться в размерах именять свой цвет.

Чуда не произошло, мама не помолодела, но с ее лица исчезла гримаса боли, а дыхание стало более ровным и глубоким.

Меня же после этого резко повело в сторону и если бы не дед, то наверно бы я прилично приложился об пол.

— Ну, получилось ли чего? — он нетерпеливо шепнул мне в ухо.

— Не знаю, деда, — так же шепотом ответил я, — вроде все как надо сделал.

И после этих слов обвис у него на руках.

Очнулся уже на улице, лежа под навесом, дед суетился у дымящегося на столе самовара, рядом с которым стояли плошки с медом.

— Ну, что очухался малехо? — спросил он, — давай подымайся, сейчас чайку с медком попьем. Очень это для твоего организма растущего пользительно будет. А за столом ты мне расскажешь, чего ты такого там нашел, что столько сил к лечению приложить пришлось.

Я с трудом сел на лавку и придвинул к себе чашку крепко заваренного чая, от которого несло багульником, и полную плошку светло-желтоватого меда. После третьей ложки меда в голове прояснело и мне удалось приступить к рассказу о проведенном лечении.

Глава сорок вторая

Два фэсбешника который час сидели в темной комнате и уныло глядели в небольшое окно, из которого хорошо был виден дом Петра Лембоева.

— Слышь, Василий Иванович, как думаешь, долго мы тут ошиваться будем? — наконец, спросил один другого, — я то грешным делом обрадовался командировке, думал в деревне отдохну, на рыбалку сбегаю. Но вот на кой хрен нас сюда загнали, как ты считаешь? Что-то все странней и странней становится. Интересно, чего начальство от этого пацаненка получить хочет?

Василий Иванович, который был заметно старше своего напарника, пожал плечами.

— Паша, странные вопросы задаешь, как будто на первое задание вышел. Задача получена, указания даны, чего еще надо? Сиди, и радуйся, что напрягаться не нужно. Наше дело наблюдать и не более того. А чтобы лишних вопросов не задавал, для тебя сегодня работенка — поставить прослушку в дом, да так, чтобы комар носа не подточил. Тем более, что собаки у них нет. А ты у нас человек тренированный, справишься. Видишь сам, лазер наш, накрылся медным тазом, так, что в три утра будь готов к работе.

— Товарищ капитан! — возмутился Паша, — нынче же белые ночи, я как на ладони буду. Если кто проснется — труба дело, а вдруг, какой соседской бабке не спится, и она в окно заметит, как я через изгородь перелезаю. Может, днем лучше зайти, пока вы им зубы заговариваете, я все быстренько оформлю. Долго ли жучки по углам распихать.

Василий Иванович задумчиво почесал затылок.

— Ты прав, однако. Хорошо, уговорил, завтра с утреца зайдем к соседям якобы по рыбалке переговорить. А сейчас я, пожалуй, посплю минуток триста, твоя же задача известна, так, что дерзай. Когда разбудить меня знаешь.

Старший лейтенант Павел Комаров известный в ЦРУ, как агент Рубин, сидел у окна и с завистью прислушивался к легкому похрапыванию напарника. Периодически он кидал взгляд на ходики, висевшие на стене, и думал, что время идет очень медленно.

Про себя он вовсю поносил начальство, которое требовало круглосуточного наблюдения за внуком полковника Алексеева, естественно ничем не поясняя причину этого требования.

Вечер прошел скучно. Лазер, который обычно без проблем снимал дрожание оконных стекол при разговоре, сегодня глючил, из микрофона прибора раздавались только невнятные хрипы вместо речи. Поэтому его пришлось выключить и просто наблюдать за тем, как старик хозяин с правнуком сидели за столом и пили чай. Время шло, в соседнем дворе стало пусто, видимо все улеглись спать. Несмотря на то, что шел ужепервый час ночи, на улице было светло. Но в комнате наблюдателей царил полумрак.

Неожиданно Комаров услышал странное цоканье, как будто какой-то мелкий зверек бежал по полу, Он резко повернулся и увидел, как небольшая темная тень промелькнула на полу и исчезла за стоявшим в углу сундуком.

Мурашки пробежали по спине офицера. Его передернуло от непроизвольной дрожи.