Страница 21 из 23
– Ну, если бы не он, я бы мог ребрами и не отделаться, – Ник пожимает плечами, – по гроб жизни я ему, конечно, не задолжал, но все-таки благодарность имею…
– Ты хотел проиграть? – тихо спрашиваю я, просто потому, что потом уже и не знаю, как получится спросить. – Я видела, ты ослаблял поводья…
– Наблюдательная, – Ник фыркает, на этот раз уводя взгляд в сторону, – нет. Проиграть я не хотел. Хотел свести в ничью. Так, чтобы и твой сценарий не сработал, и чтоб самому ему не задолжать.
– А так разве можно? – удивленно уточняю я, припоминая практику современных скачек. И что-то я о ничьей там не слышала. А вот о том, сколько копий сломлено за пару лишних пикселей преимущества одной лошади, вырванных у другой, – немало. Даже для моей исключительно поверхностной осведомленности в этой теме.
– Ну, если автоматический фотофиниш вышел из строя еще на прошлой неделе… – Ник тянет это достаточно красноречиво, чтобы я все поняла.
То-то он еще с инструктором разговаривал, небось, уточнял, не устранили ли неисправность.
– Ну ты и жук, Николай Андреевич, – я легонько пихаю его в плечо, боясь переборщить и лишний раз потревожить больную зону. Вот уж чего не ожидала от Ольшанского, так это вот такого.
– Ну, не все же Ярославу Олеговичу меня уделывать, как думаешь? – Ник хмыкает и болезненно морщится послевкусию этого смешка. Ребра его явно не желают, чтобы их таким образом беспокоили.
– Машину подали, – вклинивается в наш разговор нахальная медичка, – давайте, сударь, с вещами на выход, я вас провожу. И сопровожу, чтоб убедиться, что вы нашему водителю голову не задурили, что я вас из-за мелкой ссадинки в больницу гоняю.
Нет, это что-то с чем-то, даже попрощаться нормально не дают. Я еще даже не успела ни на что согласиться, принять решения, а мне уже всунули в пальцы колечко с двумя ключами.
– Ник… – я беспомощно наблюдаю, как мой кавалер с помощью медички натягивает снятую футболку, – может, все-таки…
– Отдыхай, – Ольшанский категорично покачивает головой, а потом встает со смотровой кушетки, опираясь на плечо медсестры, – я позвоню Козырю, сознаюсь, что выбыл на неопределенный срок. И извини, что я так бездарно спустил наши выходные. Не нужно было…
Я выдавливаю из себя кислую улыбку – после драки, как известно, кулаками не машут. Выхожу вслед за медсестрой из её кабинета. Именно там, на лавочке рядышком друг с дружкой шушукаются Ветров и Маруська. Очень интересно, на какую тему?
Я вообще-то не хотела их оставлять вдвоем, но это отдавало такой паранойей – тащить Плюшку за собой, в медпункт, смотреть на синяки постороннего ей мужика, когда есть рядом чертов папочка, который может пригодиться для того, чтобы посидеть с дочерью двадцать минут.
Даже он не сможет заморочить ей голову за такой короткий период времени.
Я это понимаю. И все равно беспокойство скребет меня изнутри, заставляет сердце беспокойно ворочаться в груди.
– Вам помочь? – обеспокоенно спрашиваю, глядя на хрупкую фигурку медички, изящность которой особенно ощущается рядом с рослым Ником, но девушка категорично дергает подбородком.
– Все в порядке! Бывали и потяжелей пациенты. Тем более мы идем сами, я только как опора выступаю.
– Не провожай, – устало просит Ник, оборачиваясь, и я явственно вижу его тоскливые глаза, – а то я все-таки не поеду. Не смогу тебя оставить, и все тут.
Неловкости внутри меня становится столько, что грудная клетка ощущается как грозящий лопнуть воздушный шарик.
– Позвони мне, когда скажут, что там с ребрами, – требую я обеспокоенно, потому что даже вопреки тому, что как к мужчине меня к нему не тянет, как человек он меня по-прежнему волнует. Хороший, надежный. Один вопрос: что ж я-то такая дура и не могу оценить его должным образом? Пытаюсь, пытаюсь, но чем больше пытаюсь, тем хуже выходит результат.
Ладно, разберусь с этим позже, когда он хоть чуть-чуть оправится после травмы.
Сейчас момент для откровенных разговоров совершенно не подходящий. Да и вообще ни для чего он не подходит, этот вот момент моей жизни. Особенно для того, чтобы я с кем-то пыталась строить отношения. Меня предстоящий суд занимает больше, чем сотня самых красивых мужиков мира, даже если они шоу мокрых маек специально для меня устроят.
Это, в общем-то, и все наше прощание с Ником.
Я не иду его провожать, как он и просит, просто останавливаюсь посреди коридора, невидящими глазами сквозь стеклянную дверь глядя, как Ника аккуратно подводят к машине и помогают ему устроиться.
Не давая себе ни минуты на лишние раздумья, на каблуках разворачиваюсь к Ветрову, ловлю его пришибленный взгляд. Что, неужели все-таки чувствует себя виноватым? Яр? Да ладно, ни в жизнь не поверю!
А один на один с ним оставаться все-таки страшновато…
– Ну, и о чем мы тут шепчемся? – вопреки всему, что меня одолевает, интересуюсь я, пытаясь просканировать Ветрова на предмет коварных замыслов.
– О том, что папа уже не хочет меня забирать, – звонко и на полкоридора возвещает Маруська.
А вот такого ответа я точно не ожидала…
12. Одна сплошная яма
Если Ветров что-то и умеет по-настоящему хорошо, так это сотрясать мой мир от края до края. А после – занимать все место на моих руинах.
Это правда?
Или как всегда?
Он ведь снова пытается задурить мне голову, не так ли?
Какая выгода? Маруська ведь наверняка уже сдала ему, что я разрешила им погулять, много ли нужно, чтобы разболтать информацию, которая так и жжет маленький язычок.
Тем более, мама не сказала, что это тайна, так ведь?
Я гляжу на дочь, всю такую радостную, что улыбка как-то сама ползет по моим губам.
Сообщница мелкая!
На нее даже сердиться нельзя, ведь она же не сказала ничего плохого, всего лишь рассказала маме то, что ей папа сказал.
А папа…
Ветров выдерживает мой взгляд спокойно, кто бы сомневался, что он это может. Эх, жаль все-таки, что я не киборг, не умею считывать искренность.
Улыбка на моих губах все-таки удерживается – расстраивать дочь мне не хочется, а вот взгляд становится холоднее, как только я перевожу его на лицо Яра. Ох, с каким бы удовольствием я его придушила – все жилы уже из меня вытянул. И продолжает тянуть.
– Я еще на неделе хотел сказать, – ровно поясняет Яр, прямо глядя на меня, – только… У нас с тобой не вышло разговора.
Дивно.
Меня же еще и укоряют в том, что я не захотела с ним разговаривать. Меня! Которая пыталась выстроить с ним контакт, как оказалось – подыгрывая его интригам.
– Может, поговорим не здесь? – Ветров будто спохватывается, что проходная медпункта конного клуба – не самое подходящее место для откровенных разговоров.
– И не сейчас, – добавляю я, красноречиво указывая ему глазами на Маруську. Выяснять наши с ним отношения при дочери точно не стоит.
– Да, пожалуй, – Ветров будто одолжение мне делает, соглашаясь с моими условиями.
Или просто соглашается?
Черт его разберешь, у него же столько двойных доньев вечно находится у каждого слова, у каждого поступка. Что называется, скажи спасибо, дорогая, что он с тобой не спорит.
И все-таки, что за гадость он задумал на этот раз? Зачем подговорил Маруську брякнуть при мне про эти его якобы переигранные планы? Ведь подговорил же. Или она все-таки брякнула это случайно, как хорошую новость для нервничающей мамы? Ведь помнит же наверняка, как я ревела, сидя на полу нашей маленькой кухни, после того дивного разговора с Кристиной Лемешевой. Ох!
Ладно, еще обдумаю это подробнее, сейчас есть дела поважнее.
– У нас занятие по верховой езде, – напоминаю я, снова опуская глаза на Маруську, чтобы хоть чуть-чуть растопить этот ледяной комок в груди, – и нам пора уже идти. Если ты не передумала, конечно.
Мелкая тихонечко и не очень довольно сопит. Так пригрелась на коленях у Ветрова? Яр склоняется к её ушку, что-то шепчет ей. Мелкая радостно улыбается и спрыгивает с его колен. Только диву можно даваться, как легко она поддалась очарованию собственного папочки. Ведь она с такой осторожностью относится к чужим людям.