Обретая счастье

– Братья Громовы и их друзья, – проговорила она. – Их еще называют «золотой четверкой». Мажорчики. Ребята при деньгах и связях. И для таких клуш, как мы с тобой, недосягаемы.

А вот с этим я была согласна. Судя по тому, что мне удалось рассмотреть, пока они проходили мимо и скрылись за дверьми клуба, выглядели парни так, что наше появление на их глазах могло вызвать приступ тошноты или смеха. В зависимости от ситуации, конечно же. Но я точно не планировала появляться у них на глазах, как и Дарина. Потому что вскоре все внимание было уделено новому клубу, пестрой толпе и отличной музыке, от которой хотелось пританцовывать. И я позволила себе отвлечься, отмахнуться от проблем на учебе, от Толика, который стал вести себя немного странно, от домашней размолвки с родными…

В эту ночь я предпочла забыться и совершить ошибку, за которую когда-нибудь однажды поплачусь.

***

– Да, то платье тебе очень шло, – томно произнесла Дарина, прикрывая глаза.

– Оно висело на мне, как на вешалке, – проворчала я, закатывая глаза.

Чай в моей чашке давным-давно остыл, как и были уничтожены все сладкие запасы. Дарина откинулась на стуле, поглаживая себя по животу. Ее лицо на миг озарилось счастьем, но мое тихое покашливание вынудило ее собраться и возвратиться к главному вопросу, из-за которого нам  пришлось вернуться в тот самый день.

– Ты же никому не расскажешь?

– Маш, ты чем слушала-то?! – возмутилась Дарина, зашипев на меня. – Зачем мне рассказывать? Это ты подумай лучше, как сохранить все в тайне, раз не хочешь, чтобы он узнал.

Я выдохнула, опуская глаза. К лицу прилила краска.

– Прошло столько лет, Дарин. Не думаю, даже если он узнает меня, то захочет что-то иметь общее… Тем более детей.

Дарина шумно выдохнула, опустив ладони на столешницу. Ее пальцы, отбивающие ритмичный мотивчик, нервировали меня, а вот подругу расслабляли. Так она думала. И обычно ее идеи вгоняли меня в ступор.

– А если он захочет что-то иметь с тобой, в том числе и детей?

– Дарин! Теперь ты сошла с ума? – затарахтела я, нависая над столом. – У Роберта своя жизнь, у меня своя. Я даже не знала, как его звали по-настоящему, если бы не эта встреча. Я ничегошеньки тогда не знала…

Подруга насупилась, но не возмутилась. Лишь ее тихое бормотание вселило в меня некую надежду, что все будет хорошо. Главное, вести себя естественно и не контактировать с ним. Не видеть тренера Роберта Васильевича и не появляться у него на глазах. Потянуть время, а там уже придумаю, как выкрутиться из щекотливой ситуации. Я обязательно что-нибудь придумаю…

– Ладно, подруга. Пойдем мы с Русланчиком домой, – проговорила Дарина, поднимаясь из-за стола. – А то задержались мы. Уже десять вечера.

Я перевела взгляд на настенные часы и отметила, что уже действительно очень поздно, а мне еще на работу надо собраться и проконтролировать, чтобы уроки были сделаны. Выдохнув, я поднялась следом и проводила подругу. Руслан зевал, выбираясь из комнаты друзей, и потирал кулаками глаза.

Распрощавшись с подругой,  я отправилась в комнату сыновей и проследила, чтобы они наскоро убрались и показали мне тетради. Бегло просмотрела уроки и велела отправляться спать. И пока они готовились ко сну, я часто слышала про новые тренировки и про того, кто, не зная всей правды, будет часто проводить время с ними.

– Мам?

– Да, – отозвалась я, взглянув на Андрея.

Тот юркнул в кровать и выглянул из-под одеяла.

– Ты же нас не заберешь из школы?

Мое сердце ухнуло в пятки. Неужели что-то слышал? Мне стало дурно, и я прислонилась к косяку двери, с трудом удерживая себя в вертикальном положении.

– Откуда такие мысли? – осторожно произнесла, пытаясь прощупать ситуацию, в которую сама себя же вогнала.

– Ну, – замялся сын, взглянув на Антона. Тот тоже молчал и смотрел на меня темными, почти как грозовое небо цвета глазами. Его глазами. – Мы же там опять поругались с другим учеником. У нас все время так…

Я выдохнула, опуская глаза. Лучше им не видеть мое побелевшее от испуга лицо.

– Нет, я же говорила, – придав голосу уверенности, продолжила. – Вы будете тренироваться дальше, но чтобы больше никаких драк, стычек и того, что заставит меня краснеть и извиняться за вас.

– Мы обещаем! – воскликнули оба и вынырнули из-под одеял. Подскочили с постелей и приблизились ко мне, оплетая крепкими, но все еще детскими руками, мое подрагивающее от волнения тело. – Мы правда-правда обещаем! Спасибо, мам! Спасибо!

Я не понимала, кто из них говорил: голоса сыновей слились и текли в мою душу как медовый ручей. Прикрыв глаза, я улыбнулась и ощутила себя по-настоящему счастливой. Здесь с ними. Нас трое и мы семья. И я никому не позволю разрушить наше счастье. Но эйфория от объятий длилась недолго. Вскоре пришлось вернуться на кухню, где суровая реальность накрыла меня с головой.

Я стояла у мойки и мыла посуду, продолжая сверлить взглядом стенку.

Что-то нехорошее всколыхнулось во мне вместе с воспоминаниями. Не знаю, поступала ли я правильно, храня такую тайну, но выворачивать мир наизнанку сразу трех людей я не могла. Антон и Андрей переживали, что у них такой отец, как Толик, но понимали меня и принимали наши несостоявшиеся отношения. Лучше такая «правда», чем признаться всем о своем постыдном поступке и паутине лжи, в которую я втянула родственников, бывшего мужа и детей.

Глава 6

Утро понедельника не задалось.

Как только я переступила порог кабинета, так на меня сразу же хлынул прохладный воздух из приоткрытого окна – это у Аристарховны мания к холоду. Ей всегда кажется, что в помещении душно, а я уже с простудой летом полежать успела недельку дома на больничном. И какая-то примесь сладкого парфюма. Поведя носом по ветру, я втянула воздух и распробовала аромат: слишком приторный. Или Елена сменила парфюмерный дом, или кто-то здесь побывал совсем недавно. Но, как назло, в кабинете никого не было. Лишь гудящий компьютер начальницы и открытое настежь окно.

Я кинула плащ на вешалку, а сумку в кресло, и приблизилась к окну. Оставила его на проветривание, иначе могла выслушать ворчание начальницы, и вернулась к своему столу, подмечая еще одну деталь, не вписывающуюся в привычный уклад кабинета: на тумбе за столом Елены стояла алая лакированная сумочка. Скептически оценив перемены, я твердо решила – у нас гости. Аристарховна даже даром не возьмет такую вещь, а уж тем более не будет покупать. Мне хорошо запомнился случай, когда она, не прикрывая раздражения, оценила мои лодочки ярко-розового цвета. Дарина подбила меня на выгодную и в то же время броскую покупку, а Аристарховна все настроение убила, заметив, как такая обувь отвлекает все внимание. Мол, вульгарные туфли.

Сглотнув неприятный комок, я присела на краешек рабочего кресла и включила компьютер, попутно скидывая ботинки и переобуваясь в привычную удобную обувь – туфли из кожи на невысоком каблуке. Все-таки наша клиника была частной и в некоторой степени дорогой: клиенты имели столько денег, чтобы лечиться и обследоваться здесь, не заботясь о расходах. Вот и мне приходилось соответствовать общему стилю, при этом оплачивать ипотеку, кормить и одевать сыновей, содержать ржавеющую машинку и стараться выглядеть всегда на сто и один процент. Потому что иначе никак. Здесь дешёвку за версту чуют.

И пока я натягивала туфли на слегка отекшие стопы, в кабинет ворвались чужие голоса. Дверь отворилась с тихим скрипом. Вынырнув из-под стола, я уставилась на Елену. Сегодня она была в приподнятом настроении и даже по этому случаю вырядилась не в строгий привычный костюм, а в платье светло-серого цвета и с огромной брошью на груди. Волосы начальницы не были собраны в пучок, а завиты и распущены по плечам, на губах алела помада. По ее меркам – очень даже смело. На миг мне показалось, что сумка-то её, отчего я начала судорожно припоминать все праздники, которые могла пропустить, но как только Аристарховна вошла в кабинет, продолжая что-то говорить, следом появилась еще одна женщина.