Голос Ветра

— Как тебе, Мышонок, такой цвет? — провела она пальчиком по капоту.

— Чёрный стройнит, — усмехнулась, глядя на эффектную женщину. И решила, что с сегодняшнего дня начинаю рисовать. И мама будет первой, кого я нарисую.

Села в папину машину, и мы спокойно поехали домой.

— «Я люблю тебя», — отправила Ветру. Вряд ли у него за решёткой был телефон, но его выпустят обязательно.

Теперь всё было понятно, откуда у Ильи приводы в полицию. Дрался. Ну и пусть, зато справедливо дрался. В нашем мире не принято оправдывать преступления, но бывали моменты, когда можно это сделать. Лучше, чтобы этот Пахомкин убил Олю и своего ребёнка? А теперь даже не подходил близко… Зато Оля себе насильника всё равно нашла.

Мама неожиданно рассмеялась, напугав меня.

— Дошло! До меня дошло, что ты так пошутила остроумно. А говорили, что ты шутить никогда не станешь. Прогресс, Мышонок!

— Да? И как же? — улыбнулась я, не желая ей настроение портить своим унылым лицом.

— Чёрное стройнит! Хозяйка чёрного мерседеса всегда будет выглядеть стройной!

Так, это юмор с подковыркой. Надо подумать.

****

Половина класса не пришла на занятия. Потёмкина и её компания влетела, потому что Рязанцеву мама отвезла в травмпункт. Но после больницы Варя собрала свою компанию, и фиксировать побои пришлось Полине. Буравкин пришёл, но Цветкова и его друзей не было. Под это дело пять человек решили вообще не ходить, хотя даже не знали, что произошло.

Илья не появился. Написал мне поздно вечером, что с ним всё в порядке, и я собиралась к нему после уроков. Ни о каких факультетах, учёбе и поступлении я думать не могла.

Ветрова уволили, отправили на самостоятельное обучение. Его ждали только на дне рождения школы, где он будет петь, играть на пианино и танцевать со мной вальс.

В таком случае я что здесь забыла?

На уроке химии было необычно тихо. Учительница попросила не отдаляться от неё и все десять человек посадила ближе к себе. Выглядела счастливой. И хотя Буравкин Егор, который сел со мной за одну за парту, являлся отстающим, еле тянущим, остальные хорошисты и отличники были в уроке заинтересованы. Это не тридцать два беснующихся старшеклассника, которые скрылись за ящиками с реактивами и сидят в своих планшетах.

Егор белокурый, у него ресницы длинные, словно снегом припорошены. И глаза большие голубые. Сверлил меня взглядом, уронив голову на руку. Зачем он со мной сел, я не знала.

— Егор, можно посмотреть на доску, а не на Ляльку, — сказала учительница химии. Ботаны захихикали, я покраснела.

— Не могу глаз оторвать, такая девушка, — отозвался Егор.

Преподаватель не стала вступать в конфликт. Сегодня у неё праздник и спокойный урок, а Буравкин острый на язык, мог вступить в долговременную перепалку.

Он меня пнул по ноге под партой.

— Ты дура или прикидываешься? — прошептал он.

Я не ответила, записывала материал в тетрадь.

— Если твой батя моему другу Илюхе что-то сделает, ты эту школу не окончишь. Поняла?

Помолчал немного, развалился на стуле вальяжно, записал что-то и опять вернулся ко мне.

Попытался заглянуть в ворот блузки, подсел ближе.

— В общем так, о том, что вчера произошло, ни слова не говори. Поняла?

— Буравкин! Выйди из класса!

— Не могу, прилип к стулу!

Химичка вроде что-то собиралась сказать, но дверь в класс открылась. Появилась завуч.

— Лялька, Буравкин, к директору!

— С вещами? — отозвался Егор.

Мы медленно стали собирать учебники в сумки. Не спеша пошли из класса. В дверном проёме Егор отвесил мне шутовской реверанс и пропустил вперёд.

Хлопнула дверь класса за моей спиной, мы оказались в пустом коридоре. Завуч ушла вперёд и вскоре скрылась из вида.

— Данка, у тебя фигурка ничего такая, — шептал парень где-то над ухом. — Может, замутим сегодня, раз Тёмы с Ветром нет.

И ухватил за попу под короткой юбкой. Я так испугалась, так сильно переживала этот жест, что за пару секунд, казалось, волосы дыбом встали, ощутила страх, потом умерла от ужаса, воскресла, чтобы дать отпор.

И этот спектр эмоций вылился в приступ. Они у меня бывали разные. Истерику я умела сдерживать, а вот порывы агрессии пока не научилась. Точнее, в голове всплывали папины слова, чтобы я драк избегала. Я бы не пошла толпой одну девчонку бить, могла простить Варе Рязанцевой пощёчину, потому что… Варя просто не в курсе, какая я… больная!

Я сумкой ударила Буравкина по лицу. Ещё раз и ещё. Сумка брендовая, из толстой кожи, жёсткая. Между прочим, выбирала специально такую, чтобы, если заехать обидчику, мало не показалось. Маме не понравилась, зато практичная. Двигалась я очень быстро, поэтому парень с матерщиной попятился назад. Руки длинные выставил, но я в них не далась, вытащила мигом из кармана сумки шокер, который папа подарил мне вчера вечером после драки в школе, и хотела Буравкина уложить прямо в пустом коридоре. Но он перехватил мою руку.

— Успокойся! — испуганно посмотрел на меня.

Сжав зубы, я подалась к нему в объятия, присев. А потом резко выпрямилась, макушкой с силой ударила его по нижней челюсти. Егор завыл от боли, откинул меня в сторону и шарахнулся метров на пять.

— Он твой друг?! А я его девушка! Как так можно?!

Тут главное, чтобы приступ агрессии не перешёл в истерику. Я стала дышать, вначале быстро, делая глубокие вдохи, потом успокоилась, положила руку на живот, делала вдохи медленные через нос, выдыхала через рот.

Хорошо стало. Я в порядке.

Подняла шокер, сумочку и поспешила сбежать от перепуганного пацана.

— Данка! Дана, извини!

— Не подходи никогда ко мне, — спокойно ответила я, продолжая дышать по бабушкиной методике.

Мы пришли к кабинету директора. У двери стояли старшеклассники.

— Что, убогая, Потёмку грохнули, теперь твоя очередь? — прошептала какая-то десятиклассница.

Я остановилась, вопросительно глянула на неё.

Ниже меня ростом, в спортивном костюме. Смотрела совершенно диким зверем.

— За Полину вы ещё получите, — пообещал Буравкин. — И ты, Чмоша, и подруги твои. Зря вы за Рязанцевой пошли.

У Лермонтова Печорин высказался: «Зло порождает зло».

Актуальненько. Жестокость одной девчонки запустила реакцию злости на остальных.

Илья Ветров однажды спас Полину Потёмкину, вытащив из реки, когда лёд под девочкой проломился. Им было по восемь лет. Поля никогда не забывала этого, она бы не прошла мимо того, что Ветра били ни за что. Ей захотелось наказать виновницу, с которой отношения портились с каждым днём. Варя, которая болела одержимой влюблённостью к Илье, готова была убить его за то, что он не оказывал ей знаки внимания. Получив от одноклассниц, Рязанцева собрала свою компанию и наказала Тёму. Буравкин за свою девушку будет мстить. Это не обсуждалось. Он затих, словно хищник, перед тем, как собирался сделать прыжок.

А у этой Чмоши найдутся свои знакомые, которые побьют Егора.

И так по ленте Мёбиуса, пока её не разорвёт следственный комитет.

Я знаю эту систему изнутри. Через некоторое время всё забудется, но те, у кого хорошая память, навсегда запомнят, где свои, а где чужие.

С Буравкиным вошли в кабинет директора и встали перед столом. В кабинете было ещё пять взрослых людей. Сидели на стульях вдоль стены.

Одна женщина — точно мама Вари Рязанцевой, очень похожа! Она сжала накрашенные губы.

Вити Рекрутова не было в классе. Егор с друзьями избил его за то, что вызвал полицию. И отец Вити, дядя Петя, сидел в компании родителей. В красивом дорогом костюме серого цвета и белой рубахе. Единственный мужчина в этом кабинете.

— В этот раз ты не отвяжешься! Я засажу тебя и твоего мразь-папашу! — злобно прошептал Пётр Рекрутов.

— Без угроз, пожалуйста, — попросила директриса. И натянув широкую улыбку, подошла ко мне. — Даночка — девочка очень хорошая, она не станет нас обманывать. Расскажи, Дана, с чего началась массовая драка?