Страница 2 из 9
Городской романс
Стоит напротив лестницыКоммерческий ларек.В нем до рассвета светитсяПризывный огонек.Там днем и ночью разныеНапитки продают:Ликеры ананасныеИ шведский «Абсолют».Там виски есть шотландское,Там есть коньяк «Мартель»,«Текила» мексиканская,Израильский «Кармель».Среди заморской сволочиПочти что не видна,Бутылка русской водочкиСтоит в углу одна.Стоит скромна, как сосенка,Средь диких орхидей,И этикетка косенькоПриклеена на ней.Стоит, как в бане девочка,Глазенки опустив,И стоит в общем мелочи,Ивановский разлив.Надежда человечестваСтоит и ждет меня,Сладка, как дым отечества,Крепка, словно броня.Стоит, скрывая силушку,Являя кроткий нрав.Вот так и ты, Россиюшка,Стоишь в пиру держав.Ославлена, ограблена,Оставлена врагу.Душа моя растравлена,Я больше не могу.Пойду я ближе к полночиВ коммерческий ларек,Возьму бутылку водочкиИ сникерса брусок.Я выпью русской водочкиЗа проданную Русь,Занюхаю я корочкойИ горько прослезюсь.Я пью с душевной негоюЗа память тех деньков,Когда в России не былоКоммерческих ларьков.Когда сама историяУспех сулила нам,Когда колбаска стоилаДва двадцать килограмм.Давно бы я повесился,Я сердцем изнемог,Но есть напротив лестницыКоммерческий ларек.История с географией
Великой Родины сыны,Мы путешествовали редко.Я географию страныУчил по винным этикеткам.Лишь край граненого стаканаМоих сухих коснется уст,От Бреста и до МагаданаЯ вспомню Родину на вкус.Пусть никогда я не был там,Где берег Балтики туманен.Зато я рижский пил бальзамИ пил эстонский «Вана Таллинн».В тревожной Западной ДвинеЯ не тонул, держа винтовку,Но так приятно вспомнить мнеПро белорусскую «Зубровку».И так досадно мне, хоть плачь,Что отделилась Украина,А с ней «Горилка», «Спотыкач»И Крыма всяческие вина.Цыгане шумною толпоюВ Молдове не гадали мне.Мне помогали с перепоюПортвейн «Молдавский», «Каберне».И пусть в пустыне ДагестанаЯ не лежал недвижим, ноЯ видел силуэт баранаНа этикетках «Дагвино».Пускай я не был в той стране,Пусть я всю жизнь прожил в России,Не пей, красавица, при мнеТы вина Грузии сухие.Сейчас в газетных номерахЧитаю боевые сводки.А раньше пил я «Карабах»Для лакировки, после водки.Хоть там сейчас царит исламИ чтут Коран благоговейно,Но лично для меня «Агдам»Был и останется портвейном.Да, не бывал я ни хераВ долинах среднеазиатских,Но я попью вина «Сахра»,И век бы там не появляться.Я географию державыУзнал благодаря вину,Но в чем-то были мы не правы,Поскольку пропили страну.Идет война, гремят восстанья,Горят дома, несут гробы.Вокруг меняются названья,Границы, флаги и гербы.Теперь я выпиваю редко,И цены мне не по плечу,Зато по винным этикеткамСейчас историю учу.Последний гудок
Не бил барабан перед смутным полком,Когда мы вождя хоронили,И труп с разрывающим душу гудкомМы в тело земли опустили.Серели шинели, краснела звезда,Синели кремлевские ели.Заводы, машины, суда, поездаГудели, гудели, гудели.Молчала толпа, но хрустела едваЗемля, принимавшая тело.Больная с похмелья моя головаГудела, гудела, гудела.Каракуль папах и седин серебро…Оратор сказал, утешая:«Осталось, мол, верное политбюро,Дружина его удалая».Народ перенес эту скорбную весть,Печально и дружно балдея.По слову апостола не было здесьНи эллина, ни иудея.Не знала планета подобной страны,Где надо для жизни так мало,Где все перед выпивкой были равныОт грузчика до адмирала.Вся новая общность – советский народГудел от Москвы до окраин.Гудели евреи, их близок исходДомой, в государство Израиль.Кавказ благодатный, веселая пьянь:Абхазы, армяне, грузины…Гудел не от взрывов ракет «Алазань»Вином Алазанской долины.Еще наплевав на священный Коран,Не зная законов Аллаха,Широко шагающий АзербайджанГудел заодно с Карабахом.Гудела Молдова. Не так уж давноОн правил в ней долгие годы.И здесь скоро кровь, а совсем не виноОкрасит днестровские воды.Но чувствовал каждый, что близок предел,Глотая крепленое зелье.Подбитый КАМАЗ на Саланге гуделИ ветер в афганских ущельях.Ревели турбины на МИГах и ТУ,Свистело холодное пламя.Гудели упершиеся в пустотуПромерзшие рельсы на БАМе.Шипели глушилки, молчали АЭС.Их время приходит взрываться.Гудели ракеты, им скоро под пресс,Защита страны СС-20.Над ним пол-Европы смиренно склонитСоюзников братские флаги,Но скоро другая толпа загудитНа стогнах Берлина и Праги.Свой факел успел передать он другим.Сурово, как два монумента,Отмечены лица клеймом роковым,Стояли Андропов с Черненко.Не зная, что скоро такой же конвойПроводит к могильному входуИх, жертвою павших в борьбе роковой,Любви безответной к народу.Лишь рвалось, металось, кричало: «Беда!»Ослепшее красное знамя,О том, что уходит сейчас навсегда,Не зная, не зная, не зная.Пришла пятилетка больших похорон,Повеяло дымом свободы.И каркала черная стая воронНад площадью полной народа.Все лица сливались, как будто во сне,И только невидимый палецЧертил на кровавой кремлевской стенеСлова Мене, Текел и Фарес.* * *С тех пор беспрерывно я плачу и пьюИ вижу венки и медали.Не Брежнева тело, а юность моюВы мокрой землей закидали.Я вижу огромный разрушенный домИ бюст на забытой могиле.Не бил барабан перед смутным полком,Когда мы вождя хоронили.