Страница 214 из 266
И вот Братство должно не просто поддержать государство, но и взять на себя часть его функций и задач, выступить сувереном. Но только в этом, культурно-цивилизационном смысле, и не более того. А на политику нам наплевать. Не нужен нам государственный контроль за ресурсными потоками, распределением бюджета и кадровыми назначениями. У нас – другие игры.
Братство и новые силы психоистории
В последнее время на арене мировой психоистории появились новые действующие лица – транснациональные корпорации, надгосударственные организации и религиозные бизнес-структуры.
Скажем сразу: Братство синтезирует их лучшие (для нашей борьбы) черты, сплавив их с другими элементами Большой Трансмутации. Безусловно, мы возьмем на вооружение метадействие. Мы будем так же, как и религиозно-деловые корпорации, проникать в недра власти и бизнеса, в образование и культуру. Если это удавалось сектам Муна и «Аум Синрикё», то почему бы не делать этого и Братству? Мы возьмем от них отношение к бизнесу как к священной миссии. Наши структуры станут столь же текучи, перестраиваясь под конкретные задачи дня. И мы станем так же защищать своих людей, как они.
Нас часто спрашивают: а как вы прикроете деловых людей, которые в своем бизнесе воспользуются чудесными технологиями и начнут обогащаться, побеждая остальной бизнес низкими ценами, втягивая в себя финансы из остального мира? Ведь на них неминуемо «наедут» – алчные чиновники и «силовики» с лозунгом «Делиться надо!». Или те же конкуренты, которые предпочитают действовать пулей наемного убийцы, а не модернизировать свой бизнес. Что ж, Братство рассчитывает здесь на свои схемы защиты: и на частные службы безопасности, на привлечение к делу «силовиков». К примеру, власти какой-нибудь области давят попытку местного брата-предпринимателя завести технополис на умирающем заводе. Как быть? Сделаем «крышей» нашего брата офицеров ФСБ из Москвы, заинтересуем их – и заставим местных стервятников отступить. В перспективе Братство создаст структуры, которые смогут помогать сверхновому русскому предпринимательству пробиваться в этой Реальности, обеспечивая помощь и защиту.
И одновременно мы, набрав силу, сможем вести кампании в прессе, настоящие информационные войны – подобно религиозным орденам, неправительственным организациям или транснациональным корпорациям.
Наши воля и изобретательность станут несокрушимой силой…
Великое Делание
Когда-то алхимики, описывая процесс превращения олова в золото, применяли термин «Великое Делание». Мы же, читатель, в этой главе рассказали тебе о компонентах Великого Делания нашего Братства. Именно эти составляющие, подвергнувшись синтезу и трансмутации, позволят получить желанное Братство.
Братство понесет в себе черты тайных обществ и Закрытой сети, какие-то свойства Сообщества Тени и глубинные структуры волшебных матриц-проектов. Оно вберет в себя черты паттернов духа и деятельности, религиозных орденов, государства и новых суверенов психоистории. Но при этом Братство не будет ни одним из этих элементов, пусть даже самых успешных, динамичных и мощных. Братство выступит как субъект психоистории завтрашнего дня. Оно обеспечит приход новой Реальности – Нейромира.
Мир психоистории имеет три измерения. Первое – онтологическое. Второе – деятельное. Третье – структурное. Это как в квантовой физике, где можно считать свет либо волной, либо частицей, по-разному его описывая. В физике получаются как бы две проекции одного мира, дополняющие друг друга, создающие объемную картину Реальности. Подобный подход к микрокосмосу сформулировал гениальный Нильс Бор, назвав его «принципом дополнительности». Этот универсальный принцип действует и в гуманитарных науках. Однако при изучении цивилизации ракурсов зрения оказывается больше, чем в физике микромира. В нашем случае – как минимум три.
Подлинная Реальность психоистории видится в трех системах координат. Онтологический ракурс задает матрицу психоистории. Он помечает действующие лица психоистории по их положению в цивилизационной сетке. Указывает их координаты. В начале книги мы писали о семи заветных координатах, которые и задают топос цивилизаций (отношение к природе, обществу, времени, к Богу и т. д.), определяя отличие одних народов от других. Это – метрическое определение традиции. Да, собственно говоря, традиция и есть топос, взятый в исторической длительности.
Второй ракурс – деятельный. Здесь задается способ экспансии топоса цивилизации в Реальность, его конфликтов с другими топосами и изменений. Понять природу каждого из игроков психоистории можно по способу их действий.
Третий ракурс – структурный. Любое действие требует своего деятеля, субъекта. Само по себе ничего не происходит. Так вот, любой игрок-субъект, будь он государством, закрытым обществом или спецслужбой – это всегда какая-то система. А она всегда обладает внутренним строением, структурой. От структуры зависят и качества системы, и ее отличительные способности. Структура диктует способ действия системы и ее отношения с окружающим миром. От структуры зависят границы и возможности изменений системы.
Эти три ракурса задают и три временных среза. Если мы имеем дело с традицией, то это – длящееся прошлое. Структура – это будущее, которое становится здесь и сейчас. Деятельность же – это настоящее, всегда конфликт прошлого и будущего.
И вот перед нами задача: создать Братство, которое породит новую Реальность, отрицая и вбирая в себя нынешний мир. А в основу нового порядка вещей Братство заложит сверхновую русскую матрицу. Безусловно сверхновую. И непременно русскую. Мы сопряжем прошлое и будущее, соберем чудесные технологии, возьмем на вооружение поразительные техники «дизайна будущего».
Сверхновая русская матрица возвращает традицию, которая берет реванш, разворачиваясь вглубь и вширь – динамичная, живая, обновленная. Иная Реальность – это Реальность русской традиции. Но где же ее искать? Где таится начало русской традиции, ее смысловой и энергетический исток?
Ответ очевиден. Да вы его наверняка уже знаете. В Троице-Сергиевой обители, в деятельности Сергия Радонежского надо искать наши истоки. Того, кто вместе с учениками и сотрудниками за какие-то считанные годы создал на развалинах Киевской Руси новый русский народ. Именно он заложил топологическую структуру русской идентичности. Он вдохнул в нас жизнь. Троице-Сергиева обитель времен Радонежского и есть прообраз нашего Братства. Какие же черты той лавры нам особенно важно перенять?
По заветам Радонежского
Как пишет А.Косоруков в книге «Строитель вечного пути России Сергий Радонежский» (Москва, «Беловодье», 2004 г.), краеугольным камнем обители служила Троица, воплощенная в добре, духовности и созидании. Для Сергия Радонежского был основой нравственно-духовного совершенствования. Своим примером он учил, что без такого стержня теряют смысл и молитвы, и богослужения. А вот в сочетании они превращаются в звено, соединяющее высшее и низшее, великое с малым. «Труд был его важнейшей незаменимой молитвой».
В своей обители Сергий возродил раннехристианскую этику совместной жизни, совершив переход монахов от обособленного жительства к общему. За сто с лишним лет, прошедших до Радонежского, монахи на Руси привыкли к жизни легкой и нетрудовой, со всяческими удобствами и услугами. И психология у них успела сложиться индивидуалистическая. Вместе собирались только на общие богослужения. А вот «общее житие» по Сергию требовало изменения сознания. Возникала община, коммуна. Богатые и бедные уравнивались в правах. Примера для Сергия не было: ведь в Византии, откуда пришло к нам Православие, монастыри были «особножитными».
Переход к общинности в монастыре не предполагал всеобщего равенства. Нет, возникала сложная, жизнеспособная, духовно-просветленная общность. То было территориальное объединение вокруг монастыря. Сюда входили и близлежащие храмовые приходы. И пусть организационно они подчинялись иерархии церкви, в плане духа, деятельности и зачастую хозяйства они подпадали под водительство монастыря, жили в орбите его духовно-хозяйственной активности. Как правило, во главе приходов стояли «белые», женатые священники. Они-то и выступали своего рода мостиком, между безбрачными монахами-чернецами и обычными мирянами. Но не в смысле посредничества, а по степени самоотречения, приближенности к заветам раннехристианской жизни.