Поймать кураж.

Сон начался ярко и тревожно, я вновь бежал по тропическому лесу, мокрый от пота. В руке был короткий блестящий меч, а за спиной висел лук. Тяжелый колчан со стрелами бил по ноге. Высокая трава послушно опускалась, ложилась мне под ноги, периодически я взбегал на лежащие гигантские стволы упавших растительных великанов и пробегал пару сотен метров по дырчатой коричневой коре.

Вспыхивающие перед моим внутренним взором плетения укладывались в памяти, намертво. Опять передо мной возникла поляна со стрельчатой башней, и я вбежал под высокую арку. На причудливо изукрашенном деревянном полу большого зала сидел, по-восточному скрестив ноги, все тот же старый эльф. Увидев меня, он улыбнулся и, не меняя положения, поднялся в воздух.

— Ну, что же начнем, — сказал он, и сознание растворилось в вихре информации разрывающей голову.

В здании на улице Фройндштадской, несмотря на воскресный день, работали несколько человек. Два неприметных сотрудника американского консульства сидели в секретке, защищенной от прослушивания, и обсуждали полученную запись.

— Послушай Габи, — обратился спортивного вида мужчина к моложавой женщине в очках, с гладко зачесанными назад светлыми волосами, — я, конечно, понимаю, что агент Рубин иногда доставляет нам ценную информацию. Но сейчас такое ощущение, что он просто хочет получить баксы на халяву, как любят говорить эти русские. Что это вообще такое, глупые семейные разговоры, и не более того. Эта запись не стоит времени, потраченного на ее прослушивание.

— Ты слишком категоричен, Майкл, — строго ответила женщина, — обрати внимание, что приказ о прослушке отдал не кто-то, а второй человек в местном КГБ. И прослушивают они своего бывшего сотрудника. С чего бы это? К сожалению, Рубин не знает подробностей, как и почему пришли к такому решению.

Считаю, что необходимо выяснить в ближайшее время все возможное об этих людях и их то ли сыне, то ли родственнике, после чего переслать запись вместе с другими данными для анализа специалистами.

— Ты знаешь, — добавила резидент ЦРУ, обращаясь к своему собеседнику, — очень странное дело, из доклада Рубина следует, что вчера днем его срочно вызвали вместе еще с двумя специалистами именно для прослушки бывшего служащего КГБ полковника Алексеева. О нем он ничего сообщить не мог, нет допуска к подобным сведениям. К, счастью у нас имеются другие возможности для этого, спасибо лучшему другу нашего президента. Из этой срочности следует, что необходимость наблюдения возникла также спонтанно. Мы не можем просто так отмахнуться от этого сообщения. Но приступим к дальнейшим действиям только, когда из Лэнгли получим заключение аналитиков, стоит ли заниматься дальнейшей разработкой, чтобы не тратить время и деньги на внутренние разборки ФСБ, хотя это тоже достаточно интересно. Не исключено, что за это время Рубин тоже получит новую информацию. Следующий сеанс связи у нас через три дня.

— Ну, ты и спать, — восхищенно сказал отец, — разглядывая мою тушку лежащую на заднем сиденье машины, — мы уже все вещи перетаскали в дом, а ты все дрыхнешь, давай подымайся! Дед уже самовар вскипятил.

— Игорь, раздался от крыльца мамин голос, — ты Сашу разбудил?

Батя сообщил, что побудка произведена и направился к дверям дома. Я протер краем рукава щеку с капелькой слюны, вытекшую во сне, и затем выбрался из машины, собираясь идти туда же. И тут меня накрыло.

Глава тридцать восьмая

В сознание волнами нахлынули эмоции, они шли отовсюду, с земли с воздуха, но самые мощные порывы шли из соснового бора, начинающегося сразу за домом. Эта надежда, страх, боль, голод, ударили меня так, что я непроизвольно опустился на колени и прижал ладони к ушам. Но от этого легче не стало.

В голове стучала только одна мысль.

— Закрыться! Скорей закрыться.

Я не мог больше стоять на коленях и упал, скрючившись на землю. Тысячи, миллионы иголок казалось, пронзали мозг. На долю секунды сознание исчезло.

К счастью на улице никого не было, все уже ушли в дом, поэтому моего падения никто не видел. Когда пришел в себя, интенсивность ощущений снизилась, как будто между мной и окружающимвозникла среда, гасящая звуки и эмоции. Я сел и огляделся. Голову ломило со страшной силой.

— Интересно, что это было, — пришел в голову первый вопрос, и почти сразу до меня дошла суть произошедшего.

— Я ощущаю лес, и все живое вокруг! — удивленно констатировал я.

Тихо скрипнула дверь, и с крыльца послышался знакомый голос деда. Он громко воскликнул по-карельски

— Ты чего это на сырой земле сидишь? Быстро вставай!

Я с трудом встал и побрел в его сторону. Тем временем дедушка, кряхтя, сам спустился с крыльца и молча смотрел, как я иду к нему.

Дед и раньше был невысокий, а сейчас казался совсем съежившимся и сухим. Голова его была белая, как и коротко стриженная борода.

— Ну, здравствуй внучок, — прошамкал он беззубым ртом, — давненько тебя не видел, все же тридцать лет прошло. Когда он обнял меня, оказалось, что мы сейчас одинакового роста. От него пахло травами и табаком.

Как и раньше, говорил он со мной по-карельски, я понимал его хорошо, вот только отвечал всегда по-русски.

— Деда, ты меня узнал? — удивленно воскликнул я.

— А чего тут трудного, — усмехнулся он, и его аура обычного человека резко потемнела, взметнулась черным колпаком вокруг головы и тут же бессильно опала, вновь становясь прежней

Я, открыв рот, смотрел на эти превращения, а дед внимательно глядел на меня..

— Хм, занятно, — наконец, сказал он, — ладно пойдем в дом, самовар уже кипит, мать на стол накрыла, сейчас сама выскочит, да еще нас наругает, что задерживаемся..

На негнущихся ногах я поднялся по ступенькам вслед за дедом и попал в большое холодное помещение, которое отделяло жилые комнаты от прочих, сеновала и хлева, где тридцать лет назад мычала корова, блеяли овцы и козы, но сейчас оттуда не доносилось ни звука. Дед, несмотря на свои девяносто лет, двигался шустро. И мне пришлось поторапливаться.

Мы зашли на кухню, где около огромной печи хозяйничала мама.

— Ну, наконец-то явились, — сказала она, — Саша, быстро к рукомойнику умываться, после этого за стол.

Он сама не замечала, что тоже говорит по-карельски. Батя сидел за столом расставлял пиво, и улыбался.

— Наташа, — обратился он к маме, — ты случайно не забыла, что я ни бельмеса в вашем разговоре не понимаю?

— А пора бы уже и выучить, столько лет прошло, — беззлобно ответила та и тоже села за стол.

Я воспользовался моментом и сказал:

— А меня дедушка сразу узнал и даже не удивился.

Родители переглянулись.

Мама фыркнула и заявила:

— Нисколько в этом не сомневалась, да и отец тоже.

Дед, в ответ на это заявление только хмыкнул и никак не прокомментировал.

На некоторое время разговор прервался, и мы с удовольствием накинулись на деревенские пироги и рыбу. А дед, наоборот, налегал на привезенные городские вкусности.

Батя уже несколько раз разливал по стопкам самогон, а дедушка с удовольствием поддерживал его начинания. Он раскраснелся начал рассказывать о своем житье-бытье, переходя с русского на карельский. Когда из его слов уже ничего нельзя было понять, мама убрала бутыль со стола и погнала всех спать. Дед послушно пошел в свою комнату, батя же спать не хотел.

— Желаю, продолжения банкета! — заявил он маме, но та быстро его уговорила тоже пойти в кровать.

Ей было не до меня, поэтому я спокойно отправился на сеновал, но тот меня разочаровал, раньше там было полно сена, которое пахло душистой травой и летом, в нем тихо шуршали мыши, которых я совсем не боялся. Сейчас же сена там почти не осталось, да и было оно старое и трухлявое. Плюнув на сеновал, я спустился на первый этаж и прошел в маленькую комнатку, где раньше любила спать бабушка, Там все было, как раньше, я быстро разделся и улегся на пружинную кровать с огромной пуховой периной, накрылся тяжелым ватным одеялом и закрыл глаза.