Страница 8 из 9
Расположившись за столом, скрутил пробки на бутылках. Увидев, что от меня не избавиться, Серёжа достал бокалы. Ему я налил, а сам по-босяцки пил из горлышка.
– Куда отправляешься?
– Далеко, отсюда не видать. Решил мир повидать, поеду автостопом.
– С чего это такая идея у тебя?
– Из института меня выперли, пора на работу устраиваться. Летом начинать горбатить для меня не вариант. Прокачусь дорогой длинной в два месяца в сторону моря, а в сентябре выйду трудиться.
– Давно пора, Рома. Хватит в чёртиков играть, – закачал головой, со значением, дрессированный Серёжа.
Про свои дела в семье я ему не рассказывал: он вообще про мои дела вне стен института ничего не знал, по-прежнему воспринимая меня как уличного поклонника музыки определённого толка, известного, как Сепсис. Отлично, такой глупой доверчивостью грех не воспользоваться.
– Хочешь, поговорю о тебе с нашим директором? – Серёжа проявлял заботу. Как это мило. Трогательно, твою мать.
– Спасибо, бро. Вот вернусь и тогда можно. Слушай, а ты мне взаймы тысчонок тридцать не дашь?
Серёжа сделал вдумчивую физию, выпятил со значением губы, опять утвердительно покачал головой:
– Чё не дать-то? Я щас.
Мой гостеприимный дружочек, оставив меня одного, отправился в спальню. Послышались голоса, Ира, конечно же, не спала и сейчас она его о чём-то спрашивала или отчитывала. Вот ведь столичная деревенщина. Это я своего дружка имею в виду. Мне это было только на руку. Потихонечку, на цыпочках, я прошёл в прихожую. Там на тумбочке лежали разные ключи: меня интересовали ключи от машины. Позаимствовав нужный мне брелок, я потихоньку вернулся обратно на кухню. Серёжа пришёл от Иры слегка смущённым: вместо обещанных тридцати принёс десять. Ира постаралась – это точно. Ничего удивительного, я ведь с ней в одной школе не учился. Скоро они у меня пожалеют, что вообще меня впустили, да и ещё что-то дали на дорожку. Серёже достанется от его благоверной на орехи, под бубенчики.
Получив то, что мне было надо, я быстренько допил пиво и распрощался. Уходя, я оставлял Серёжу почти такого же красного, каким он меня сорок минут назад встречал, да ещё и с бегающими глазками. Переживал, что я его – лучшего моего «друга», конченым жмотом посчитаю, в трудную минуту так меня некрасиво кинувшим меня с баблишком. О наивная молодость!.. И непроходимая тупость! Да мне по фигу, дурачок. Я тебя не разочарую, научу Родину любить. Доверять в этом мире можно только себе и помогать, соответственно, тоже только СЕБЕ.
Права у меня были, и водить я умел сносно. Логан невесть какое чудо, но агрегат надёжный, как советский вездеход, а мне такой и требовался. Угон прошёл без сучка и задоринки. К тому времени, когда Серёжа чухнулся, я уже гонял за городом. Следующие полтора месяца я провёл в разъездах. Далеко от Москвы не уезжал, колесил по третьему бетонному кольцу и по второстепенным трассам. Ночевал всё больше в салоне автомобиля, иногда позволяя себе понежиться в настоящей кровати номера гостиницы для дальнобойщиков: там же, в придорожных кафе, и питался. Угнанную табуретку, если и искали, то первые три дня, не дольше. Эти горячие денёчки я переждал в посёлке, отстоящим от федеральных трасс на десяток километров. Выдавая себя за туриста, снял у подслеповатой бабки комнату и ходил в лес нагуливать аппетит к дальнейшим моим чудесным похождениям.
Серёже я не соврал, когда упомянул про автостоп. Ну не останавливал машины сам, а тормозили меня. И что? Суть дела не менялась. И там, и здесь – попутчик. Различие в месте размещения в салоне – или за рулём, или на пассажирском сиденье.
Вот ставил я музыкальным фоном Бетховена или Баха, и ехал себе собирать попутчиков. Сколько их было за шесть недель и не упомнишь, но тех, которые не доезжали со мной до пункта их назначения, я помню отчётливо. Одним из первых (не самым первым, а третьим) таким пассажиров оказался парень, мой ровесник. Потертые джинсы, ветровка, майка, кроссовки не первой свежести, рюкзачок. Типичный автостопщик. И откуда они берутся на дорогах в таком количестве? Оставалось только удивляться. Я подобрал его, когда уже вечерело. Позолота ранних сумерек облупилась густеющими на глазах лиловыми тенями, небо потемнело и включённые фары стали действительно нужны.
Заметил я его издалека, а рассмотреть хорошенько смог, когда по требованию его вытянутого вверх большого пальца затормозил с ним рядом. Кудрявый брюнет, крепкий, лицо широкое, плоское, глаза прищуренные, но не злые, рот широкий с нормальными, не пухлыми, но и не тощими губами, улыбчивый. У меня из динамиков доносились прекрасные звуки органных фуг Баха. Парень попросил его подвезти до ближайшего городка и, как и все до него, и все после, удивился моему выбору музыки для путешествия. Классическая музыка нынче не в чести.
Устроившись на переднем сиденье, пассажир представился:
– Лёха.
– Роман. Путешествуешь?
– Да. Еду к своей девушке. Познакомились с ней в прошлом году на сплаве. Она приехала из Подмосковья, а я из Сибири. Урал нас обручил, – Лёха улыбнулся. – Это у вас радио играет?
– Можно на ты. Мы же с тобой примерно одного возраста, надобности выкать нет.
– Угу. Договорились.
– Отвечая на твой вопрос, скажу: нет, это не радио. Что, не нравится?
– Да нет, просто непривычно. Мне больше хип-хоп по душе.
– Дело вкуса, Лёха. Классика – это навсегда. Не умрёт никогда. – "В отличие от тебя". – Вот послушай.
Я сделал чуть погромче. Орган заполнил закрытое пространство салона звуками вечности. Во мне всё переворачивалось, рвалось вдаль, а мой попутчик явно скучал. Его мой Бах просто грузил, а не мотивировал, и уж тем более не прочищал его неповоротливые мозги. Надо же, хип-хоп ему нравился, нашёл, чем удивить. Одна композиция отзвучала, уступив место ещё более масштабной, мрачного величия нематериальной вещи. Уважаю, но пора приступать.
Мотор закашлял, машина дёрнулась, и мне пришлось её остановить. К этому моменту совсем стемнело.
– Что случилось? – Лёха заёрзал.
– Сейчас посмотрим. – Я старался выглядеть озадаченным.
Нажал на кнопку открытия капота, вылез из салона, взглянул на мотор.
– Да… – я с сожалением покачал головой.
– Серьёзная поломка?
– Нет, но придётся повозиться. Поможешь, тогда быстрее получится.
Лёха присоединился ко мне. Хороший мальчик. Я, типа, пошёл за инструментами, хранящимися в багажнике. По пути остановился у заднего колеса, пнул его и пожаловался:
– Чёрт, ещё и это!
Два раза любопытному, добровольному помощнику повторять не пришлось – Лёха подошёл ко мне.
– Прокол?
– Может и нет, но на таком спущенном колесе мы можем легко в кювет заехать. Придётся менять.
– Ладно. Домкрат есть?
– Да, и запаска, я сейчас.
Колесо было в порядке, но в темноте хрен разглядишь: света, падающего из салона, не доставало для точной диагностики. Открыв багажник, я достал походный домкрат, передал его Лёхе и, пока он его пристраивал, делал вид, что достаю запасное колесо.
– Слушай, а ты уверен, что оно сдулось? – Лёха, прекратив манипуляции с домкратом, постукивал по скату костяшками пальцев. – На вид всё нормуль. – Парнишка оказался внимательным и не лишённым смекалки. Моё предположение, сделанное на основание его простоватой внешности, оказалось не верным.
– Да? Не может быть. Вон там справа гвоздик торчит. Разве нет?
– Где?
Лёха наклонился максимально низко, приблизив лицо к рисунку протектора и показав затылок. Уличить меня во лжи он не успел. За что можно уважать моего дружка Серёжу, так это за предусмотрительность. Чего он только с собой не возил. В том числе в его арсенале имелась и самая настоящая лопата с укороченной ручкой, как у сапёрной. Моя ненаглядная. Ей-то я и угостил Лёху по беззащитному, подбритому светлому и такому беззащитному затылку. Бил плашмя, стараясь оглушить, а не залить всё вокруг кровью. Получился смешной глухой звук с отголоском перезвона на конце, что-то вроде короткого – "Пшдынь", и в конце задрожавшего. Лёха ткнулся носом в асфальт, застыв в позе молящихся корточек. И всё это время продолжала звучать гениальная музыка великого глухого композитора, единственного в своём роде.