Поход в неизвестность

Высокий рост больного немного превышал саму палатку по длине и чтобы ноги не оказались за ее пределами,

ему приходилось постоянно терпеть неудобства в положении полулежа. Потеряв не мало времени, Веретяйло с Никифоровым тронулись вновь по предписанному им маршруту.

Темнело быстро. В назначенное время они возвратились, но время было упущено, работа не выполнена. Добытые сведения минимальны. Встретить им кого-то поблизости из местных жителей так и не удалось. Поодаль от берегового нагромождения застывшей ледяной массы у самых скал раскинулась к югу сплошная пустыня с замершими озерами. Скоро послышалось тявканье собак. Возвращался боцман с Душковым.

– Ну, что друзья, – проговорил он, – места дикие и непригодные для жилья. Если углубляться дальше, то вполне возможно, мы и встретим признаки жизни, встретим местное население. На крайний случай и здесь можно остановиться на более длительный срок, завезя из корабля необходимый провиант. После же постепенно углубляться на юг. Но это решать капитану. Наша задача при сложившихся обстоятельствах доложить ему о своих наблюдениях своевременно.

–Там на судне уютнее и теплее, – заметил Веретяйло. По мне лучше пережидать там. К чему эти напрасные переходы.

– Я против! – выпалил матрос Никифоров, самый молодой из всей группы. Хотя выглядел достаточно крепче и старше некоторых, – здесь мы замерзнем! А туда, назад, нет. Лично я не пойду и никому не советую. Нужно искать спасения, уходя на юг. Мы молоды. Далась нам эта шхуна с капитаном и его барышней!

– Придержите язык Никифоров. На судне Вы вели себя иначе. Первый мороз ухватили и уже паникуете. Вы здесь не сами и будете выполнять мои команды, – проговорил строго и спокойно боцман.

– Надоело! Пошли вы все со своими походами! Я сам теперь по себе! Не хочу больше моря, ненавижу всех!

– Вы не имеете права так высказываться! Это же чистое предательство. Наконец, как же Рузинцев с поломанной ногой, ему нужна помощь, – прервал его Веретяйло.

– Я ему ногу не ломал! Он не жилец. Если сам захочет, можно помочь, чтоб не мучился, потому, как это будет для нас обуза и мы с ним пропадем! Итак, я ухожу, кто со мной?

Боцман рванул его за плечо.

– Веретяйло прав! Это предательство. Ты пойдешь назад к шхуне, а если не пойдешь, приведем под конвоем. Капитан примет решение, что с тобой делать.

– Глупо! Глупо самим себя убивать! Я хочу жить! И плевать хотел боцман, на то, что ты говоришь. Я хочу жить! – при этом Никифоров развернулся и, упираясь в камни руками и ногами, прихватив свой рюкзак и лыжи, быстро полез по пологому склону горы.

– Назад! – крикнул боцман, – матрос Никифоров, назад! Прозвучал выстрел из карабина в воздух. Но, уходивший стал, что есть силы скорее забираться наверх и когда осталось совсем немного до выступа, за которым ему можно было бы укрыться, его нога вдруг соскочила в сторону, на скользкие камни, и, непослушное туловище повлекло вбок. Скользя вниз по крутому спуску на льду, голова Никифорова с размаху ударилась об острую каменную глыбу. Глаза его оставались открытыми и неподвижными, и в них таился холодок зла, ненависти.., ненависти и бесстрашия. Его же рука застыла над ним навечно с полусогнутыми окоченевшими пальцами.

– Как все глупо. Но теперь, мне кажется, все стало на свои места. Оттащите тело саженей на сто в сторону от палатки, – проговорил глухо боцман. Нам пора выдвигаться в обратный путь.

Через минуту он подошел к раненому:

–Что же с тобой делать? Повезем на упряжке обратно?

– Я так считаю, – заговорил Веретяйло. – Туда, потом обратно. Для него будет очень тяжело, да и нам не легче. Нужно искать помощи тут, на месте. Желательно оставить матроса.

– Наверняка мы скоро будем здесь, – согласился боцман.

– Благодарю, мне тут будет и спокойнее и лучше, – отозвался Рузинцев.

– Ладно. Нам пора выдвигаться к шхуне. С раненым останется Веретяйло.

Старшему матросу еще не исполнилось и двадцати шести лет. За спиной плавания в северных широтах. Был некий опыт. Приземистый рост помогал ему в узких проходах кораблей и шхун. Лицо его круглое с острым носом, густо покрытое, почему-то, веснушками. Ответственный. Гибко и исправно выполнял указания командования. На службе его любили. Любили и уважали.

– До нашего прибытия будете обеспечивать больного всем нужным. Мы оставляем вам все необходимое, кроме собак. Вам будет достаточно провизии на десять, двенадцать дней. Задача ясна?

–Так точно господин боцман, ясна! – подтвердил Веретяйло.

И скоро два человека из оставшихся четырех тронулись к северу в обратный такой не легкий и непредсказуемый путь в сторону бесконечной белой пустыни. Туда, где уже гуляла среди торосов пронизывающая холодная метель. Она жаждала отыскать вокруг все живое, чтобы потом, встретив, наконец, насладиться над ним своим невиданным ужасным коварством.

ДРЕЙФ

Глава 6

В это время на «Екатерине Великой» команда готовилась к высадке, необходимый груз был вынесен заблаговременно и уложен в проходах на палубе, другой же спущен на поверхность льда. Капитан отдавал четкие указания. Был составлен график дежурства людей. Необходимо было следить за тем, чтобы лед не успевал нарастать вокруг судна, иначе посудину могло бы просто раздавить. Рубать его стало довольно сложно из-за низких температур. Все ждали с нетерпением возвращения группы от берега, чтобы сразу тронуться в путь. Не зная, что их ждет там, на берегу, люди были в приподнятом настроении. День сменялся другим, наступала долгая полярная ночь, вслед за уходящими сумерками капитаном отмечались на календаре прожитые дни красным жирным крестом, а известий от берега все не было. Как-то неожиданно к нему в дверь громко постучали.

– Прошу! Открыто. Входите.

– Господин капитан! – прозвучал сухой раздраженный голос Аркчеева. – У меня нехорошая новость!

– Что может быть хуже того, что с нами здесь происходит, – сухо улыбнулся Рубинов, не придавая большой серьезности словам штурмана и думая о чем-то, смотря на линию горизонта.

Евгения Александровна, сидевшая рядом отнеслась к сказанному Григорием Исаковиечем сдержанно и довольно осторожно.

–Новость моя довольна не приятна, крайне неприятна и я хотел бы с Вами поговорить лично.

– Я выйду на палубу, – проговорила Женя.

– Да, конечно, если это действительно так нужно, – согласился капитан.

Здесь, наверху, воздух морозил ей лицо и руки, ветер поднимал полы одежд, вынуждая от него отворачиваться.

Она не знала, о чем начнет говорить Аркчеев, но чувствовала непонятную тревогу. А там, в каюте, шел напряженный разговор между Петром Григорьевичем и штурманом.

–Нус? Так я готов слушать! Что же Вы мне изволите сказать?

– Я выполнял необходимые штурманские измерения и, согласно моим хронометрическим расчетам, наше судно дрейфует вместе со льдинами на север. Мы отклонились от прежней точки севернее немногим менее, чем на градус по широте.

– Этого не может быть! Вы возможно что-то путаете! Ранее от Вас не было данных о такой подвижке льдов в этом квадрате.

– Я сверил все несколько раз по своим приборам, согласуя с небесными светилами, которые появились в ночи после непогоды только сегодня. Ошибка, господин капитан, исключена. Мы сейчас медленно двигаемся и уходим все дальше от материка на север, как я уже сказал.

–Бред! Почему Вы об этом только говорите! Ведь это же дикое отклонение! Своими запоздалыми данными Вы подвергаете нас всех дополнительному риску.

– Мне сложно было предугадать и я могу только подтвердить Ваши же слова, что у нас до сих пор не было сведений, что в этих районах, так недалеко от берега дрейфует лед. Будем надеяться, что все обойдется и нас после провидение возвратит на место. Таковое может иметь, все – таки, место в последующем и у нас остается только возможность надеяться все же на благоприятный исход.

– Вы свободны. Каждые шесть часов докладывайте о нашем местонахождении.