Страница 6 из 10
Мещеряков кивнул, хлопнул по плечу молодого Клочко, и две сюрреалистичные фигуры в длинных плащах направились к месту предполагаемого нахождения второго отделения и командира взвода.
Отдав распоряжение, Соболев начал сканировать глазами место, откуда боевики последний раз вели огонь. Он хорошо помнил, в каком месте загорелась трава от стрельбы из автоматического оружия. Теперь же на этом месте, как ни в чем не бывало, зеленела растительность, и вообще, ничего не говорило о пребывании тут людей и недавней перестрелке. Береза, возле которой он устроился накануне, исчезла вместе с дорогой, равно как и облюбованный куст пулеметчика Кузнецова.
Михаил посмотрел себе под ноги и внимательно осмотрел позицию, откуда он вел стрельбу. Гильз не было. Соболев расстрелял один магазин, а это тридцать патронов, но ни одной гильзы найти так и не смог. Исчезновение дороги, стреляных гильз и двух автоматов никак не укладывалось в рамки рационального восприятия действительности. Если предположить, что пока они были без сознания, оружие могли взять уцелевшие боевики и скрыться, зачем тогда им было убирать и гильзы? А самоустранение грунтовки под эту теорию вообще никак не подходило, не могла же гравийка зарасти травой за несколько часов. Возможно, их в бессознательном состоянии перенесли в другое место… Но кто? Террористы отпадают. Наши? Почему тогда их не складировали в одно место?
Бывает так, особенно в лесу, когда одно место похоже на другое. Вот вроде и поляна та же и пень, и дерево, а потом оказывается, что человек заблудился и находится вовсе не там где предполагает. Но так ошибаться Соболев не мог.
– Егоров, ты же вроде охотник у нас? Глянь на природу. Поменялось что?
Александр Егоров, призывался из какой-то глухомани, куда даже дороги нормальной не было. Работы в его деревне после распада Союза не было, и всё местное население жило исключительно охотой. Осенью уходили деревенские мужики в тайгу на зимовье. Брали с собой только спички, соль, керосин и патроны. Сезон продолжался до весны, до того времени как начинался гон у копытных, после чего охотники возвращались в деревню. Тут же приезжали братья-китайцы и за бесценок скупали струю кабарги, пенис изюбра, барсучий жир, рога, пушнину. Всё, что ценилось в Китае на вес золота, в российской глубинке продавалось за спирт плохого качества и копейки, которых едва хватало до следующего сезона.
Егоров всё свое детство и юность провёл в лесу на охоте вместе с отцом. Попасть мог «в прыжке белке в глаз», но в личном деле, насколько знал Соболев, этой информации не было. На стрельбищах Саня Егоров неизменно показывал отличные результаты, и решался вопрос о назначении его на должность снайпера.
– Чёт понять не могу никак. Навроде то же место, а навроде и нет. Березы в лесу каки-то корявы. Кусты не там и не таки, – Егоров говорил, проглатывая окончания, весьма характерный говор для местного населения, но услышать его в настоящие дни можно только в совсем уж глухих деревнях или от древних старушек.
В это время показался Соловьев, сгорбившись, он тащил на себе тело пулеметчика, сзади с двумя автоматами следовал испуганный Сидоров.
– Командир, пулемета нет на месте, все обшарили, – Соловьев задыхался, всё-таки тащить на себе крепкого телом Макса, при этом находясь в ОЗК – дело не легкое, да еще и для курильщика. Внутренне Соболев уже предполагал, что оружие они не найдут. Не надеялся также, что Мещера найдет второе отделение. Внутренний голос подсказывал, что они вовсе не в том месте, где были утром…или не в то время.
– Давайте за Беломестновым! – он отдал распоряжение и склонился, осматривая тело погибшего друга. Бронежилет был пробит посередине, по центру груди. Острая пуля калибра 7,62 срикошетила об верхнюю бронепластину и, прошив кевларовую ткань между стальными пластинами, под углом вошла в солнечное сплетение. Ранение было не совместимое с жизнью.
Соболев раскатал плащ ОЗК и накрыл тело погибшего товарища. Между тем, бойцы принесли тело Беломестнова. Видимых следов повреждений на его теле найти не смогли. Молодое обескровленное лицо стеклянными глазами смотрело в небо. Его позиция находилась справа от пулемета, то есть практически ближе всех к эпицентру вспышки, вероятно, это и стало причиной смерти. Оружия при Беломестнове так же не оказалось.
Через час вернулись Мещеряков и Клочко.
– Миха, нет там никого, – было заметно, что Мещера нервничает, – прошли километра три – ни следа. Ни взвода, ни грузовика.
Предположение Соболева оправдалось. Оставалось выяснить, что с боевиками. Сержант помнил приказ – не подходить к террористам после их ликвидации, но в данных обстоятельствах, когда приезд специалистов из ФСБ и вообще кого-либо был маловероятен, было необходимо выяснить живы они или нет. Взвесив все за и против, Соболев взял с собой пятерых солдат. Короткими перебежками, прикрывая друг друга, они добрались до леса. Их взору предстал девственный лес, и следов пребывания, либо следов хоть какой-нибудь жизнедеятельности человека, они найти не смогли. Не было мусора, следов, стреляных гильз. Осматривая место недавнего боя (то ли это место?) Михаил краем глаза заметил движение между деревьями. В нескольких метрах от него лес уступал место небольшой прогалине. Пригнувшись, он подал знак остальным, многозначительно прижав указательный палец к губам, показал пальцем в сторону возможного контакта. Осторожно, стараясь не наступать на сухие ветки, группа пробралась к поляне. В ярких лучах полуденного солнца, там спокойно жевали молодую травку дикие козы. Ближе всех находился самец, судя по рогам с тремя отростками, это был трёхгодовалый козел-гуран. Чуть позади паслись три безрогие самки. Это были красивые животные с бежевой шерстью и белой грудью. Почуяв запах чужаков, козы, а точнее косули, выгнули шеи и уставились на солдат глазами-маслинами. Ноздри раздувались, пробуя на вкус незнакомый запах пришельцев. Соболев непроизвольно вскинул автомат, сердце в груди бешено забилось. Он никогда раньше не был на охоте, так как был исключительно городским жителем. Первобытные инстинкты охотника, спящие в любом человеке, проснулись. Усилием воли он опустил оружие и предостерегающе поднял руку, запрещая открывать огонь. Не хватало еще быть уличенным в браконьерстве. Почуяв опасность, косули, мелькнув рыжими пятнами, унеслись в лес. Всё-таки невероятно, что дикие животные так близко подпустили к себе человека. Возможно, виной тому был их необычный вид: длинные плащи ОЗК скрывали фигуру, и в довершении противогаз делал из привычного образа охотника что-то совсем непонятное для лесных жителей.
На обратном пути Михаил наткнулся на громадный муравейник, высотой он был по пояс взрослому мужчине. Муравьи деловито сновали по своим муравьиным делам. Где-то он читал о поведении насекомых при угрозе радиоактивного облучения. Мелкие твари неизменно чувствовали изменения радиоактивного фона и стремились покинуть опасный участок. После бомбежки Хиросимы и Нагасаки многие были свидетелями, как колонии муравьёв покидали разрушенные города. Радиацию также чувствовали кошки и крысы. Местный животный мир чувствовал себя превосходно, и Михаил решил, что опасность облучения отсутствует. Он стянул надоевший противогаз и полной грудью вдохнул лесной воздух. Только сейчас он почувствовал насколько свежий был воздух за пределами города, от избытка поступавшего в кровь кислорода закружилась голова, и он даже почувствовал что-то похожее на опьянение.
Выполнив первоначальные задачи, необходимо было выработать план дальнейших действий.
Соболев собрал возле себя парней, те с большим облегчением сняли противогазы и плащи, вернув себе человеческий облик.
– Итак, парни, мыслю я так, мы все попали под воздействие неустановленного оборудования или оружия. Вероятно, его привели в действие боевики, или возможно это результат попадания пули. Главное другое – мы остались без связи с внешним миром, мобильные не работают, возможно, электроника пострадала в результате вспышки. Рация осталась у второго отделения, только не понятно где они сейчас находятся, и, собственно, где находимся мы. Игнорировать угрозу со стороны противника мы тоже не должны – трупы бандитов не обнаружены. Место нашего расположения командованию известно, поэтому есть вероятность, что нас могут забрать.