Страница 64 из 81
Батя подошел ко мне, встал рядом и с опаской тронул листок, но ничего не произошло.
Он разочарованно опустил руку.
— А я уж было подумал, что у меня тоже получится, — тихо сказал он, — ну ты Саня всю мою марксистко-ленинскую философию под нож пустил своими фокусами. А уж про серьезную науку вообще не говорю, еще раз убедился, что ничего не знают наши профессора. Одна пустая болтовня.
— Ну почему же, — пришлось защитить мне земные знания, — Алник, к примеру, всегда с интересом слушал мои рассказы. Вот только я очень мало знаю сам, — заключил я, опустив глаза.
— Слушай, Сашкец! — загорелся батя, — а покажи еще какой-нибудь фокус.
— Во-первых, это не фокус, — обиделся я, — а во-вторых, сам не понимаю, как у меня это все получилось.
Ясненько, — отреагировал он на мою отповедь, — тогда давай одевайся, мы же вроде на прогулку собирались.
Я с радостью ринулся к вешалке, а мама ворчливо сказала:
— Игорь, надеюсь, что вы сегодня больше ни в какую историю не попадете, а то уже страшно вас даже вдвоем отпускать.
Когда мы вышли на улицу, солнце жарило вовсю, несмотря на то, что на календаре был всего лишь конец мая. Отец огляделся, и, подмигнув мне, сказал:
— Что-то у меня голова разболелась, давай зайдем в магазин, я пивка пару бутылок возьму, тебе купим колы, и пойдем на реку.
Сразу последовал мой вопрос насчет колы.
— Пап, а, что это такое?
— Ну, такой напиток американский, твои сверстники его, как воду пьют, а мне он что-то не пошел, воняет лекарством да и на вкус противный. — объяснил отец.
Ладно, идем в магазин, — согласился я, — только, чур, мне мороженое покупаем!
Отец улыбнулся, и мы направились в сторону ближайшего гастронома.
После магазина за тридцать минут мы прибрели по весенней жаре к реке. От не успевшей нагреться за время короткого путешествия ладожской воды несло прохладой. Отец с кряхтением уселся прямо на поломанный поребрик, сброшенный к воде после ремонта тротуаров, и с наслаждением выдул сразу пол бутылки пива. Мое мороженое было уже давно съедено, ужасно хотелось пить, и я с жадностью следил за исчезающей из бутылки жидкостью.
— Держи мелочь, — великодушно сказал отец, протянув бумажку в тысячу рублей, — вон видишь ларек, сбегай туда и купи себе лимонад или сока.
Я быстренько смотался к ларьку и замер около него, разглядывая разноцветные бутылки.
Наконец, сделав выбор, купил большую бутылку Фанты и пошел к отцу. Тот уже стоял у берега и, выискав в куче гравия плоские камешки, пускал по воде и считал вслух, сколько раз те отскочат в воздух.
— А тебе слабо? — спросил он, когда в очередной раз брошенный камень сделал девять подскоков.
— Запросто, — сказал я, наклонился подобрать камень и замер, в углу левого глаза заморгали мелкие цифры, а затем зеленой рамкой очертился небольшой камень, на который я сам не обратил бы никакого внимания.
— Оптимальный вариант для данного упражнения, — висела перед моим внутренним взором светящаяся подсказка на эльфийском языке.
Глава тридцать шестая
Как ни странно, большого удивления или страха не было. Наоборот, меня охватило ликование, все-таки мой организм подошел к тому моменту, когда заложенные кристаллом Эдриэль, знания начали обнаруживать себя.
— Жаль, что Андрус этого не узнает, — мелькнула мысль, — он ведь не раз повторял, что эти базы так и останутся в спящем режиме.
Я схватил камешек, который услужливо указала, сформировавшаяся, наконец, извилина головного мозга, про которую когда-то упоминала Эдриэль и, доверившись новому необычному чувству, уверенно бросил его поперек быстрого течения. Отец, с легким возгласом удивления, попытался сосчитать круги на воде, но сразу же сбился и повернулся ко мне.
— Однако! — восхищенно воскликнул он, — ты Сашка, не перестаешь меня удивлять, я даже не видел камня, только его следы на воде. М-да, — добавил он с сожалением, — тебя бы в мою команду лет двадцать назад, такой кадр ох, как пригодился!
— А сейчас уже никак? — спросил я.
Батя усмехнулся, а потом печально вздохнул.
— Сейчас никак, нет больше такой команды, и Советского Союза больше нет. А я на пенсии и служить этим уродам не собираюсь. Пусть им Скворец служит.
— Это ты про кого сказал? — спросил я.
— Да про приятеля своего, Сергея. Он все еще пытается карьеру делать, в мутной воде рыбку ловить.
Мне слова отца не понравились, звучало в них что-то нехорошее.
— Папа, но ты ведь его просил нам помочь, зачем же это сделал, если не доверяешь, может от этого будет еще хуже, — спросил я после недолгого раздумья.
Отец присвистнул
— Ого! Да ты брат умнеешь не по возрасту, но, видишь ли, тут такое дело, он мне жизнью своей обязан, и обратиться кроме него не к кому. Так, что будем надеяться, что Серега не подведет.
Мне показалось, что отец сам не очень уверен в своих словах, но говорить на эту тему дальше не рискнул.
Батя допил пиво и поставил пустые бутылки на край тротуара и сразу из-за ближайшего дерева выскочил грязный оборванный мужик и сунул эти бутылки в авоську.
Отец вздрогнул от неожиданности, потом засмеялся.
— Во, видал — перестройка в действии. До чего страну суки довели! — скрипя зубами, сказал он, — бомжи так и караулят момент, бутылки подобрать.
Для меня же этот мужик неожиданностью не стал, Он уже несколько минут назад был внимательно рассмотрен моей охранной системой и признан безвредным. Однако, слово бомж было незнакомо, и я сразу попросил его объяснить.
— Ну, это просто расшифровывается, — сказал отец, — лицо без определенного места жительства. Алкаши всякие, неудачники по жизни, бродяги разные, раньше их сразу, куда надо определяли, лечили, а сейчас до них никому дела нет, вот и выживают, как могут. Одни побираются, другие в мусорных баках копаются или бутылки по паркам собирают.
— Понятно, — сказал я, хотя ничего понятного не было, в голове не укладывалось, как это можно жить на чердаках, в подвалах, не мыться неделями, ходить в рванье, собирать бутылки и все это совершенно добровольно.
Ладно, — сказал отец, — давай пошли домой уже поздно. Ох, и замаялся я сегодня с тобой бродить, это ты хорошую идею подал в деревню уехать. А здесь пришлось бы мне с тобой с утра до вечера болтаться по городу, мать вряд ли бы тебя одного решилась отпустить, а там сможешь гулять без сопровождения, оно тебе вряд ли нравится.
— Отчего же, — сказал я, — как раз нравится, мы столько никогда вместе не были, я тебя раньше не каждый день и видел.
— Это точно, — согласился отец, — служба у меня была не сахар, много с семьей не побудешь.
Батя первый выбрался на асфальт и подал мне руку, я взялся за нее, чтобы его не обидеть, хотя мог легко сделать все сам. В этот момент меня, как что-то кольнуло, и я увиделего ауру. От радости хотелось прыгать и скакать. Ко мне возвращается магия! Ура! Усилием воли я сдержался, хотя батя что-то заметил и спросил:
— Саша чего это ты задергался?
Я смотрел на него и не знал, что сказать и тут заметил тускло пульсирующую точку на лацкане его пиджака.
— Папа, — а что это у тебя? — спросил я, и взялся за этот лацкан.
На его внутренней стороне была приколота булавка с необычно большой головкой.
Зрачки у отца расширились, он тревожно огляделся по сторонам и потом беззаботно сказал
— Ах, это! Да запачкался немного, будь другом, отряхни!
А сам в это время приложил палец к губам. Потом предложил:
— Да нет, давай я лучше вытряхну пиджак сам.
После чего он вытащил булавку, выкинул ее в кусты, несколько раз демонстративно встряхнул пиджак, тщательно осмотрел его и снова надел.