Страница 10 из 13
– А сколько лет Семену Григорьевичу? – спросила я, пытаясь подобраться к его жизни еще ближе.
– Дай посчитаю… – И тетя Вера принялась шептать даты и имена, стараясь максимально правильно ответить на вопрос. – Сорок восемь… Сорок девять… – протяжно произнесла она и кивнула, соглашаясь с неведомыми мне арифметическими действиями. – Вот Семен и вернулся в родное село. У человека должны быть запасные крылья, которые поднимут его в самый тяжелый момент. Поднимут и понесут дальше. У кого-то они лежат до поры до времени в надежном месте, а кому-то их еще отыскать нужно.
«Мать его, кстати, библиотекаршей была…»
В груди кольнуло, и я вцепилась в скамейку, сильно сжимая пальцами шершавый край доски. Нет ничего странного в том, что в современных книгах лежали старые письма. Иногда их так попросту прячут и забывают родственники того, кто их написал. Иногда используют вместо закладок. Иногда хотят разгладить помятые временем откровения. Да мало ли, у кого какие причины для этого. Но странно то, что я сразу обнаружила письма. Тонкие… очень тонкие листы… в толстых книгах… И только сейчас я поняла, почему это произошло…
Семнадцатая страница.
Семнадцатая!
Я находила их тогда, когда отмечала книгу библиотечным штампом, а его многими десятилетиями по всей стране ставят обязательно на семнадцатую страницу! Кто-то может не обратить на это внимание, но сын библиотекаря наверняка с детства знает о нерушимом правиле…
Семен Григорьевич Беляк специально клал письма в книги так, чтобы я их обнаружила. Он клал их между шестнадцатой и семнадцатой страницами…
Зачем?
«У человека должны быть запасные крылья, которые поднимут его в самый тяжелый момент. Поднимут и понесут дальше. У кого-то они лежат до поры до времени в надежном месте, а кому-то их еще отыскать нужно…»
– Большое спасибо за разговор, тетя Вера, – искренне поблагодарила я и поднялась со скамейки.
К дому я шла на ватных ногах, пытаясь объяснить необъяснимое. И в висках стучался лишь один вопрос: «Принесет ли еще Колдун книги в библиотеку?»
– И зачем-ты деньги тратишь на этих оболтусов? Думаешь, они вырастут и хоть одно доброе слово тебе скажут? Не дождешься! – едко выпалила Ольга Тимофеевна и нарочно подчеркнуто шмякнула на прилавок пакет с ирисками и пакет с шоколадными батончиками.
– Конфеты вкусные, – невпопад ответила я и достала из сумки кошелек. Мысли были заняты другим, и я уж точно не собиралась вступать в длительную беседу с Ольгой Тимофеевной. С вечера я испытывала некоторую растерянность и торопилась оказаться в библиотеке, где меня ждали письма. А они именно ждали, я должна была их перечитать как можно скорее.
– Возьми хоть карамельки, они дешевле.
– Дети больше любят ириски и батончики.
Сейчас я была железобетонной, и, похоже, Ольга Тимофеевна поняла это и сменила тему.
– А мне разведка донесла, что Колдун опять к тебе приходил, – произнесла она торопливо и засмеялась от собственной шутки. Щеки зарумянились, шея покраснела, маленькие глазки заблестели, и сразу стало ясно, что Ольга Тимофеевна гордится своей осведомленностью. – Ты все же внимательно проверь, какие он книжки носит. Может, там слова между строчек дописаны… заклинания… Нельзя ничего хорошего от Колдуна ждать. Водит он дружбу с нечистью, я в этом уверена. Калитка, что со стороны дороги, всегда у него прикрыта, и Вулкан там сидит. А маленькая калитка, что со стороны леса, нараспашку… Это как? Я раз пять в августе по грибы ходила и видела! Ждет он всегда кого-то из леса… Ждет! Ой, страх, страх… – И Ольга Тимофеевна принялась креститься.
Меня вовсе не испугали ее слова, но нервы натянулись, и из магазина я вышла стремительно. Сейчас мои мысли были заняты Семеном Григорьевичем, и этот короткий разговор заставил идти быстрее. Я была уверена, что письма принадлежат его отцу, но теперь как-то так получалось, что адресованы они были мне… Ситуация казалась настолько странной, что требовала хотя бы еще одного доказательства. И если бы Семен Григорьевич опять принес книги, и на семнадцатой странице я вновь обнаружила бы послание, то…
– …то я бы сошла с ума, – прошептала я и свернула к библиотеке.
Позабыв про традиционную кружку кофе, я минут пятнадцать изучала письма. Слова теперь звучали иначе, они не просто пробирались в душу, они кружились там и звенели.
Мужчина пишет женщине.
В этом нет ничего сверхъестественного.
«Но почему я обязательно должна была это прочитать?..»
Усевшись около окна, я попыталась сосредоточиться и еще раз вспомнила разговор с тетей Верой. Теперь я знала, чем закончилась история этого мужчины и этой женщины. Как же я хотела, чтобы они были вместе, и это случилось… Да, жизнь штука сложная, и, к сожалению, люди уходят… Но я могла утешиться тем, что родители Семена Григорьевича испытали продолжительное счастье.
«Но почему я обязательно должна была это прочитать?..» – вновь просверлил мозг обжигающий вопрос.
«Я видел тебя сегодня. Издалека. А зачем подходить близко, если ты никогда не поворачиваешь голову в мою сторону?..»
«Как же мне объяснить тебе, что ты не одна. Что я всегда рядом…»
– Господи… – прошептала я и прижала ладонь к груди, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце. – Но этого не может быть…
Он пришел через неделю.
Дождь лил такой сильный, что казалось, будто кто-то соединил небо и землю серыми нитками. Лужи разливались во все стороны, и по ним прыгали мелкие и крупные пузыри. Уже темнело, но улица хорошо просматривалась. И когда я увидела в окно, как к библиотеке приближается Колдун, я рванула к столу и села так, точно пять минут назад меня зачислили в первый класс и объяснили, что спину нужно держать ровно, а руки должны лежать на парте.
«Что со мной?..»
Раскрыв журнал с расписанием мероприятий, я принялась изучать записи, но сконцентрировать внимание, конечно же, не получалось.
Сейчас я увижу его.
Услышу его голос.
Понимает ли он, что я знаю?..
А что я знаю?..
Будет ли лежать в одной из книг письмо? Или все предположения – глупость, а произошедшее – случайность?
Дверь скрипнула, я подняла голову, отложила журнал и вежливо поднялась со стула. С рыбацкой куртки Семена Григорьевича на потертый пол падали капли, и это на миг вернуло меня в тот день, когда я прочитала первое письмо. Взмах руки, и Колдун снял с головы капюшон. Кажется, его густая борода стала короче, или теперь я воспринимала этого человека несколько иначе… Нет, я и тогда не боялась, но все же образ был окутан наговорами, тайнами и мрачностью. Сейчас этого было гораздо меньше.
– Добрый вечер, – произнесла я на удивление ровно.
– Добрый, – ответил Семен Григорьевич и медленно подошел к столу. В его руках была все таже объемная сумка защитного цвета.
– На дворе дождь, а вы пришли…
– Завтра некогда будет, – без тени эмоций ответил он, и я отвела глаза, так как не смогла выдержать напряжения.
Что-то изменилось, и это чувствовалось сразу. Взгляд Семена Григорьевича стал более тяжелым и цепким. Похоже, он старался прочитать мою душу как книгу или хотя бы перевернуть первую страницу…
Я струсила и пожелала, чтобы в библиотеку зашел кто-то еще, но две улицы в Игнатьевке безлюдны, когда с неба на землю опускается стена воды… И в то же время я чувствовала нетерпение и представляла, как останусь одна, подойду к книгам и начну открывать семнадцатые страницы…
Между бровями у Семена Григорьевича присутствовала складка, добавляющая его лицу суровости. И я задалась совершенно ненужными вопросами: давно ли она у него и от чего появилась? После смерти родителей? После ухода жены?
Он отвернулся и уже привычно выложил книги на стол. Сборники фантастики, Марк Твен, Шолохов, Чарская, Паустовский… А я подняла руку и коснулась своей переносицы. Я никогда не задумывалась, есть ли у меня там складка? Появилась ли она после той ледяной ночи?..